Поиграй со мной

ГЛАВА 16

ДАМЫ И ГОСПОДА, ЭТО ОРГАЗМ № 5

Глаза Гаррета широко распахнуты, полны страха и пялятся в мои. Я сжимаю его рубашку, слишком напуганная, чтобы пошевелиться. Может, если мы будем стоять неподвижно, то сольемся со стеной.

Наконец, я заглядываю через его плечо.

В дверях лифта стоит Эмили, руки скрещены на груди, и выглядит она очень довольной.

— Черт, — невнятно выдыхаю я. Я шлепаю Эмили по руке. — Ты напугала нас до смерти!

— А вы действительно играете с огнем, не так ли? — Она проводит кончиком ногтя по нижней губе, выгибает бровь и пожимает плечами. — Я мало что знаю о твоем брате, Дженни, но, кажется, он из тех парней, что не будут в восторге от члена друга, который трется о пупок младшей сестры, и все это в лифте. — Она указывает на Гаррета, и я прикрываю глаза рукой, издавая стон, когда замечаю то, что видит она.

Гаррет застенчиво улыбается, его милые щечки горят как лава. Он прикрывает руками свой супер-эрегированной членомонстр.

— Обвини меня в том, что я немного взволнован.

— О, приятель. — Эмили смеется. — Взволнован ты отнюдь не немного.

Я, возможно, фыркну от смеха, еще не определилась.

— О, не буду вас задерживать. — Она отходит в сторону, жестом предлагая нам войти в лифт. — Заходите и потрахайтесь уже. Не забудьте обернуть его, прежде чем использовать.

— Боже, мне кажется, она может мне понравиться. Как, черт возьми, это произошло? — Я вожусь со своими ключами, задевая лицо Гаррета, которым он уткнулся в мою шею, пока я пытаюсь отпереть свою дверь. — Гаррет.

— Поторопись.

— Я пытаюсь, но что-то твердое тыкается в мою задницу.

— Просто хочу, чтобы ты знала, как сильно мы по тебе скучали. Мы забыли, как ты выглядишь, как ощущаешься и какая ты на вкус, поэтому следующие несколько часов уйдут на то, чтобы заново познакомиться.

Когда я наконец открываю дверь, мы заваливаемся в мою квартиру. Я хихикаю, когда Гаррет начинает раздеваться, прыгая на одной ноге в попытке снять штаны. Он падает вперед, зажимая меня между собой и стеной, удерживает меня там, пока сбрасывает остальную одежду. Затем он поднимает меня, перекидывает через плечо и тащит по коридору.

— Как прошел твой день? — Гаррет бросает меня на кровать и стаскивает с меня леггинсы. — Как учеба?

— Хорошо, — говорю я автоматически, затем мотаю головой. Поднимаю руки, он снимает с меня рубашку. — Все нормально.

Его движения замедляются, когда он пристально смотрит на меня.

— Не похоже на то.

Я пожимаю плечами, затем, когда он снимает боксеры, сглатываю. Разве члены должны быть привлекательными? Потому что, Боги, член Гаррета будто член Криса Эванса / Капитана Америки. В том смысле, что он похож на выставочный образец, который на полной мощности может начать вибрировать.

Гаррет толкает меня на подушки и стаскивает с меня трусики.

— Хочешь поговорить об этом?

— Э-э, прямо сейчас?

— Конечно.

У меня горят уши.

— Там нет ничего важного.

— Похоже, что наоброт, так что мы обсудим это.

Его широкое тело располагается между моих бедер, мускулы на его спине перекатываются волнами, когда он двигается. Я тянусь к нему, провожу пальцем по его волосам, желая попробовать его на вкус еще раз. Его улыбка — широкая; великолепное сочетание милости и самодовольства; та самая улыбка, что способна сделать безрассудной даже самую умную из девушек.

Он притягивает меня к себе, обхватывает ладонями мою щеку и наклоняет мой подбородок.

— Привет, — шепчет он, затем накрывает мой рот своим, его сладкий язык проскальзывает внутрь. — Мне жаль, что у тебя был неудачный день, но мой стал в сто раз лучше, когда я увидел тебя, растянувшуюся на капоте машины. Так что расскажи мне все о своем дне и почему он был отстойным. Но сначала… — Мягкие губы скользят по моей груди, вниз по торсу, одна рука скользит вверх по ноге, большой палец скользит по внутренней стороне бедра, заставляя меня дрожать. — Раздвинь ноги. К тому времени, когда мы оба кончим, ты уже не вспомнишь, почему все было плохо.

