Поиграй со мной

ГЛАВА 38

В ПУЗЫРЧАТОЙ УПАКОВКЕ

Я люблю этот пузырь.

Все в нем тепло и ярко. Я постоянно греюсь на солнышке, меня обнимают сильные руки, прижимают спиной к твердой груди, непрерывный поток слов «Я люблю тебя» шепчут мне на ухо.

Беспокойству здесь не место. Здесь нет места страхам или неуверенности. Все это существует только за пределами пузыря, где мы вынуждены притворяться, что не существует нас, что мы не две половинки невероятного целого.

Это мое любимое место, где я могу быть рядом с этим человеком, окруженная его любовью, его поддержкой, тем, как он постоянно поднимает меня.

Я провожу ладонью по его обнаженной груди, ощущая жар его кожи, нежный стук сердца, бьющегося внизу. Интересно, знает ли он, что я излучаю счастье, потому что он дал мне возможность сиять.

Мои губы касаются его ключицы, и тело подо мной гудит и оживает, он прижимает меня к своей груди одной мускулистой рукой, в то время как другая вытягивается над его головой, длинные ноги сгибаются.

— Ты такая гребаная постельная совратительница, — ворчит Гаррет прямо перед тем, как я оказываюсь на спине, распластанная под тяжестью его тела, лежащего на моем.

Его веки трепещут, сонные бирюзовые глаза смотрят на меня сверху вниз. Уголок его рта приподнимается, когда он перемещается, оседлав мои бедра, обхватывает пальцами мои запястья, прижимая их по обе стороны от моей головы.

— Моя кровать, — шепчет он, целуя мое плечо. — Моя Дженни, — его губы движутся вверх по моей шее, подбородку, пока он не нависает надо мной, растрепав золотистые волосы. На его лице расцветает улыбка, такая теплая и манящая, опьяняющая. — Мое гребаное солнышко, — его рот накрывает мой, язык проникает внутрь, когда он отпускает мои запястья, чтобы переплести наши пальцы вместе, разжечь огонь желания внутри меня, когда он скользит по моему боку.

Гаррет сжимает мою талию, насаживая меня на него. Я обвиваю его ногами и стону, приподнимая бедра, молча умоляя, и проглатываю его вздох, когда он погружается внутрь.

— Сколько раз — это слишком много?

Я ахаю, когда он поднимает мою ногу, погружаясь глубже.

— Заниматься сексом?

— Говорить тебе, что я люблю тебя.

— Мне нравится это слышать. Никто никогда не любил меня так, как любишь меня ты, и я никогда никого не любила так, как люблю тебя.

Он улыбается мне сверху вниз, прежде чем прижаться своим лбом к моему. Когда мы двигаемся вместе, мы оба берем и отдаем, когда я кончаю с ним внутри себя, а он следует за мной, я не знаю, где заканчиваюсь я и начинается он. Мы просто одно целое; одно тело, одна любовь, одно сердце.

— Ты взволнована предстоящим вечером? — спрашивает он, когда я натягиваю трусики и пижамный комбинезон, который он подарил мне на Рождество, с надписью «ангел» на заднице, и заканчиваю парой его толстых шерстяных носков.

Я заползаю обратно на кровать и сажусь, скрестив ноги.

— И да, и нет. Я ненавижу притворяться, что мы всего лишь друзья.

Так продолжается уже две недели, время от времени мы встречаемся, а в следующий момент остаюсь одна, и мне приходится прятаться каждый раз, когда мы оказываемся рядом с нашими друзьями. Взгляды знающих людей усложняют задачу, но именно человек, который не знает, делает ее невероятно пугающей. Сегодняшний вечер ничем не отличается, но все равно, я рада, что у меня есть друзья, с которыми я могу провести время, провести с ними вечер. Хотя я хотела бы, чтобы мне разрешили потанцевать с моим парнем.

Гаррет берет мою руку, кладет ладонью вверх. Он проводит по всем линиям, длине моих пальцев, и его горло вздрагивает, прежде чем он поднимает на меня взгляд.

— Я хочу сказать Картеру.

Не могу сказать, что я этого не предвидела. В последнее время он ужасно беспокоится из-за Картера.

Это сказывается на нем, хотя Гаррет внешне в этом не признается, за исключением того, что говорит, что хотел бы все время держать меня в своих руках. Большую часть времени он находит способ, будь то поглаживание моей поясницы, когда проходит мимо меня, его мизинец обхватывает мой, если нам посчастливится сидеть рядом на диване или за столом. Если нам особенно повезет, я получу полный захват за задницу.

