Поиграй со мной

ГЛАВА 12

ПРАВИЛА? ТАК ЛИ ОНИ НАМ НУЖНЫ?

Дженни прижимает меня к стене. Ее теплые пальцы и пламенный взгляд блуждают по моему телу, оставляя за собой след желания — глубокий и горячий настолько, что моя кожа будто горит.

Она медленно проводит языком по губам, и бормочет.

— Чертовски горяч, — ее глаза резко смотрят в мои, в них читается вызов. — Продолжай ухмыляться, как осел, и я уйду отсюда к чертовой матери.

Я разворачиваю нас, прижимая ее бедрами к стене, обхватываю пальцами ее запястья и держу ее руки по обе стороны от головы. Ее губы тянутся к моим — ищущие, голодные, чертовски нетерпеливые.

— Ты никуда не уйдешь, солнышко.

— Правила, — Дженни ахает, когда я зарываюсь лицом в ее шею, ее ноги обхватывают моют талию, и я поднимаю ее. — Мы должны установить некоторые правила.

Мой язык скользит по изгибам ее шеи.

— Так ли они нам нужны?

— Картер никогда не одобрит.

— А я не хочу умирать в двадцать шесть. Это будет нашим маленьким секретом, — Я провожу языком по местечку у нее за ухом, — спойлер: маленького там ничего нет.

— Никаких ночевок.

— Превосходно. Ты похожа на постельного клопа.

Я стягиваю с нее топ и слегка умираю от вида кружевного бюстгальтера цвета мокко, розовые бутоны выглядывают из-под небольшого участка ткани. Хочу зажать их между зубами, пока она впивается ногтями в мои плечи и умоляет о большем.

Глаза Дженни прищурены, зрачки широкие. Она наблюдает за мной с изголодавшимся отчаянием, которого я никогда раньше не видел, но буду лелеять до тех пор, пока буду получать его.

Я зарываюсь пальцами в ее волосы, а языком в ее рот, заглатывая ее стоны, когда наваливаю на нее тяжесть страстного желания. Мне нужно трахнуть ее жестко и быстро, чтобы я смог начать все сначала и насладиться временем с ней. У нас впереди вся ночь.

Но затем она выдавливает свое следующее правило, и два слова искаженным месивом теряются где-то у меня во рту.

— Никакого секса.

Я хихикаю.

— Мило.

— Я серьезно, Гаррет. Я не буду заниматься с тобой сексом.

Мой рот останавливается на ее подбородке, а руки продолжают ее разминать. Я медленно опускаю ее на ноги.

— Ты девственница?

— Что? Нет!

— Тогда почему ты не хочешь заняться со мной сексом?

— Потому что я… ну, я… я просто… — ее взгляд скользит по стене позади меня, она агрессивно накручивает волосы на пальцы, они завязываются узлом и застревают. Я высвобождаю их, а она начинает покусывать кончик своего большого пальца.

Я нежно увожу ее руку ото рта.

— Дженни.

— У меня давно не было, — тихо признается она. — Несколько лет… или около того.

Или около того.

— А.

— Да. Я просто… не совсем готова попробовать снова.

— А.

Жар заливает ее щеки, чем дольше она ждет, когда я скажу что-нибудь более серьезное, чем «о», и я пытаюсь, клянусь. Ничего не выходит.

Свет в ее глазах тускнеет, и она отходит, подбирая свою рубашку. Я никогда раньше не видел ее такой уязвимой, и что-то внутри меня будто ломается при виде ее такой.

— Забудь об этом, — шепчет она. — Это было глупо. Я знала, что ты на это не пойдешь. Зачем кому-то это нужно?

Я хватаю ее за запястье.

— Подожди, — Что я делаю? — Все нормально, — нормально?! Лейтенант Джонсон кричит на меня из-за того, что он ограничен моими трусами. — Никакого секса. Я могу с этим справиться, — «думаю, что, черт возьми, нет», возражает он. Но дело в том, что я уже видел Дженни голой. Я видел ее лицо во время оргазма. Я не только хотел бы увидеть это снова, но и хотел бы стать причиной этого.

Но не только? У нее что-то произошло, что-то, что все испортило. Не всякий секс особенный, но должен быть хоть какой-то, в нужное время. Не знаю, связано ли это с тем, что у нее нет друзей, или доверием, которым она не разбрасывается, но, если она позволит дать мне все — дружбу, доверие, уважение, — я с радостью это сделаю. Я хочу все частички ее, которыми она готова поделиться.