— Гаррет, — хнычу я, и он ухмыляется.

— Да. Если я правильно выполню свою работу, это единственное слово, которое ты будешь произносить в конце.

— Я… ооо. — Моя голова опускается на подушки, когда он томно проводит своим языком по центру моего жара.

— Твой день, солнышко. Расскажи мне о своем дне.

— Я-я… — Мои пальцы погружаются в его шелковистые волосы, дергают. — Черт. Это было… Мик… мой тренер… он хочет… о, Гаррет.

Не сводя с меня глаз, он старательно медленно вводит один палец.

— Сосредоточься, Дженни.

— Он хочет, чтобы мы притворились, что встречаемся, — наконец, с трудом, выдавливаю я.

Брови Гаррета хмурятся.

— Ты и Стив?

— Саймон. — Я ахаю, когда он водит пальцем быстрее.

— Ммм, не-а. — Он втягивает мой клитор в рот, нежно перекатывая набухший бугорок между своими зубами. — Мне это не нравится. Я облизал твой клитор. Он мой.

В моей груди зарождается смех.

— Это только для шоу.

— Мне все равно. Не заинтересован в том, чтобы делиться, даже для шоу. — Он скатывается с меня, и, когда он встает, с моих губ срывается обиженный вздох. Он улыбается. — Не волнуйся. Я сейчас вернусь.

— Куда ты… — Мои слова умолкают, когда он медленно выдвигает ящик прикроватной тумбочки, не отрывая от меня взгляда, и мое сердце бешено колотится, когда он опускает руку внутрь.

— Тебе некомфортно?

Так ли это? Мне было суждено прожить жизнь в центре внимания из-за брата. Вы можете узнать обо мне все с помощью обычного поиска в Google, за исключением нескольких личных моментов, которые пиар-команда Картера усердно скрывает от сети. Вот эта часть меня, то, как я беру свой сексуальный опыт и потребности в свои руки, потому что я так долго не могла доверить их кому-то другому, — это самая интимная часть меня. Было весело и волнующе дразнить его, когда он был за сотни миль отсюда, но теперь он здесь. Я волнуюсь, да, но разве мне неловко делиться этим с Гарретом?

Я подтягиваю колени к груди.

— Я никогда ни с кем этим не делилась. Это всегда касалось только меня.

— Для меня будет честью, если ты поделишься этим со мной, но я пойму, если ты не захочешь. — Гаррет берет мою руку в свою, проводя по каждому пальцу. — Я никогда не буду заставлять тебя делать то, что тебе неприятно. Обещаю, Дженни.

Думаю, я знала это с тех пор, как все это началось, но в любом случае это приятно слышать. Может поэтому я киваю.

— Хорошо.

Гаррет улыбается, и я очень смущена, когда он закрывает ящик и забирается на кровать с пустыми руками.

— Что ты делаешь, Андерсен?

Он обнимает меня, утыкаясь носом в шею, оставляя дорожку поцелуев на моем плече.

— Обнимашки. Я все еще могу потрясти твой мир, позже, если ты к этому готова.

— Это здорово. Вроде как думала, что ты сейчас будешь потрясать его, ну, знаешь… чем-нибудь резиновым.

— Что?

— Я сказала «хорошо».

Он резко садится, чуть не ударив меня кулаком в лицо, когда выкарабкивается.

— Но я думал, ты имела в виду… Я думал, ты просто, как бы… подтверждаешь мое обещание. — Он уклоняется от выражения моего лица, затем прижимается к матрасу, как животное, готовое к прыжку. — Ты действительно этого хочешь?

— Я действительно хочу, чтобы ты это сделал.

Он издает горловой звук. Начинает пронзительно и восторженно, а заканчивает глубоким вибрирующим рычанием — все таким же восторженным. Он сжимает мои запястья, седлает мои бедра и нависает надо мной.

— Скажи это. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.