Но то, что начиналось как забава и простая ложь, превратилось в полномасштабные тайные отношения за спиной моего брата, одного из лучших друзей Гаррета. Картер может быть эгоцентричен, но его семья и друзья — это его мир, и лгать ему так долго кажется величайшим предательством. Он навсегда останется моим лучшим другом, моим защитником, плечом, которое всегда было рядом, когда я в нем нуждалась. То, что я так долго лгала ему, может разбить ему сердце, и мне стыдно быть причиной этого.

— Мне больше не нравится лгать ему, Дженни. Не сейчас, когда я не вижу конца для нас.

Мое сердце учащенно бьется.

— Не видишь?

— Я действительно не вижу, солнышко.

— О, хорошо. — Мое тело расслабляется от облегчения. — Я тоже, но я не знаю, как это сделать.

— Ты была бы готов рассказать ему об этом завтра утром? Вместе? Может быть, если мы пригласим его и Оливию прийти на завтрак. Или попросим его, чтобы у него не случился сердечный приступ еще до того, как он доберется сюда. — Его смех натянутый и тревожный, и он с гримасой потирает грудь.

Я сжимаю его руку.

— Ты нервничаешь.

В его встревоженном взгляде я вижу безграничное сострадание, которое плещется в нем, все его мягкие, нежные черты, которые делают его тем, кто он есть, мужчиной, которого я люблю.

— Я боюсь, что он подумает, что я недостаточно хорош для тебя.

— Ты так хорош для меня, Гаррет. Но более того, мы подходим друг другу. За несколько месяцев ты помог мне преодолеть то, с чем я не могла справиться несколько лет. Я думаю, в конце концов, это будет то, что важно для Картера.

Гаррет кусает губу.

— Может быть, я привезу Орео в качестве мирного подношения. Я приберег для этого случая специальное издание из Штатов.

— Ты шутишь. Как долго?

— В последний раз мама Адама присылала мне коробку на Рождество, так что… примерно тогда?

— Но…

— Но ничего. Именно тогда я понял, что у меня есть чувства к тебе, и в конечном итоге мне нужно будет подкупить Картера, чтобы он позволил мне встречаться с его сестрой.

— Возможно, мне было бы неинтересно, — бросаю я в ответ с дерзкой ухмылкой.

Он переползает через меня, толкая обратно на матрас.

— Черта с два, ты бы этого не сделал. Ты одержима мной.

В его телефоне зазвенел будильник, и он со стоном прижался лбом к моей груди.

Я убираю волосы с его лица.

— Ты должен приготовиться. Несколько взволнованных детей ждут встречи со своим героем.

— Не могу поверить, что я чей-то герой.

— Я могу. — Он был моим раньше, даже если я всегда хотела быть единственной, кто спасал меня. Но иногда тебе нужно впустить кого-то другого, чтобы он помог спасти тебя.

Поскольку Адам проводит так много времени в детском доме, он установил невероятные связи с детьми там и превратил их всех в хоккейных фанатов. На их последнюю домашнюю игру, которая состоялась во второй половине дня, он купил билеты для всех, снабдил всех закусками и организовал экскурсию перед игрой. Сегодня у него в гостях вся команда.

— Ты собираешься заехать к Картеру и Олли этим утром, или хочешь, чтобы я подвез тебя по дороге к Адаму? — Гаррет зовет из ванной, включив душ.

Сейчас только первый день марта, но весна уже пробивается сюда, на западное побережье. Я не жалуюсь; я ненавижу выбирать между моим милым пальто и моим теплым.

Из-за отсутствия снега я чаще выезжаю на дорогу на машине Картера. Я не заехал ни на один знак остановки и, по сути, теперь останавливаюсь примерно в десяти футах от него. Гаррет говорит, что это тоже не здорово, но Гаррет может поцеловать меня в задницу.

— Ты можешь меня подвезти? — Я как бы невзначай обронила Картеру, что Гаррет подвозил меня до школы по пути за утренним кофе. Это должно сработать в нашу пользу, потому что это показывает Картеру, что наша дружба крепнет, что у нас было время узнать друг друга получше.

Или, может быть, я полностью брежу и надеюсь на чудо.

— О, я вспомнила, — кричу я поверх шума воды. — Вчера мне пришлось подкачать воздух в шины. Я получил отличную сделку!

