Поиграй со мной

ГЛАВА 10

УСЭЙН БОЛТ

Дженни игнорировала меня всю неделю.

Четыре дня назад я окликнул ее в вестибюле. Увидев меня, она убежала. Буквально пробежала через вестибюль, выскочила за дверь, бросилась на заднее сиденье такси, ожидавшего у входа, с больной лодыжкой и всем прочим.

Два дня назад я постучал в ее дверь. Не открывая ее, она прокричала в ответ — я думаю — на ужасающей смеси испанского и английского, что Дженни там больше не живет, и теперь там кто-то по имени Глория. Я сказал, что знаю, что это она, потому что видел, как она заходила в лифт. Она молчала целых тридцать секунд, прежде чем ответить «Я не говорить инглиш».

Я чертовски разочарован. Несмотря на умопомрачительные оргазмы, я думал, что в динамике наших отношений произошел сдвиг, что мы наконец-то стали друзьями. Она перестала пугать меня так как раньше, я смог говорить с ней полными предложениями. Если это не дружба, то я не знаю, что это такое.

К тому же, мы расстались на хорошей ноте — я поцеловал ее на ночь — так почему же она избегает меня? Обычно разговаривать и кричать ей дается легко, это я — тот, кто не умеет связывать слова.

Должны ли мы повторить оргазмы? Вероятно, нет. Хотел бы я этого? Абсолютно, блять, да. Но если она не может смотреть мне в глаза, как мы вообще сможем находиться в одной комнате? Нам нужно обсудить это, пока мы не окажемся в ситуации, где у нас не будет выбора.

Дверь рядом со мной открывается. Я отрываюсь от стены, когда из квартиры выходит Дженни, напевая, в чем я почти уверен, саундтрек из «Холодного сердца».

На ней облегающие подчеркивающие ее необычайную задницу леггинсы сливового цвета, пара удобных теплых ботинок, которые так любят мои сестры, и мешковатая толстовка с капюшоном. На кончиках ее пальцев болтается шапка, наушники висят на запястье. Повседневная одежда выглядит на ней сейчас лучше, чем на ком-либо.

— Доброе утро, солнышко. Кажется, твоей лодыжке лучше.

Интересно, перестанет ли она когда-нибудь кричать на меня, но точно не сегодня.

Она подпрыгивает в воздух, роняя свои вещи на землю, выкрикивает череду проклятий.

— Мать… ублюдок, — она собирает свои вещи, прежде чем ударить меня по плечу. — Это было необходимо?

— Основываясь на том, как ты игнорировала меня последнюю неделю? Абсолютно.

— Я была… — она оглядывается по сторонам, ожидая окончания предложения. — Занята.

Черт, она врет так же плохо, как это делаю я.

— Я думал, ты съехала. Что случилось с Глорией?

Она растягивает виноватую улыбку на губах.

— О, она… просто… подруга… с ночевкой… девичник, — она машет рукой в воздухе. — Бои подушками в трусиках и все такое.

— Ага. Послушай, — я делаю шаг вперед, и она в ужасе прижимается к двери. Я почти уверен, что я наименее пугающий человек на свете, судя по тому, как краснею и заикаюсь, как осел, когда она рядом. Но я все равно останавливаюсь, потому что мы не в спальне, которая, оказывается, единственное место, где мне нравится немного пугать. — Нам нужно поговорить о том, что произошло на прошлых выходных.

— Что случилось? — ее голос взлетает на целую октаву. — Ничего не случилось. С тобой что-то случилось? — она зажмуривает глаза. — Черт.

Мне нравится в ней эта беспорядочная сторона. Я словно проникаю под ее кожу так же сильно, как она проникает под мою. Так мне чуть менее одиноко в этом состоянии.

Может быть, именно поэтому я делаю еще один шаг к ней, потом еще один, пока она не смотрит на меня своими широко раскрытыми глазами, которые уступают место невинности, которая, как мне кажется, скрывается под всей ее дерзостью.