Приподняв бедра, я прижимаюсь к нему, с удовольствием наблюдая, как искажается его лицо, ведь он вынужден сопротивляться желанию проникнуть в меня. Я испытываю свою удачу? Безусловно. Это весело? Необычайно.

— Фальшивым членом.

— Мне плевать, Дженни. Просто, блять, скажи это.

Обхватив его ногами, я крепко прижимаю его тело к своему. Мне никогда не было так тепло, как рядом с Гарретом. Я знаю, что наши отношения носят физический характер, но то, как он относится ко мне, говорит мне, что в первую очередь я его друг, и что он предпочел бы это всему остальному, если бы пришлось. Он знает, когда нужно быть грубым, командующим, собственником, и в то же время знает, когда показать мне свою терпеливую, нежную и бестолковую сторону. Но, прежде всего, он всегда искренен со мной, и приятно больше не гадать, что у него на уме, когда он смотрит на меня.

Мои запястья все еще в его хватке, и я поднимаю подбородок. Гаррет приникает губами к моим губам, и в последний момент я уворачиваюсь, задевая губами его уши и покачивая бедрами.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Из его груди вырывается чувственный рык, когда он прижимается своим ртом к моему, отпуская мои запястья, чтобы впиться пальцами в мою талию, когда мы двигаемся вместе. Все вокруг горячее и влажное, и мою кровь обжигает такое глубокое, такое дикое желание.

Гаррет протягивает руку между нами, заставляя меня отползти назад, прежде чем он скатывается с кровати. Его рука исчезает в ящике, но он отвлекается, внезапно меняя направление. Он достает крошечную розовую стеклянную пробку с драгоценным камнем на конце, и морщится, когда изучает ее. Его рот приоткрывается, глаза загораются, а взгляд мечется между мной, розовой пробкой в его ладони и опускается к его члену размера XL.

— Даже не думай об этом, черт возьми, Андерсен. — Однажды я попробую почти все, но я совсем не близка к тому, чтобы попробовать это.

— Да, — соглашается он, мотая головой, будто это действительно обсуждалось. — Да, слишком большой.

Он убирает пробку и достает фиолетовую силиконовую палочку. Узенькая игрушка увеличивается в обхвате к головке и самым восхитительным образом изгибается, гарантируя, что никогда не пропустит твою точку G.

Гаррет ставит мои ступни ровно на матрас, широко разводя мои ноги, пока сам заползает между ними.

— Твой день, — бормочет он. — О чем ты говорила?

— Ты же не можешь всерьез ожидать, что я закончу рассказ о своем дне, когда ты… ооо. — Пальцы на ногах подворачиваются, голова откидывается назад, руки вцепляются в простыни, когда Гаррет прижимает вибрирующую головку к моему клитору, заставляя мои ноги дрожать, а позвоночник сотрясаться.

— Твой тренер хочет, чтобы ты и Саймон Сифилис притворились, что вы встречаетесь.

— И ты сказала «нет». — Слова звучат как искаженный крик, когда он дразнит меня, просовывая игрушку в мою щель, подталкивая, фактически не проникая, кружа по моему клитору, пока я не оказываюсь на грани слез. — Гаррет.

— Мне физически больно, что он прикасается к тебе. Не нужно давать ему больше, чем он заслуживает.

Мое дыхание прерывается на сдавленном выдохе, когда он одним движением входит, и когда, ухмыляясь, он вытаскивает игрушку. Я вот-вот воспламенюсь.

— Богом клянусь, Гаррет, если ты не сделаешь этого фууух. О боже… ооо. — Моя спина выгибается, когда дилдо скользит внутрь, растягивая меня, находя то место, которое заставляет меня дрожать.

— Посмотри на себя, солнышко. Принимаешь весь этот член, как хорошая девочка. — Он оставляет теплые, влажные поцелуи на внутренней стороне моего бедра, вытаскивая игрушку и погружая ее обратно, при этом медленно вращая ее. — Что еще? Расскажи мне.

Его большой палец находит мой клитор, нежно потирает его мучительно медленными круговыми движениями. Все, о чем я могу думать, пока задыхаюсь под его контролем, это о том, как сильно я хочу, чтобы он оказался внутри меня.

— Дженни. Скажи мне, или я остановлюсь.