Ничего, кроме шума падающей воды.

И затем: — Сделку? На воздух?

— Да, я отвезла ее в магазин на Ренфрю, и они сбили цену до четырехсот долларов!

Вода перестает, в воздухе повисает тяжелая тишина, из ванной просачивается пар. Медленно, как патока, Гаррет появляется в дверях, голый, насквозь мокрый, даже не потрудившись прикрыть свой член размера XL.

— Прости?

— Сто баксов за шину! За воздух премиум-класса! Ты можешь в это поверить?

— В… Воздух премиум-класса?

— Они сказали, что обычно берут двойную плату!

— О Боже мой. — Он поднимает руки, голова быстро двигается между ними, как будто он не уверен, что делать, прежде чем он, наконец, проводит ими по лицу. — О Боже мой. Дженни, какого хрена? Как-как-как… Тебя обокрали!

— О чем ты говоришь?

— Воздух — это… Боже мой! Дженни, заправка воздухом твоих шин стоит около доллара!

— Что?

Его руки взлетают над головой.

— Ты делаешь это на заправке! У тех маленьких насосов со шлангом! Черт возьми, Господи. — Он трет лицо, и я думаю, это забавно, что ему каким-то образом удается добиться эрекции прямо сейчас. — Нам придется пропустить завтрак. Мы заедем в магазин по дороге к Картеру. Я верну тебе твои деньги.

У меня урчит в груди. Я прикусываю губу, пытаясь остановить это, но когда взволнованный взгляд Гаррета встречается с моим, я ничего не могу с собой поделать. Из моего горла вырывается смешок, и я наклоняюсь вперед, когда наружу вырывается остаток моего смеха.

— Это тренд в ТикТоке, — выдыхаю я, перекатываясь по кровати. — Не могу поверить, что ты купился на это. Ты такой доверчивый!

Он поднимает скомканную пару носков и швыряет мне в голову.

— Я собираюсь выебать тебе мозги позже вечером только за это.

— О нет, — передразниваю я. — Все, что угодно, только не это. — Я спрыгиваю с кровати и направляюсь в ванную, обнимаю его сзади. — Я люблю тебя.

— Вы, Беккеты, и ваши гребаные токтоки.

— ТикТоки. — Я сжимаю его еще раз, лейтенант Джонсон быстро пожимает мне руку. — Я пойду приготовлю нам завтрак.

— Дженни? — зовет он меня вслед. — Я тоже тебя люблю.

Я знаю, что он любит, поэтому я готовлю ему башню из четырех блинчиков, покрытую сверху пастой Reese’s и нарезанными бананами, посыпанных сахарной пудрой и политых настоящим кленовым сиропом, с гарниром из канадского бекона. Я как раз заканчиваю покрывать его, когда он крепко хлопает двумя руками по моей заднице, заставляя меня ахнуть.

— Твоя задница выглядела одинокой без моих рук на ней. — Он целует меня в щеку и вдыхает. — Выглядит и пахнет потрясающе.

— Спасибо. Все натуральное.

Он щиплет меня за задницу.

— Я говорил о завтраке, ты, черепаха.

Он разворачивает меня, и я отталкиваю его на шаг назад, скользя взглядом по его телу. Он так до смешного красив, что это причиняет боль.

— Что это? — Спрашиваю я, дотрагиваясь до воротника его куртки.

Он смотрит на себя сверху вниз.

— Джинсовая куртка.

— Хм. Мне она нравится.

Он ухмыляется и дергает за лацканы джинсовой ткани.

— Да?

— Да, — бормочу я, скользя по пуговицам, когда мои зубы впиваются в нижнюю губу. Схватившись за воротник, я притягиваю его к себе. — Ты мне нравишься.

Гаррет смеется, сердечно и раскатисто, обеими руками сжимая мою задницу. Кончик его носа касается моего, когда он нежно целует меня в губы.

— Я не могу дождаться, когда смогу полюбить тебя открыто.

— Я готова, — честно говорю я ему.

— Я тоже.

— Это самая невероятная вещь в мире.

— Не так ли? — Карие глаза Оливии сияют, когда она улыбается, глядя на свой живот. — Я бы хотела, чтобы ты почувствовала это изнутри.

Моя ладонь скользит по ее упругому круглому животу в поисках моей племянницы. Оливия берет мою руку и кладет ее справа, у основания своей грудной клетки. Она прижимает мою руку к своей коже, и мгновение спустя что-то отталкивает ее назад.