— Давай, солнышко. Ты же не можешь думать, что я забыл. То, как звучало мое имя, срываясь с твоих губ, запечатлелось в моей памяти, точно так же как то, как твой рот открылся, когда ты кончила на моих пальцах, а потом на моем языке, — я провожу пальцем по ее бедру, прежде чем скользнуть рукой под ее толстовку, обхватывая ладонью ее обнаженную талию. — Хочешь, напомню?

Я понятия не имею, что сейчас делаю. И Дженни, без сомнения, последний человек, с которым мне следует так себя вести. Думаю, я решил — по крайней мере, в этот момент — что мне нечего терять. Об этом точно говорит то, что я опускаю свои губы к ее, нависаю над ней и прикасаюсь кончиком носа к ее носу.

Дженни прижимается ко мне, приподнимая подбородок, ее пухлые розовые губы тянутся к моим. Они раскрываются в прерывистом вдохе, щеки краснеют под моим пристальным взглядом, и словами, которые я не должен был произносить.

А затем она возвращается с небес на землю, мотая головой и, по сути, осматривая мое тело с другого конца коридора. Она поворачивается обратно к своей двери и вставляет ключ в замок.

Ладно, она этого не делает, но, конечно, пытается. Она промахивается раз двадцать, раз за разом ударяя им в дверь, оставляя отметины.

— Я бы с удовольствием поболтала, но мне пора! Нужно принять душ, — она выдавливает из себя смех на грани истерики. — От меня воняет.

Мой взгляд падает на ее волосы, собранные на макушке, и…

— Твои волосы мокрые.

Неважно, что она выходила из своей квартиры, а не возвращалась домой. И что, от нее пахнет суперсвежестью, с нотками ванили, корицы и чего-то сладкого, будто она все утро пекла рождественское печенье.

Я бы съел ее печенье.

Нет. Нет, Гаррет. Именно из-за этого мы и оказались во всей этой неразберихе в первую очередь.

Ямочки на щеках Дженни исчезают, когда она понимает, что ее поймали на очередной лжи, и она наконец вставляет этот чертов ключ в замок. Дверь распахивается, и она вваливается в нее.

— Жирные. Супер жирные. Мои волосы. Да, я не мылась… несколько дней, — она морщит нос от отвращения своей лжи. — Так что они только выглядят влажным, но на самом деле они… — она обводит рукой свой влажный пучок волос и смиренно вздыхает. — Жирные.

— Джен…

— Ладно, пока, Гаррет! — слова слетают с ее губ с той же скоростью, с какой она захлопывает дверь, и мое внимание привлекает хихиканье, я оборачиваюсь.

Эмили стоит в дверях, скрестив руки на груди, и улыбается мне.

— Я так и знала.

Я вытираю глаза рукой. Я чертовски устал и больше не знаю, что делать со своей жизнью.

— Знала что?

— Что вы двое потрахаетесь. Я чувствую сексуальное напряжение даже отсюда.

— Мы не… тьфу, — я потираю затылок. — Она кажется напряженной?

— Такой напряженной. Девчонка хочет твой член и ненавидит это.

Я смеюсь, а Эмили улыбается. Это должно быть странно, но это не так. За годы, что мы с Эмили знакомы, у нее было много парней и подружек между нашими случайными связями. Я не волнуюсь, что Эмили поняла… что бы это ни было, черт возьми. Возможно, ничего. Скорее всего, ничего.

Или, может быть, что-то поняла. Дженни невозможно прочесть.

За исключением прошлых выходных, когда я ел ее киску, как на Тайной вечере. Довольно сложно неправильно истолковать сигналы, когда она дергает меня за волосы, трется киской о мой рот и стонет мое имя, когда кончает. Дважды.

— Отношения с Дженни немного…

— Сложные, младшая сестра лучшего друга и все такое? Это серьезная игра, Андерсен! — Эмили хлопает меня по плечу. — Горжусь тобой.

Я провожу пальцами по задней части своей шапки и почесываю голову, чтобы отвлечься от того факта, что испытываю дурацкое чувство вины. Я позволил своим «синим» от возбуждения яйцам говорить за меня, и теперь собираюсь провести остаток своей жизни, пытаясь скрыть это от одного из моих лучших друзей.

— Всего лишь один раз. Больше этого не повторится.