— Крисси была груба только потому, что ей нравится демонстрировать свое превосходство надо мной, просто чтобы ранить мои чувства, — выпаливаю я, со стоном откидывая голову назад, когда волшебная палочка ударяет по моему любимому месту, в этот раз сильнее.

— Кто такая Крисси?

Я срываю простыню, когда Гарретт движется все быстрее.

— Еще одна танцовщица. Все девочки собрались вместе на прошлых выходных, и она сказала… что забыла… пригласи-меня-о-мой-гребаный-Бог, да, пожалуйста. — Его большой палец движется в темп фаллоимитатора во мне, от чего я хнычу. — Я не знаю, почему им не нравлюсь.

— Пошли они нахуй. Они тебе не нужны. У тебя есть я. Ты мне нравишься.

Рот Гаррета скользит вверх по моим бедрам, чередуясь с нежными покусываниями и порочными движениями его языка, и в то же время он никогда не прекращает надрачивать мне. От того, как безумно он трахает меня, мне хочется вымаливать большего. Часть меня хочет бросить все притворства, и речь не только о теле.

Но я не могу, поэтому уберу эту мысль подальше, как всегда. Я так привыкла показывать лишь частички себя, что даже не знаю, как быть с кем-то цельной.

— Что-нибудь еще? — Спрашивает Гаррет, обводя языком мой пупок. Он берет фиолетовый камень зубами, слегка потягивает, и это простое действие подводит меня ближе к пику. Я уже готова сойти с ума, наблюдая за тем, как он опускает лицо. — Продолжай, солнышко. — Он проводит языком по тугому бугорку нервных окончаний, подразнивая меня. — Ответь на вопрос.

— Я-я-я… — Я мотаю головой, закрывая лицо руками. Что со мной случилось? Что он сделал со мной всего за несколько недель? Я схожу с ума, и вместо того, чтобы переживать об этом, хватаю его за волосы, и удерживаю на месте, пока он водит языком по кругу и буквально умывается мной. Я выкладываю все о предложенной мне работе, о потенциальной новой жизни, которая ждет меня в Торонто после окончания учебы.

Язык Гаррета прекращает свои ласки, и он медленно убирает игрушку. Он кладет щеку на внутреннюю сторону моего бедра, надув губы.

— Почему ты так на меня смотришь? И что более важно, — я указываю на свою промежность, — почему ты не доедаешь десерт? Я не прочь сесть тебе на лицо и кончить на тебе.

Гаррет усмехается.

— Ты можешь сесть мне на лицо в любой день, солнышко. — Он медленно вытаскивает палочку, улыбаясь моему горловому стону. — Я смотрю на тебя так, потому что ты только что ограничила по времени лучшее развлечение, которое у меня когда-либо было.

Я сжимаю его руку, молча прося о большем, но он не смягчается.

— Лучшее развлечение? Ты даже не трахаешься.

— На самом деле мне плевать.

— Я не знаю, хочу ли я ехать, — признаюсь я.

Его брови опускаются.

— Почему бы и нет?

— Я не уверен, что это, ооо, то будущее, которого я хочу для себя. — Я запрокидываю голову, когда из моего горла вырывается сдавленный раздраженный и одновременно довольный звук. — Гаррет, пожалуйста.

— Мы поговорим об этом позже. — Его взгляд удерживает мой, игривый, дразнящий, пока он неторопливо прокладывает дорожку вверх по моей щели. — Сейчас я закончу трахать тебя. — Он быстро пронзает меня дилдо, и самодовольно улыбается, когда я выкрикиваю его имя.

Рот Гаррета посасывает мой клитор, когда он входит и выходит, быстрее, жестче, каждый раз ударяя по тому месту, пока я не превращаюсь в хнычущее, дрожащее месиво, умоляющее о том, чтобы кончить. Он сжимает мое горло, скользя вверх по моему телу, прикосновение его взгляда собственническое и дикое. В животе разливается неистовое наслаждение, когда он доводит меня до такого оргазма, который я никогда ранее не испытывала.