Дженни настороженно смотрит на меня.

— Ты сможешь?

— Взять под контроль сексуальность и установить границы — это чертовски круто, и я это уважаю, — я указываю на футболку, которую она прижимает к груди. — А теперь брось эту гребаную футболку, солнышко. Сегодня вечером я буду восхищаться всей тобой.

Только когда я начинаю подкрадываться к ней со зловещей ухмылкой на лице, она полностью осознает, что происходит, и лихорадочно отбрасывает футболку. Она взвизгивает, когда я подхватываю ее на руки и перебрасываю через плечо. Ставлю ее на ноги, наклоняю ее над кроватью, придерживая между лопаток.

Эти джинсы — просто гребаный грех, они обтягивают ее порочные бедра, а этому маленькому разрезу сзади на талии как раз хватает, чтобы я мог просунуть два пальца вниз и взглянуть на скрывающуюся под ними попку в форме сердечка. Эти джинсы из тех, что имеют стратегически расположенные разрезы, например, на бедре и на колене. Но этот мой любимый…

Я провожу большим пальцем по потертому узкому разрезу, проходящему по задней поверхности левого бедра Дженни, всего на дюйм или два ниже ее ягодицы. Кто бы ни придумал эти джинсы… Я бы упал к их ногам.

Мой большой палец скользит по разгоряченной коже Дженни.

— Новые?

— Купила их на прошлой неделе.

— Коллекция этого сезона? Отлично.

Дженни хмурится. Когда я опускаю четыре пальца под разрез и улыбаюсь, ее губы в ужасе приоткрываются.

— Гаррет, — предупреждает она.

Но предупреждать уже поздно. Я уже тяну, а они рвутся и превращаются в красивое месиво.

Дженни, пытаясь увернуться, задыхается. Я сзади прижимаюсь к ее бедрам, сжимаю в кулаке ее волосы, чтобы удержать на месте, и любуюсь ею.

— Боже правый, — в моем мозгу происходит короткое замыкание. Я провожу пальцем по краю ее трусиков, и ее кожа покрывается мурашками. — Эта задница словно из рая, — я шлепаю ее по ягодице, ухмыляясь в ответ на ее убийственный взгляд. — Пришли мне ссылку на них. Куплю тебе новые.

— Ненавижу тебя, — рычит она.

— Чувствуешь? Ты полностью противоположность, красотка. Дальше некуда, — я сбрасываю свои брюки на пол, переворачиваю ее на спину, становлюсь перед ней на колени и начинаю стаскивать с нее джинсы. — Есть еще какие-нибудь правила, прежде чем я начну? Я чертовски голоден.

Я раздвигаю ее ноги, прижимаюсь губами ко внутренней стороне ее колена, выкусывая томную дорожку вверх по бедру. Она сжимает простыни в кулаках, мотает головой, шепчет мое имя. Но я хочу услышать, как она кричит его.

— Правила, Дженни.

— Я не хочу быть одной из многих, — говорит она, задыхаясь, когда я провожу пальцами по ее клитору через влажное кружево. — Я знаю, это просто секс, но я хочу хотя бы почувствовать себя… — ее глаза встречаются с моими, я нежно глажу ее.

— Особенной? — когда она кивает, я хихикаю. — Ты уже особенная, солнышко. — Я обхватываю ладонью ее шею и прижимаюсь к ее губам. — Лучшие друзья с привилегиями?

Она втягивает нижнюю губу, ее широко раскрытые глаза перемещаются между моими. Она кивает.

— Договорились. Никто, кроме тебя.

— Даже так? Без секса?

— Даже так. Мне не нужно использовать свой член, чтобы трахнуть тебя. Пальцы и язык справятся ничуть не хуже.

Дженни оживает, на ней словно электрическая, кокетливая улыбка, она обвивает руками мою шею.

— Да, так и есть, — она откидывает мою голову назад, ее рот в поисках моего. — На случай, если тебе интересно, минет все еще в силе.

Мое тело замирает, когда мой член ревет от желания.

— Серьезно? Я чист, уверяю. Ты уверена? Ничего страшного, если…

— То, что мы не занимаемся сексом, не значит, что я не собираюсь прикладывать усилия. Я все равно буду сосать твой член.

Если бы у моего члена были руки, он бы победоносно прижал одну из них к себе. Поскольку он не может, это делаю я.

