Поиграй со мной

ГЛАВА 39

ЛОПАЕМ ПУЗЫРЬ

— Мам, прекрати. Я в порядке, обещаю.

Она смахивает слезы со своих налитых кровью глаз, тех, на которых, как она настаивает, на самом деле нет. Она складывает дрожащие руки на коленях, и я накрываю их своими.

— Я была так напугана, — шепчет она.

Мое сердце падает. Я притягиваю маму в свои объятия, крепко обнимая ее. Один раз — это слишком много раз, чтобы отвечать на телефонный звонок, в котором замешан пьяный водитель.

— Я в безопасности. Оливия и ребенок в безопасности, и Картер в безопасности. Мы все в безопасности.

Все, кроме Рэндалла Дункана. У Рэндалла сломан нос. Его рот тоже довольно сильно разбит.

Двое других легко отделались, решив, что они предпочли бы не подставляться под кулак Картера после того, как увидели, какой урон он наносит Рэндаллу. Они бросились прочь, но далеко не ушли.

Рэндалл выдул 0,23 балла, почти втрое превысив разрешенный лимит. Я сижу здесь последний час, размышляя о том, что могло бы произойти, сядь он за руль, чья жизнь могла быть потеряна.

Мама целует меня в лоб.

— Я собираюсь найти торговый автомат.

— Хорошо. — Я ковыряюсь в игле на тыльной стороне ладони, к которой прикреплена капельница. — Эта штука чертовски чешется. Могу я ее вынуть?

— Дженнифер Беккет, не трогай это. Подожди, пока не вернется медсестра. Ради всего святого, ты потеряла сознание.

— У меня была паническая атака. — Я закатываю глаза, чтобы это звучало как-нибудь по-другому, а не как серьезное событие, в то время как я пытаюсь забыть, что в тот момент все, о чем я могла думать, это о пьяном водителе, лишающем жизни другого человека, которого я люблю. — Я собираюсь навестить Оливию.

Мама толкает меня обратно на кровать, когда я встаю.

— Ты подождешь здесь, пока я не вернусь.

Я снова на ногах, когда за ней закрывается дверь. Мы с моей капельницей выходим за дверь.

Я нахожу комнату Оливии за тридцать секунд; я слышу, как Картер спорит с персоналом.

— О, она не будет это есть. Мы посмотрим меню премиум-класса, пожалуйста.

— У нас только одно меню, мистер Беккет.

Я наблюдаю из дверного проема, как Картер держит треугольник жареного сыра между большим и указательным пальцами, держа его на расстоянии, как будто болезнь может вырваться наружу.

— Это слишком сырое блюдо. Что это за сыр? Олли любит сыр на гриле с ржаным пумперникелем и выдержанной копченой гаудой, бонусные баллы, если добавить бекон.

— Ладно, ну, у нас нет… — бедная женщина чешет горло, лицо красное. — У нас нет копченой гауды.

Картер вздыхает, бросая сэндвич обратно на поднос.

— Хорошо.

Оливия улыбается женщине.

— Это прекрасно. Большое тебе спасибо. — Ее взгляд встречается с моим в дверях, когда женщина уходит. — Дженни! Как ты себя чувствуешь?

Картер вскакивает со своего места и летит через комнату, ведя меня за локоть со скоростью улитки.

— Полегче, — бормочет он.

— Картер. — Я освобождаюсь от его хватки, но, если честно, мне приятно быть объектом его внимания, даже если это эгоистично с моей стороны. Оливия и ребенок важнее, и они — его жизнь. Он нужен им прямо сейчас, а не мне. — Я могу ходить сама.

— Я могу ходить сама, — передразнивает он, подводя меня к своему креслу. Его большие руки поглощают всю мою голову, когда он притягивает меня к себе, запечатлевая поцелуй на моих волосах. Когда он садится по другую сторону кровати Оливии, я замечаю его распухшие, потрескавшиеся костяшки пальцев, сильно покрасневшие. — Не знаю, как мне удалось заполучить двух язвительных брюнеток.

Шансы на то, что через несколько недель ему достанется третья, смехотворно высоки, но сейчас он выглядит невероятно напряженным. Я не буду давить на него.

Оливия берет меня за руку, и я придвигаюсь ближе, прижимаясь к ней.

— Прости, — бормочу я в ее волосы, прежде чем отстраниться.

— Прости? За что ты извиняешься?

— Ты была напугана, и я была нужна тебе, а я…

— Ни в коем случае. Ни в чем из этого нет твоей вины. — Она резко оборачивается, указывая пальцем на Картера. — И это тоже не твое, так что даже думай о том, чтобы снова пойти по этому пути.

Картер ударяется подбородком о кулак, хмурится и мяукает одними губами.

— Как ты себя чувствуешь? — Я кладу руку ей на живот, слегка поглаживая его.

— С ребенком все в порядке. Мы видели, как он или она вертелся на аппарате УЗИ и… — она поднимает руку, заставляя Картера замолчать, когда он открывает рот. — Это была чертова рука, Картер, не заставляй меня повторять. — Его лицо вытягивается, и я проглатываю смешок. — Пульс был в норме. Все выглядит хорошо.