— Мне чертовски нравится смотреть, как ты кончаешь, и мне чертовски нравится быть тем, кто доводит тебя до оргазма. — Его рот накрывает мой в обжигающем, всепоглощающем поцелуе, от которого у меня перехватывает дыхание. Он прижимается своим лбом к моему, наблюдая, как я расслабляюсь. — Кончи для меня, солнышко, — требует он, и я подчиняюсь, впиваясь ногтями в его плечи, и он проглатывает свое имя, слетающее с моих губ, снова и снова.

Подушечки его пальцев глубже вдавливаются в мое горло, когда он заставляет меня встретиться с ним взглядом.

— Видишь, как ты еще можешь говорить через это? Этого не случится, когда мой член будет внутри тебя.

— Ты собираешься сказать мне, почему ты не хочешь устроиться на работу своей мечты в Торонто? — Рука Гаррета сжимает мою, поднося ложку ко рту, и я хмурюсь, когда он проглатывает мои кукурузные хлопья. Он уже съел две миски.

— Почему все продолжают говорить, что это работа моей мечты?

— Разве нет?

— Да. Нет. Не знаю. — Глядя на выражение его лица, я смеюсь. Когда он снова тянется за моей ложкой, я запихиваю ее себе в рот. — Я хотела танцевать, и хотела учить этому. Просто… — Я пожимаю плечами. — Мое мышление постоянно меняется. Я провела свое детство, мечтая стать балериной, танцевать в «Щелкунчике» в Нью-Йорке. Но потом я выросла, и все мои мечты о балете вылетели в окно.

— Значит, ты больше не хочешь преподавать?

— Не знаю. Я любила балет, и он служил определенной цели в моей жизни. Он подпитывал мою любовь к танцам. Но это не я. Как мне научить тому, чем я больше не увлечена? Моя страсть где-то в другом месте.

— В контемпорари? — Спрашивает Гаррет, выпивая молоко из моей тарелки, как только я зачерпываю последние хлопья.

Я опираюсь локтями на столешницу, опускаю подбородок на одну руку, а другой накручиваю волосы.

— Могу я сказать тебе то, чего никогда никому раньше не рассказывала?

— Конечно.

— Я… я хочу открыть свою собственную студию. Для детей. Я хочу научить детей самовыражаться, веселиться. Я хочу, чтобы они любили танцы так же сильно, как любила я, и люблю до сих пор. Я не хочу быть тем строгим учителем танцев, который заставляет сомневаться в каждом кусочке пищи, который кладешь в рот, который говорит тебе, что твоей жизни вне танца не существует. Должен быть здоровый баланс между страстной любовью к чему-либо и позволением этому быть частью твоей жизни, но не делать из этого всю жизнь. И честно? Я уже скучаю по своему отцу; я не хочу ставить себя в положение, когда я буду вынуждена скучать по остальным членам семьи.

Гаррет смотрит на меня долгим взглядом, от которого у меня мурашки бегут по коже от дурного предчувствия, он словно запугивает меня обратно в ту пещеру, из которой мне никогда не следовало выползать. Лишь когда он улыбается, берет мое лицо в ладони и запечатлевает громкий, небрежный поцелуй на моих губах, мои плечи опускаются.

И я отползаю немного дальше от тени, в которой мне так нравилось прятаться.

— Я думаю, это здорово, что ты можешь быть честна с собой. Ты признаешь, чего ты хочешь, и что тебе больше не подходит, или когда ты не совсем уверена, каким будет твой следующий шаг. Я также думаю, что это здорово, что ты можешь оглянуться на свою танцевальную карьеру и понять, что не сработало и что ты не захочешь повторять, когда станешь преподавателем. Я действительно горжусь тем, что я твой друг, Дженни.

Мой нос морщится, когда я опускаю взгляд на свои ноги, раскачиваясь на стуле.

— Спасибо, Гаррет.

Он берет меня за руку и тянет вниз.

— Пойдем посмотрим телевизор в кровати. Я поиграю пальцами по твоей спине.

— Ты уверен? У тебя утренняя раскатка через семь часов.

Он притягивает меня к себе, его рот заглушает мои слова.

— Плевать. — Он шлепает меня по заднице. — Иди.

Сегодняшний вечер был именно тем, что мне было нужно, чтобы забыть о дерьмовом дне. У меня есть Гаррет, и он заставляет меня улыбаться. Я снова чувствую легкость, и разворошенная кровать делает меня счастливой. Один из нас — Гаррет говорит, что это была я — сорвал простыню с кровати во время оргазма номер… четыре? Пять? Пять.