Правда разочаровывает сильнее, чем должна.

Потому что, как выясняется, предложение позаботиться о нуждах Дженни, возможно, было «самой подростковой» ошибкой, к тому же очень увлекательной.

С другой стороны, ее вывихнутая лодыжка, похоже, хорошо заживает. Девчонка бегает быстрее Усэйна Болта (прим. олимпийский чемпион на короткие дистанции в беге).

У Адама завтра свидание за завтраком, а мне крышка.

— Да не крышка тебе, — говорит он в третий раз. Возможно, я случайно произнес эти слова вслух, когда он делился с нами новостями две минуты назад. — Это всего лишь одно свидание. Может и не получится.

Как может что-то не получиться у такого парня, как Адам? Он самый лучший человек, которого я знаю, именно поэтому я в заднице. Он остепенится, и тогда мне будет действительно одиноко.

— Я останусь единственным одиночкой, — рассеянно бормочу я.

— Джексон одинок, — бросает Картер. — Вы, ребята, можете цеплять цыпочек вместе.

— Я не хочу — я ненавижу — тьфу, — подперев щеку кулаком, я смотрю на меню, затем на Адама. — Где ты с ней познакомился?

— В продуктовом магазине. У прилавка с хлопьями. Она сказала, что любит собак. Это хороший знак, правда?

— Учитывая, что у тебя есть собака, наверное, да.

Адам помешивает соломинку в своем шоколадном молоке.

— Я целую вечность не был на свидании.

Эммет отрывает взгляд от своего телефона.

— Кара хочет знать, можем ли мы проверить ее прошлое, а также может ли она приодеть тебя на свидание.

Я отключаюсь от разговора, размышляю о своем будущем, о том, каким хочу его видеть. Мои друзья променяли ночи в баре на телефонные разговоры в гостиничном номере со своими женами, а похмелье — на ранние утренние походы в Икеа, проводят все свободное время вместе, и в их будущем нет ничего, кроме счастья.

Я не озлоблен. Я завидую. Есть не так уж много игр, в которые парень может играть в одиночестве на своем диване, пока его друзья занимаются всякой ерундой наедине со своими половинками, например, как Кара пригласила нас с Адамом срубить рождественские елки вместе с ней, Эмметом, Картером и Оливией. Они двигаются вперед, а я думаю, что я… остался позади.

Эммет привлекает мое внимание, толкая меня.

— Эй, а что насчет той девушки? Она пялится на тебя. Пригласи ее на свидание.

Симпатичная брюнетка подходит ко мне, и я закатываю глаза. Не отрывая взгляда от затылка Картера, она заправляет волосы за уши и делает глубокий вдох, прежде чем похлопать его по плечу.

— Привет, я Арианна.

Картер не поднимает глаз от меню.

— Я женат.

Я прикрываюсь меню, чтобы скрыть фырканье.

Арианна открывает рот, но Картер прерывает ее, прежде чем она успевает им воспользоваться.

— Счáстливо, — он с усмешкой поднимает глаза и показывает ей улыбающееся лицо Оливии на экране своего телефона. — Разве она не прекрасна? — он листает свои фотографии. — Вот она в день нашей свадьбы. Чертовски великолепна, правда? А вот и малыш, которого она сейчас вынашивает. Это мой малыш. Как думаешь? Девочка или мальчик? Мы специально не спрашиваем у врача. Хотим сюрприз. Я пытаюсь убедить себя, что вижу пенис, потому что девочки меня пугают.

Ха. Арианна, возможно, быстрее Дженни. Она возвращается в другой конец закусочной прежде, чем я успеваю моргнуть.

— Именно поэтому познакомиться с кем-то так трудно, — указываю я, и Адам кивает. — Я понятия не имею, когда кто-то искренне интересуется мной, а когда богатым хоккеистом.

— А как насчет твоей соседки? — спрашивает Картер. — Вы, ребята, все еще трахаетесь?