Я ахаю, с удивлением наблюдая, как подпрыгивает ее живот.

— Тетя Джей уже так сильно любит тебя, — шепчу я своей племяннице или племяннику, проводя рукой по дому, который оберегает его или ее. — Не могу дождаться встречи с тобой.

Открывается входная дверь, и Дублин слетает с дивана и летит по коридору.

— Привет, Дабс, — воркует Картер. — Кто мой красавчик? Ты скучал по папочке? Папочка скучал по тебе. Да, я скучал, мистер красавчик. — Он заходит в гостиную, неся на руках семидесятифунтового пса, прежде чем поставить его на землю. — Поздоровалась со своим племянником?

— Или племянницей, — указываю я, затем ахаю, когда он фактически толкает меня на пол, чтобы прижать руки к животу Оливии. Я бью кулаком по его квадрицепсу. — Ты мудак.

— Привет, детка, — говорит он, уткнувшись ей в живот. — Как поживает мой маленький человечек?

— Картер, ради всего святого, помоги своей сестре встать и перестань предполагать пол нашего ребенка.

— Ладно, командирша. — Он подсаживает меня обратно на диван, затем обхватывает ладонями лицо Оливии и прижимается поцелуем к ее губам. — Но ты будешь чувствовать себя ужасно глупо, когда этот ребенок вырастет мужчиной.

— Это ты не хотел ничего узнавать, — напоминаю я ему.

— Потому что я просто знаю. — Он постукивает себя по виску и подмигивает. — Назови это связью отца и сына.

— Назови это невежеством, — бормочет Оливия, затем лучезарно улыбается, когда Картер ставит на кофейный столик тарелку с угощением. — Ммм, иди к маме.

— Разве ты не отказалась от вредной еды? — Спрашиваю я, когда они набрасываются на еду.

— Я поняла, что во время беременности лучше не иметь никаких целей или ожиданий. Таким образом, я не расстраиваюсь на себя, когда случайно захожу в закусочную Taco Bell, заказываю три тако, один Crunchwrap Supreme и крупную картошку фри с сыром чили, а затем съедаю все четыре за десять минут.

— Должны ли мы это выяснить? — Внезапно спрашивает Картер. — Пол? У нас еще есть месяц. Мы могли бы это выяснить. Ты хочешь это выяснить? — Он поднимает руку. — Нет, не отвечай на этот вопрос. Я не хочу это выяснять.

Он плюхается на стул, барабаня пальцами. Его глаз дергается? Его челюсть определенно дергается. Он вытягивает руку, а затем, передумав, заносит ее обратно, подпирая подбородок кулаком.

— Что, если это будет девочка? Этого не будет, верно? Нет, потому что моя мама родила меня первым, а твоя мама родила Джереми первым, так что это значит, что сначала у нас будет мальчик. Это просто наука.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, что это не так работает, но Оливия касается моей руки и легонько качает головой, продолжая наблюдать за Картером. Он попеременно смотрит в пространство и дергает себя за волосы, рассуждая о генетике и ДНК, о которых он не имеет права говорить.

Внезапно он вскакивает на ноги с дикими глазами и прижимает руку к груди.

— Если это девочка, Оливия, я умру. Я просто умру. — Он мчится по коридору, запуская пальцы в волосы и бормоча что-то себе под нос. Тяжелые шаги раздаются на лестнице.

— Что, черт возьми, это было? И он только что назвал тебя полным именем? — Единственный раз, когда я слышал это в разговоре, это когда они произносили свои клятвы. Обычно это Олли, Ол, Лив, принцесса, тыковка, тыквенный пирог или Миссис Беккет, но никогда Оливия, если только он не поет ту песню, которая ему нравится.

Оливия пренебрежительно машет рукой в воздухе.

— Он только что мысленно превратил себя в папу для девочки, и теперь он думает о том, что однажды кто-нибудь попытается отнять ее у него. Это действительно расстраивает его. Ему нужно немного времени, чтобы остыть. — Она подтаскивает кофейный столик поближе и хватает с тарелки еще одно печенье. — Такое случается примерно раз в неделю. — Она смотрит в конец коридора. — У тебя есть всего пятнадцать минут, чтобы побеситься, Картер! Тебе нужно принять душ, одеться и быть готовым к выходу через полчаса!