Ладно, это была я. Виновна.

Я нахожу свой фаллоимитатор в смятых одеялах и несу его в ванную, чтобы хорошенько почистить. Она сегодня поработал на славу.

— Спасибо за сегодняшний вечер, девчуля. Ты показала себя потрясающе. — Я прижимаю ее к груди и убираю обратно в шкаф. Я поворачиваюсь к уже заправленной кровати, на которой лежит Гаррет, руки за головой, лодыжки скрещены, брови высоко подняты. — Что?

— Должна ли я напоминать очевидное?

Я забираюсь на него сверху, оседлав его.

— Что это?

Пальцы запутались в моих волосах на затылке, Гаррет целует меня в губы.

— Что я внутри тебя буду ощущаться еще приятнее?

— Ммм. Думаю, ты забываешь очевидное. — Я вжимаюсь в него, толкаясь. Его член дергается, и он стонет, и я улыбаюсь, потому что знаю. Единственное, что вернулось на мое тело раньше, была его футболка. Я снова промокла, и теперь его боксеры тоже. — У меня внутри уже много лет не было члена, который не был бы сделан из резины. Там, внизу, я как новенькая. — Мой рот скользит по его ключице, вверх по шее, задерживаясь на мочке уха. — Узкая. Теплая. Ты никогда не чувствовал ничего подобного, и это единственное место, где ты хочешь быть. Я даже не знаю, какого это — быть с настоящим мужчиной, а ты умираешь от желания показать мне. — Наклоняясь, я провожу рукой между ног, и показываю Гаррету свои блестящие кончики пальцев, прежде чем медленно облизать себя дочиста. — Итак, если кто-то и думает о том, как хорошо было бы чувствовать тебя внутри меня… так, так это ты, большой парень.

Гаррет переворачивает меня на спину, крепко обхватывая запястья по обе стороны от моей головы.

— Поверь мне, солнышко. Я не забыл. — Он кусает меня за челюсть. — Не могу дождаться, когда ты однажды впустишь меня.

— Ты думаешь, я пущу тебя в свой Диснейленд просто так?

— Ты не просто впустишь меня; ты пригласишь меня войти. — Он проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Может быть, даже запрешь ворота и не позволишь мне уйти. — Изгибая шею, он проводит кончиком носа по моей челюсти. — Я позабочусь о тебе намного лучше твоего бывшего.

От его безобидных слов в моих жилах стынет кровь. Разве что для меня, эти слова отнюдь не безобидны. Горячий взгляд Гаррета сменяется на замешательство, а затем беспокойство, когда он наблюдает, как я замолкаю. Он мотает головой, но слишком поздно; я уже отталкиваю его от себя.

— Дженни. Я не знал… Я не… Блять, я иногда так дерьмово разговариваю. — Он раздраженно проводит рукой по волосам. — Прости. Забудь, что я что-то сказал, хорошо?

Но я не знаю, смогу ли. Сегодняшний день стал очередным напоминанием о том, что есть люди, которые никогда не хотели быть в моей жизни бескорыстно, и первым человеком, получившим один из этих титулов, стал тот самый бывший, о котором говорит Гаррет. Кевин жадно брал все, что я была готова отдать, и оставил меня ни с чем. Я предпочитаю быть самодостаточной одиночкой именно из-за него, а продолжилось все это благодаря таким людям как Крисси и Нейт.

Напоминание об этом душит.

Но когда я спешу в ванную, закрываясь, я говорю себе, что Гаррет — это не Кевин. Он не Крисси или Нейт. У него нет причин хотеть меня для чего-то другого, кроме меня самой. Гарретт добрый и искренний, и он не такой, как они.

Прислонившись к двери, я кладу ладонь на свое бешено колотящееся сердце. Когда я сосредотачиваюсь на дыхании, оно замедляется до легкой рыси, оставляя меня наедине с тишиной за дверью. Я его спугнула? Он ушел до того, как ситуация стала еще более неловкой?

Я не знаю, почему мое сердце снова начинает биться быстрее, когда я нахожу его укрытым одеялом, листающим Netflix.