— А как насчет тебя? Как чувствует себя мама?

— Я в порядке, — отвечает она, но ее слова мягкие, осторожные. — Все это было просто страшно.

— Доктор сказал, что у нее пережила сильный стресс, — ворчит Картер. — Наверное, дети в школе, а потом это…

Да, наверное, дети в школе…

— У меня развилась гестационная гипертензия, при которой у тебя повышено кровяное давление, — поясняет Оливия. — Все в порядке, но нам нужно будет провести некоторое наблюдение. Это может привести к более серьезным последствиям, таким как преэклампсия.

Я никогда не видела, чтобы Картер выглядел более напуганным, чем сейчас, когда он подносит руку жены ко рту, оставляя поцелуй на костяшках ее пальцев, а другой рукой медленно проводит по ее животу.

— Я позабочусь о тебе, — обещает он. — Ванны и растирания ног, и все блюда будут доставляться прямо тебе в рот, и я буду носить тебя вниз по лестнице и…

— И я не думаю, что мне будет позволено что-либо делать для себя, пока этот ребенок не решит выйти.

Я тихо смеюсь.

— Я помогу со всем, что тебе нужно.

Оливия благодарно улыбается.

— Спасибо, Дженни.

— Я пытался выяснить, есть ли способ скрыть это от Гаррета, — начинает Картер, — но я почти уверен, что Кара уже открыла свой длинный рот.

Я хмурюсь.

— Почему ты хочешь скрыть это от него?

— Потому что я знаю, какой он. Он ничего не скажет, но у него в голове появится идея, что когда-то давно это могло быть из-за того, что его отец облажался. Он будет задаваться вопросом, не напоминает ли это нам об отце, а затем убедит себя, что он значит для нас меньше, потому что любит кого-то, кто воспользовался тем же, что убило нашего отца, что подверг всех нас сегодня опасности.

— У Гаррета большое сердце, — мягко говорит Оливия, бросая взгляд в мою сторону. — Я не удивлена, что он берет на себя вину других. Но мы позаботимся о том, чтобы он знал, как он важен для нас.

Я не хочу, чтобы он сомневался, как он сделал, когда у его отца чуть не случился рецидив. Я не хочу, чтобы он брал на себя ответственность за чужие решения. Я хочу показать ему, как он любим не только мной, но и всеми.

— Мне лучше вернуться в свою комнату, пока мама не вернулась после поисков торгового автомата. Я проведаю тебя завтра. — Я встаю, и Картер берет меня под руку, ведя в коридор.

— Как дела? Ты молодец, правда? Ты в порядке? — Его яркие зеленые глаза скользят между моими, в них тяжелое и темное беспокойство, как будто это единственное, что он способен чувствовать прямо сейчас.

Так как же мне сказать ему, что ответ «нет»? Что, хотя я физически в порядке, я чувствую себя так, словно хожу по натянутому канату, готовая сорваться? Что в тот момент, когда он столкнулся с теми тремя пьяными мужчинами, когда они вместе упали на землю, когда Оливия закричала и мне показалось, что у меня разрываются легкие, я искренне подумал, что он умрет?

Я понимаю; это радикально. Но так устроена жизнь после того, как ты потерял кого-то в результате трагедии. Как бы хорошо ни складывались дела, ты постоянно ждешь, что упадет вторая туфелька, что произойдет что-то ужасное, что изменит твою жизнь, что твое счастье вырвут из твоих рук, как бы крепко ты за него ни цеплялся.

Но у Картера нет времени беспокоиться обо мне. Я не могу взваливать это на него.

Поэтому я натягиваю улыбку и заверяю его.

— Я чувствую себя прекрасно, Картер.

Он заметно сдувается, прежде чем заключить меня в одни из своих удушающих объятий.

Мы оба напрягаемся, когда слышим слабый голос Оливии, зовущей его по имени, за которым следует звук рвоты. Он целует меня в висок и исчезает, а я возвращаюсь в свою комнату.

— Где ты была? Я ужасно волновалась.

Многозначительно взглянув на маму, я присаживаюсь на край кровати. Она жует Сникерс.

— Да, ты действительно так выглядишь взволнованной. — Вздыхая, я начинаю теребить медицинскую ленту на своей руке. Я хочу убраться отсюда ко всем чертям. Я становлюсь все более настороженной с каждой минутой.

Проходит еще полчаса, прежде чем входит медбрат Мэтт, весь улыбающийся.

— Все в порядке, Мисс Дженни. Вы можете идти. Принимайте достаточное количество жидкости и хорошо питайтесь. Может быть, сегодня вечером расслабитесь за просмотром кино. — Он берет мою руку в свою, отсоединяет капельницу и извлекает иглу. Прикрывает маленький укол пластырем с Чудо-женщиной и подмигивает. — У меня для вас самые особенные.

Я хихикаю и тянусь за своим пальто.

— Спасибо, Мэтт.

Мэтт отводит взгляд, затем снова возвращается.