— Я не схожу с ума! — Картер визжит в ответ. — Ты сходишь с ума!

Она разламывает свое печенье.

— Рост шесть футов четыре дюйма, вес более двухсот фунтов, зарабатывает на жизнь тем, что вдавливает людей в борты, и мысль о семифунтовой малышке приводит его в адский ужас.

— Я так надеюсь, что это девочка.

— Мы с тобой обе, Дженни. Ты и я, мы обе.

— Картер, если ты еще раз озвучишь Дарта Вейдера, я ухожу.

Оливия так говорит, но я на 100 процентов согласна с ее решением. Мы втроем идем ужинать, прежде чем встретиться со всеми остальными в клубе, и Картер привлек столько внимания разговорами с животиком Оливии.

— Прекрасно, но когда этот ребенок выйдет оттуда, меня никто не остановит. — Он потягивает пиво, переводя взгляд на троих мужчин за соседним столом, которые орут в телевизор, на столе разбросаны пустые пивные кувшины и стаканы. Он снова смотрит на нас. — В любом случае, сегодня было весело со всеми детьми. Они были так рады нашему присутствию. Адам говорит о проведении пары дополнительных мероприятий по сбору средств в этом году, чтобы они могли обновить оборудование, посмотреть, сможем ли мы познакомить этих детей с какими-нибудь семьями и тому подобное. Кара собирается помочь с планированием.

— Этот мужчина — самый милый человек на этой планете, — говорит Оливия. — Я надеюсь, он найдет того особенного человека, которого ищет. — Она озорно улыбается мне. — Эй, Дженни, может быть…

— Нет. — Картер гладит ее по голове. — Нет, тыковка.

Я фыркаю от смеха, когда мой телефон вибрирует. Если мысль о том, что я встречаюсь с Адамом Локвудом, золотым мальчиком, является каким-то признаком, то рассказать ему о Гаррете и мне — значит устроить пожар в мусорном контейнере.

Медвежонок: Ты будешь вести себя так же позже вечером?

Я: У меня уже есть один, большой парень.

Медвежонок: Идеально. Хочется дернуть тебя за волосы и трахнуть в глотку.

Местечко между моих ног покалывает от предвкушения обещания, и я ерзаю на своем стуле.

— Подруга Гаррета тоже была там, — говорит Картер. — Эмма? Твоя соседка.

— Эмили, — поправляю я.

— По-видимому, она время от времени работает там на общественных началах, работает с детьми. Некоторые из них действительно испытывают трудности. — Он хихикает. — Гаррет думал, что она чирлидерша.

Медвежонок: PS. Ты знала, что Эмили детский психолог??? Она была сегодня у нас дома.

В моей голове всплывает смутное воспоминание о том, как она говорила мне, что ее работа скучная и неважная, отмахиваясь от меня, когда я задал этот вопрос через полчаса после того, как она ударила Кевина по лицу.

Я выбираю ее контакт и набираю сообщение.

Я: Скучная и неважная работа, да?

Эмили: Заткнись.

Я: Моя маленькая неженка.

Эмили: Не разрушай мой образ плохой стервы, Джей.

— Я почти уверен, что она и Гаррет все еще трахаются. Потому что он говорит, что не встречается с той девушкой-фотографом, но на прошлой неделе у него были царапины по всей спине в раздевалке, а сегодня они с Эмили разговаривали в углу.

Медвежонок: Она отвела меня в сторону и спросила, как я думаю, готовы ли Джексон и Адам заняться сексом втроем.

Эмили: Ты можешь уговорить своего парня свести меня со своими сексуальными друзьями? Он не думал, что я говорю серьезно, но если бы на меня набросились двое парней одновременно, я бы, по крайней мере, хотела быть совершенно разбитой, понимаешь? Они выглядели способными на это.

Я: Я не думаю, что Адам любит секс втроем, Эм. Извини.

Эмили: * вздох * Да, у меня тоже есть эта атмосфера. Я бы, наверное, испортила его. Эй, хочешь устроить девичник в следующие выходные?

Я: Девичник?