— Да, черт возьми, будешь! — я поднимаю ее на ноги и сажусь сам на край кровати. — На колени, солнышко.

Она разевает рот.

— Но я…

— На колени, — повторяю я шепотом, сжимая ее шею. Дженни опускается на колени, и я запускаю пальцы в ее волосы. — Чертовски сексуальна, когда стоишь на коленях и, впервые в жизни, потеряла дар речи. — Я провожу большим пальцем по ее приоткрытым, припухшим губам. — Ты не возражаешь против небольшой грубости?

Ее глаза мечутся между моими, и ее невинность заводит меня в тупик и подстегивает ко всему сразу.

— Грубости?

— М-м-м, — моя хватка на ее волосах усиливается, и у нее перехватывает дыхание, жар поднимается по ее груди, когда она сжимает мои бедра. — Есть что-то в твоем чертовски властном поведении, что так и просит покомандовать тобой в постели.

Я цепляю ее пальцы за пояс своих боксеров, и Дженни нерешительно стаскивает их. Ее глаза расширяются, и она откидывается назад, будто испугана. Лейтенант Джонсон счастливый и гордый подпрыгивает, приветствуя ее, давая понять, что ей нечего бояться. Он будет с ней очень нежен.

— Я-я-я… — заикается Дженни, что чертовски ново и чертовски сексуально.

— В чем дело? Что случилось со всем этим поведением? — я притягиваю ее к себе, касаюсь губами ее уха. — Я здесь главный?

Ногти впиваются в мои бедра, когда я опускаю руку и провожу двумя пальцами по шву ее промокших трусиков.

— Гаррет.

— Скажи это, — требую я.

— Ты главный.

— Еще какой. Открой рот, Дженни.

Она делает это без колебаний, обхватывая меня тонкими пальцами. На кончике капельки спермы; взгляд Дженни встречается с моим. Она выглядит нервной, возможно, неуверенной. Я собираюсь сказать ей, что она не обязана делать ничего, что ей не нравится, но слова замирают у меня на языке, когда она пробует меня на вкус.

— Твою мать, — вырывается у меня, когда ее рот обхватывает головку моего члена.

Я беру ее лицо в свои руки, не отводя взгляда, пока ее розовые губы скользят по всей длине моего члена, столько, сколько она может выдержать, пока я не касаюсь задней стенки ее горла. Когда я постанываю, эти светлые глаза загораются возбуждением. Уголки ее рта приподнимаются, когда она улыбается мне, и именно в этот момент я понимаю, что ей нужно.

Поощрение. Уверенность. Похвала. Она должна знать, что мне с ней так же хорошо, как и ей со мной. Ее фирменного самолюбия Беккетов нет в этой части ее жизни, но, если у меня есть хоть какое-то право на это — оно появится.

Это будет несложно; она чертовски уверена, что сосет мой член так, словно была создана для этого. Я собираюсь подбадривать ее до тех пор, пока она не поверит в это.

— Черт возьми, да, — шиплю я. — Вот так, Дженни, — накручивая ее волосы на кулак, я заставляю ее посмотреть мне в глаза. — Смотри на меня, солнышко. Всегда смотри на меня.

Дженни хнычет, ерзает, потирая бедра друг о друга. Она отчаянно нуждается в ласке, внимании, трении, и я собираюсь дать ей это сразу, как кончу.

Я направляю ее голову, наблюдая, как она заглатывает столько меня, сколько может, как впадают ее щеки, когда она откидывается назад. Она задерживается на кончике, делая круги языком, обрабатывая рукой основание, прежде чем снова заглатывает меня.

— Черт. Не останавливайся. Черт возьми, Дженни, не смей, блять, останавливаться.

Она становится громче, двигается быстрее, чавкает, как будто это ее чертова работа. Я теряю дар речи, и Дженни расплывается в улыбке. Ее глаза светятся гордостью, когда мои яйца сжимаются, и когда я, захлебываясь словами, говорю ей, что собираюсь кончить, она продолжает, пристально глядя на меня, пока я изливаюсь в ее горло.

— Черт возьми.

Она облизывает уголок рта.

— Как это было?

Я хихикаю, хватаю ее за талию и бросаю на подушки.

— Хочешь знать, как это было? — мои колени ударяются о кровать, и я ползу к ней. — Как насчет того, чтобы я показал тебе, как это было?