— Не-а, ничего особенного. Она живет через коридор от твоей сестры, — жалея, что сказал последнее, я утыкаюсь разгоряченным лицом в меню. Я дерьмово умею лгать, еще хуже умею что-то скрывать. Если Картер хоть немного порасспрашивает меня, есть большая вероятность, что я случайно выкрикну, что оттрахал языком его сестру. — Ты сказал, что Дженни некомфортно общаться с соседкой, поэтому я решил, что, поскольку мы, типа, друзья, я больше этим не занимаюсь.

Я осторожно поднимаю взгляд. И расслабляюсь. Картер даже не смотрит на меня. Он пускает пузыри в своем гребаном шоколадном молоке.

— Иногда Дженни может быть немного пугающей, но она сказала, что хорошо провела время, смотря игру вместе с тобой.

У меня отвисает челюсть, а брови взлетают вверх, прежде чем я требую, чтобы мой мозг привел их в привычное положение. Я залпом выпиваю свой напиток, чтобы скрыть, что сейчас я едва держусь на ногах.

— Она правда так сказала?

— Да, сказала, что вкусно поела. Что-то в десерте, который ты принес, было, цитирую «оргазмическое», — он закатывает глаза. — Она такая драматичная.

— Интересно, от кого она это взяла, — бормочет Эммет.

По крайней мере, я думаю, что он так говорит.

Я слишком занят: подавился шоколадным молоком, которое попало не в то горло.

Картер разглагольствует о том, что хорошая еда — единственное, что нужно Беккетам для счастья, и пока я хватаю ртом воздух, вся жизнь проносится у меня перед глазами, особенно под жестким, подозрительным взглядом, которым Адам наблюдает за мной.

Мне пора, но, по крайней мере, десерт был оргазмическим.

Мои любимые игры — в обед субботы. Я начинаю тренировку очень рано, хоккей заканчиваю до ужина, и у нас редко выпадает субботний свободный вечер.

Эммет продолжает убеждать, что двадцать шестой день рождения Кары, это небольшая вечеринка, но я не уверен, что это слово вообще можно употреблять относительно всего, что связано с Карой. Я сомневаюсь, что на ее кухонной стойке будут танцевать девушки, как в прошлом году в баре, так что, думаю, это говорит о том, что вечеринка будет поменьше.

— Как прошло твое утреннее свидание, приятель? — спрашиваю я Адама, растягиваясь рядом с ним. Мое утреннее катание прошло хорошо, и возвращение на лед доставляет мне исключительное удовольствие. Тренер выпустил меня на лед в ограниченное время сегодня, чтобы я не напрягался, но, по крайней мере, я играю. Помимо всего прочего, я был сильно взвинчен после девяти дней без хоккея. Арена гудит, холодок от льда освежает мои щеки, и я не собираюсь смотреть на Дженни всю игру. Ничто не может пойти не так.

Адам вздыхает.

— Она определенно не любит собак.

— Но она говорила тебе об этом.

— Ну, я вроде как хотел уйти после завтрака, — он посмеивается над выражением моего лица. — Поэтому я сказал ей, что мне нужно заехать домой, чтобы выгулять Медведя перед игрой. Она настояла на том, чтобы пойти со мной.

— Чувак. Ты слишком добрый.

— У меня не хватило духу отказать ей! Она дулась на меня этими большими гребаными глазами… — он вздыхает, когда мы поднимаемся на ноги. — Медведь подскочил поздороваться, прежде чем я успел его остановить. Лизнул ее в лицо. Она, э-э… растерялась, мягко говоря. Насчет слюней, волос…

— Ой, да ладно, — Медведь невероятно симпатичный, огромный, пушистый пирожочек. — Она слилась, да?

— Если бы не сейчас, то определенно после того, как провела бы с ним чуть больше времени.

— Кстати, о свиданиях, — снежные брызги хлещут меня по лицу и закрывают визор, когда Джексон Райли, наш новый защитник, останавливается передо мной. Он бросает на меня отсутствующий взгляд. — Андерсен.

— Райли.

Он уже в моем списке говнюков. Честно говоря, он там уже много лет. Он высокомерный придурок, который без умолку болтает. Это доставляет ему массу неприятностей, поэтому его и продали сюда из «Нэшвилла» после второй дисквалификации в сезоне. Тренер думает, что сможет привести его в порядок и выжать из него максимум. Посмотрим.