Эмили: Да, ты знаешь, еда на вынос, фильмы, безалкогольное вино…

Что-то расцветает у меня в груди, когда Картер болтает о том, что у них достаточно детей, чтобы создать собственную хоккейную команду, и хотя Оливия сидит прямо передо мной, она пишет в нашем групповом чате Каре, спрашивая, не хотим ли мы остаться с ночевкой, когда мальчики уедут в следующий раз. Эмили начинает перечислять другие вещи, которые мы можем сделать, если я не хочу оставаться дома, например, пойти поужинать или потанцевать. Гаррет присылает мне фотографию маленького талисмана на брелке, который я подарила ему на День Святого Валентина, мишку и солнышко, смотрящих на меня с его ладони, с сообщением, что он любит меня и что он уже разработал план с Адамом и Джексоном, как заставить нас посидеть вместе в клубе, и я чувствую себя настолько переполненной, что это почти болезненно.

Откуда взялась вся эта любовь? Эта невероятная семья, дружба, которыми я был благословлена? Они всегда были со мной, и я просто была слишком строга к себе, чтобы поверить, что они действительно были здесь ради меня?

Пока Картер оплачивает счет, мужчины рядом с нами просят еще один раунд.

— Извините, — говорит официантка. — Я больше не могу вас обслуживать.

— Что, черт возьми, это значит? — спрашивает один из них, неуверенно поднимаясь на ноги. — Мы смотрим игру и хотим еще одну.

Она качает головой.

— С вас, мальчики, хватит. Я могу вызвать вам такси, как только вы оплатите счет.

— Нам не нужно гребаное такси, — выплевывает он, вырывая купюру у нее из рук.

Комок беспокойства поселяется у меня в животе, и Картер берет руку Оливии в свою, а другую кладет мне на спину, ведя нас к двери. Я оглядываюсь через плечо, наблюдая, как мужчины хватают свои пальто, бросая купюры на стол. По какой-то причине мое сердце бьется немного сильнее, и грудь начинает сжиматься.

Когда мы вступаем в прохладную ночь, я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Узел в моем животе медленно распускается, и я расслабляюсь, когда мы направляемся к машине.

Дверь ресторана с грохотом распахивается, и трое мужчин выходят.

— Гребаная сука, — говорит один.

— Куда мы теперь пойдем? — невежественно замечает другой.

Третий выуживает из кармана связку ключей от машины.

— Я знаю одно место.

Нет. Нет. Я хватаю брата за руку.

— Тебе лучше убрать их к чертовой матери, — рычит Картер, указывая на ключи. — Если ты в твоем состоянии хотя бы шагнешь к машине, я продавлю тебя сквозь землю.

Человек, держащий ключи, покачивается, его глаза остекленели, когда он смотрит на Картера. Затем он смеется и делает шаг вперед.

— Убирайся с моего пути, суперзвезда.

Картер кладет руку ему на грудь, нависая над ним.

— Еще один шаг. Я прикончу тебя, черт возьми.

— На глазах у твоей беременной жены? Нет, я так не думаю. Нас трое, и ты один. Как ты думаешь, кто пострадает?

— Картер, — тихо умоляет Оливия, протягивая к нему руки. — Мне страшно.

— Слышал это? Твоя жена напугана. Садись в свою машину и отвези ее домой.

Картер сжимает ее руку и подводит ко мне.

— Дженни, садись в машину и вызови полицию.

Моя грудь резко вздымается, глаза обегают мужчин, когда они смыкаются вокруг Картера. Оливия сжимает мою руку, одна рука у нее на животе.

— Дженни, — хнычет она. — Я плохо себя чувствую.

— Садись в машину, — повторяет Картер. — Сейчас.

Я пытаюсь, но мои ноги не двигаются. Почему мои ноги не двигаются? Почему эти люди вот так идут к нему? Почему он не идет с нами? Я пытаюсь позвать его, но что-то внутри меня замирает от страха. Когда я закрываю глаза, все, что я вижу, — это неузнаваемая машина моего отца. Все, что я чувствую, — это запах протухшего пива. Все, что я чувствую, это… ужас.

Один из мужчин смотрит на Оливию, потом на меня и ухмыляется.

— Вам двоим будет неинтересно на это смотреть.

У Оливии перехватывает дыхание, ее глаза расширяются от паники, и я выхватываю телефон, набирая эти три номера.

— Девять-один-один, вам нужны пожарные, скорая помощь или полиция?

Мой ответ застревает у меня в горле, когда все трое мужчин одновременно наваливаются на Картера, сплетенная масса тел, качнувшись, влетает в ближайшую машину, прежде чем упасть на землю.

Душераздирающий крик Оливии заглушает все остальное, кроме моего собственного голоса, когда я выдыхаю.

— Кажется, у меня приступ паники.