Мой рот завладевает ее ртом, скрадывая ее ответ. Есть что-то особенное в том, как ощущается на ее губах вкус меня, и от этого я становлюсь диким, и когда Дженни выгибается на кровати, потираясь своей мокрой киской о мой член, я переживаю, что попытаюсь убедить ее позволить мне воспользоваться тем, что мне пока не принадлежит.

— Дженни, — предупреждаю я, рыча.

— Пожалуйста, — ее ногти впиваются в мои плечи, когда она скользит по всей моей длине, вверх и вниз, покрывая меня собой. Ее запах, ее влажность, ее жар. — Это так приятно.

И, черт, я не могу ей отказать.

Мои пальцы погружаются в ее шикарную попку, когда я прижимаю ее к себе одной рукой, другой провожу по краю ее подбородка, приближая ее изголодавшийся рот к моему. Это приглушенный стон, скользящие языки, покусывание зубами, когда бедра Дженни приподнимаются, а я скольжу по ее складочкам снова и снова.

Ее ногти царапают мой бицепс, когда она отрывает свой рот от моего, хватая ртом воздух, и я втягиваю в рот розовый сосок. Мой язык скользит по напряженному бутону, прежде чем я зажимаю его зубами, и дрожь удовольствия пробегает по моему позвоночнику, ногти Дженни впиваются в мою спину, с ее губ срывается стон моего имени. Я собираюсь кончить, и Дженни не должна отставать.

— Ты кончишь, солнышко?

Дженни закатывает глаза, и ухмыляется той самой ухмылкой Беккет.

— Доведешь меня до этого, Медвежонок Гэри?

Я краду ее улыбку своей собственной, и по всему моему телу словно распространяется лесной пожар. На следующем движении бедер я наклоняюсь и вставляю в нее два пальца, заменяя свой член большим пальцем, и безжалостно тру ее клитор. Дженни взрывается вокруг меня, рот в крике раскрывается, щеки и сиськи раскраснелись, и когда я замечаю эту набухшую, блестящую киску, мой член пульсирует.

— Господи Иисусе, — я сползаю с кровати, когда содержимое моего члена растекается по всей руке, просачиваясь сквозь пальцы на пол, что определенно не то, что я планировал, и какой гребаный беспорядок. — Такого со мной еще не было.

Запыхавшись, Дженни растягивается на матрасе, убирая каштановые волосы с влажного лба.

— Не кончал себе в руку? Или не занимался сексом без проникновения и на сухую?

— Никакой это не «сухой» процесс. У нас тут целый Ниагарский водопад..

Стоя передо мной, она проводит кончиком пальца по своей ключице, поглядывая на меня из-под темных ресниц.

— Я думала о Крисе Хемсворте.

— Пиздеж, — я шлепаю ее по заднице. — Ванная. Душ. Сейчас же.

— Знаешь, ты становишься немного властным.

— А ты чертовски любишь указывать, — схватив ее за загривок, я веду ее в ванную и включаю душ. — А теперь иди туда, чтобы я мог убедиться, что ты тщательно вымыта.

Она повинуется, и я не упускаю момента. Несколько раз подряд, потому что очень важно ничего не упустить, а я еще как умею быть дотошным.

Уже почти четыре утра, когда мы спускаемся на лифте на этаж Дженни, волосы у нас влажные, и мы оба безупречно чистые.

Дженни поворачивается ко мне с застенчивой полуулыбкой, открывает дверь и начинает пятиться.

— Спасибо, что подвез, Андерсен. Твердая шестерка из десяти.

— Шесть из десяти, черт возьми. Я потряс твой мир, солнышко.

Она теребит влажную прядь волос, которая свисает на мой лоб.

— Сегодня мне придется использовать Индиану Боунс только один раз.

Моя грудь вздымается, когда она улыбается, и сжимает в кулаке мою рубашку, притягивая меня к себе. Ее язык скользит в мой рот, мои руки ползут вверх по ее топу, обводя теплую талию.

Я начинаю отводить ее назад, потому что теперь думаю, что четвертый раунд звучит как хорошая идея, но Дженни отстраняется, шлепая меня по рукам.

— Спокойной ночи, Медвежонок Гэри, — пропевает она, а затем быстро захлопывает дверь перед моим носом.

Руки в бока, я смотрю на лейтенанта Джонсона, уютного и довольного в спортивках.

— Мы сделали это, большой приятель. Мы сделали это.