— Кстати, о свиданиях, — повторяет он. — Кто она?

Я слежу за его взглядом на трибуны и отвечаю на автопилоте.

— Кара и Оливия.

— Я знаю, кто они. Я говорю о той, с ямочками на щеках и убийственной фигурой.

Да, я надеялся, что речь не о ней.

Мой взгляд скользит по Дженни, зажатой между Карой и Оливией. Кажется, что они втроем скупили все закуски.

Дженни сегодня выглядит пугающе хорошенькой. Волосы распущены, а не заплетены в одну из ее фирменных косичек, ее густые каштановые локоны волнами ниспадают на плечи, подчеркивая широкую улыбку и глубокие ямочки на щеках, когда она смеется. На ней также облегающая футболка, которая, как упомянул Джексон, демонстрирует ее звездный торс. Я прикусываю язык, чтобы не похвастаться, что пробовал их на вкус.

Отводя взгляд, я хватаю шайбу, облетаю сетку и забрасываю ее за спину Адаму.

— Она вне досягаемости.

— Твоя?

— Нет.

— Тогда, я думаю, она в зоне досягаемости, — его ухмылка самоуверенна, и мне не терпится стереть ее.

Я улыбаюсь ему в ответ слишком широкой улыбкой.

— Эй, Картер? — зову я, когда он приближается к нам, используя свою палку как гитару. — Каков статус отношений Дженни? Спрашиваю для друга.

— Никто не тронет мою младшую сестренку, — это наполовину крик, наполовину песня, и лицо Джексон вытягивается. — О, привет, — Картер следует за мной к скамейке запасных и, опираясь на свою палку, надувает розовый пузырь из жвачки. — Кстати, о Дженни. Ты можешь поехать с ней домой сегодня вечером? Мне не нравится идея, что она поедет на такси поздно ночью одна.

Моя первая мысль: заднее сиденье машины поздно ночью — последнее место, где я должен быть с Дженни. Во-вторых, она взрослая женщина, которая, скорее всего, сошла бы с ума, если бы узнала, что Картер организует для нее поездки домой под присмотром. Моя третья мысль «о, черт».

— Твоя сестра придет на вечеринку сегодня вечером?

Картер кивает, и мой пульс учащается.

— Зачем? — я случайно спрашиваю вслух, когда Эммет присоединяется к нам.

Он указывает туда, где девочки о чем-то кудахчут. Мои глаза встречаются с глазами Дженни, прежде чем я немедленно отвожу их.

— Потому что она одна из лучших подруг Кары?

— С каких это пор? — тупо требую я, вместо того чтобы просто сказать «конечно, я поеду с ней домой».

— Э-э, с тех пор как Оливия и Картер начали встречаться, и теперь они все время проводят втроем?

— О… Точно, — черт. Я смотрю на Картера и начинаю махать в воздухе рукой в перчатке. С таким же успехом я мог бы держать в руках неоновую вывеску с надписью «Я съел киску твоей сестры, и мне это понравилось». — Эм, думаю, я сяду… за руль, — я не собирался, но, если там будет Дженни, мне абсолютно точно необходимо оставаться трезвым. Я не могу допустить, чтобы алкоголь повлиял на мои способности принимать решения, которые и так несовершенны и слабы, потому что я попытаюсь оказаться там, где я хочу, но не должен, быть, например, между ее бедер, в поисках ее точки G кончиком языка или своим членом. Кроме того, Дженни не пьет, и поддержка в этом вопросе кажется правильным шагом в нашей гребаной дружбе.

— Отлично. Ты можешь отвезти ее домой, — Картер подносит ладони в перчатках ко рту. — Привет, Дженни! Гаррет подвезет тебя сегодня вечером!

Подвезти ее? Это именно то, что я хочу сделать и чего активно пытаюсь избежать. Вместо этого я пытаюсь проглотить весь свой кадык, когда встречаюсь с ней взглядом.

По крайней мере, она выглядит такой же напуганной, как и я, из-за того, как я мог бы ее прокатить.

Интересно, у кого из нас самоконтроль сильнее?