Он похлопывает по месту рядом с собой. Когда я проскальзываю под одеяло, он притягивает меня к себе, обнимает одной рукой и проводит кончиками пальцев по моей спине. Когда он целует мои волосы и говорит, что ему нравится лежать со мной, я открываю рот и выбалтываю единственную плохую часть моего дня, о которой я умолчала ранее.

— Кое-кто пригласил меня сегодня на свидание.

— Черт возьми. — Он стонет. — Я думал, у меня было больше времени.

Я тихо хихикаю.

— Я не пойду.

— Что? Почему бы и нет? Не милый?

— Он был очень милым. Просто он… — Я смотрю, как мой палец выводит случайный рисунок на простынях. — Он не хотел меня. Он хотел Картера.

И, может быть, что-нибудь еще. Я вспоминаю слова, которые он произнес после упоминания Картера. Мои друзья — большие поклонники твоей работы. Я закрываю глаза на это чувство, проглатываю страх и говорю себе, что те части, которые я хочу сохранить в безопасности, в безопасности. Я просто надеюсь, что это не самообман.

— Его ошибка. Он упускает шанс познакомиться с невероятной женщиной. — Гаррет заставляет меня посмотреть ему в глаза. — Не делай это своей проблемой, Дженни. Это отражение его, а не тебя.

Но что, если у меня никогда не будет шанса показать кому-нибудь, кто я есть без своей фамилии? Что, если никто не потрудится посмотреть? Это… это то, что ранит больше всего.

Вместо этого я прижимаюсь щекой к теплой груди Гаррета и киваю.

Мы выбираем «Бруклин 9–9», тихо смеясь вместе, как он щекочет мне спину, затянувшееся напряжение тает.

— Эй, э-э, послушай. — Кончик его пальца опускается на мою лопатку, затем спускается по позвоночнику, и я почти уверена, что он пишет свое имя. Он прочищает горло. — Я не смогу прийти на твое выступление на следующей неделе.

— О. — Не раздумывая, я начинаю перекатываться к краю кровати, увеличивая расстояние между нами. Гаррет притягивает меня обратно.

— Эй, прекрати это. Ты никуда не пойдешь. — Он опускает губы к месту у меня за ухом. — Я улетаю домой двадцать третьего числа на Рождество, но я посмотрел онлайн программу, и там будет прямая трансляция.

— Ты все еще будешь смотреть?

— Да, черт возьми. Я не хочу пропустить то, как ты там надрешь всем задницы.

Мое лицо теплеет, нос морщится. Я улыбаюсь ему.

— Я собираюсь стать лучшей.

— Так и будет. — Его пальцы касаются моих ребер, щекоча, и я чуть ли не пихаю коленом ему в промежность, перекатываясь, как дикое животное, пытающееся сбежать. Он толкает меня в спину и забирается на меня сверху. — Твоим грандиозным финалом должно быть то, как ты врежешь Саймону Сифилису по яйцам. Так овации тебе никогда не закончатся. Ты бы услышала меня из Новой Шотландии. У-у-у, — шепчет он. — Да, черт возьми, Дженни!

Я хихикаю, борясь с ним.

Он проводит кончиком своего носа по моему, и поцелуем прикасается к моим губам.

— Будет немного паршиво не видеть тебя несколько дней.

Снова этот чертов галоп сердца, без всякой на то причины.

— Я неотразима. Ты не можешь не скучать по мне, когда меня нет рядом.

Гаррет переворачивает меня обратно, чтобы снова провести кончиками пальцев по моей спине, и мои веки закрываются.

— Это правда, — говорит он, когда движение его руки по моей спине убаюкивает меня. — Тебя будет очень не хватать.

Когда я просыпаюсь утром, на моей подушке лежит упаковка «поп-тартс» с банановым кремом и тремя текстовыми сообщениями от Гаррета.

Медвежонок: Ты храпишь, как водитель грузовика. Пришлось убираться оттуда, пока я не придушил тебя подушкой.

Медвежонок: Шучу. Ты выглядела чертовски мило. Не хотел тебя будить.

Медвежонок: * поцелуй эмодзи * Хорошего дня на учебе, солнышко.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз моя улыбка была такой искренней.

ПЕРЕВОД ГРУППЫ: ECSTASYBOOKS