— Итак, сейчас не самое подходящее время спрашивать вас об этом, и я знаю, что ваша мама здесь, но я, э-э… ну, я думаю, вы действительно милая, и я подумал, не хотите ли вы, может быть… — он откашливается в кулак. — Дашь мне свой номер.

Хотела бы я, чтобы это было моим воображением, но моя мама просто визжит, показывая мне два поднятых больших пальца.

— Спасибо, что спросил, Мэтт, и я тоже думаю, что ты милый. Но я занята.

— Что? — Мамины широко раскрытые глаза встречаются с моими. — Подожди. Правда?

— Это что то новое, но я уверен в том, к чему это идет. — Я улыбаюсь Мэтту. — Большое тебе спасибо за твою помощь сегодня вечером.

Мама набрасывается на меня, как только мы выходим, направляясь в комнату ожидания, где ждет наша семья.

— Ты с кем-то встречаешься? С каких пор? Кто он? Почему я с ним не знакома? Ты приведешь его на ужин?

Я потираю висок, как будто могу избавиться от боли. Все болит, и в голове такой сумбур. Я хочу заползти в постель и забыть обо всем, что произошло.

— Мы можем поговорить об этом позже? — Спрашиваю я, когда в поле зрения появляется комната, Кара вскакивает на ноги. — Я устала и хочу… Гаррета.

Двери в комнату ожидания распахиваются, являя единственного мужчину, которого я хочу видеть прямо сейчас, его отчаянный взгляд обводит пространство. Его глаза останавливается на мне, и я не знаю, почему у меня начинают дрожать колени, почему вся тяжесть на моих плечах внезапно тает, а глаза наполняются слезами, но в ту секунду, когда он шепчет мое имя и начинает двигаться через комнату, я двигаюсь тоже.

Я обвиваю руками его шею, а ногами обвиваю его талию в тот момент, когда он поднимает меня. Когда его губы встречаются с моими, по комнате разносится общий вздох.

Моя мама снова визжит.

Гаррет прижимается своим лбом к моему.

— Ты в порядке?

Положив руку ему на щеку, я киваю, и эти чертовы слезы текут из моих глаз по щекам. Я зарываюсь лицом в его шею, когда он крепко обнимает меня.

— Я был так напуган, — шепчет он. — Так чертовски напуган, Дженни.

— Я не знала, — шепотом кричит Кара Эммету, поднимая руки вверх. — Ладно, я знала, ну, совсем немного. — Она указывает на Адама и Джексона, которые вошли вслед за Гарретом. — Но они тоже знали!

Эммет вскидывает руки над головой.

— О, так все знали, кроме меня?

— Это неправда, — возражает Кара.

Адам проводит рукой по лицу.

— Да, Картер тоже не знает.

— Я не знала! — Мама плачет, сцепив руки под подбородком. — Но я так счастлива!

— Что? — Спрашивает Хэнк, мотая головой взад-вперед. — Что я упускаю? Что происходит?

Кара наклоняется, что-то шепчет ему на ухо, и на его лице появляется улыбка.

— О боже. Картеру это теперь не понравится, не так ли? Мистер славный парень Адам, возможно, был бы более безопасной ставкой, Дженни, но если ты собираешься пойти на это, иди до конца, вот что я всегда говорю.

Гаррет вздыхает.

— Прости. Я действовал не подумал. Я увидел тебя и я… я… я не знаю, Дженни. Я был в ужасе.

Я прижимаю свои слова, произносимые шепотом, к его губам.

— Я люблю тебя.

— О, черт. Черт. Черт. — Тело мамы прижимается к нашему. Она хлопает меня по руке, пытаясь просунуть свои ладони между нами, затем дергает меня за плечо. — Вниз. Пригнитесь!

— Картер! — Зовет Кара, затем бросается по коридору, скрываясь из виду.

Я соскальзываю с тела Гаррета, и он подносит мою руку к своим губам и грустно улыбается мне, прежде чем отойти. Пять секунд спустя появляются Кара и Картер, за которыми следует доктор.

— Все в порядке. С Оливией все в порядке, и с ребенком все в порядке. — Без Оливии рядом с ним он выглядит на годы старше, совершенно измученным. Кожа на его лице пепельная и тусклая, в глазах нет обычного игривого блеска. Он выглядит… сломленным. — Они собираются оставить нас на ночь…

— Э-э. — Доктор поправляет очки на носу. — Технически нам нужно оставить только Миссис Бек… — ее зубы клацают, когда она захлопывает рот, встречаясь с угрожающим выражением лица Картер. — Вы оба. Нам определенно нужно оставить вас обоих.

— Они проведут некоторое наблюдение, прежде чем отправить ее утром домой. Ей нужно уйти с работы, пока не родится ребенок, успокоится и повалятся на диване. — Картер опускает голову. — Я не хочу, чтобы она была одна.

— Она не будет, — говорит Джереми, брат Оливии. Он заключает Картера в объятия, похлопывая его по спине. — Мы присмотрим за ней, когда ты будешь в дороге.

Включается вспышка камеры, и Кара, шмыгая носом, убирает телефон.

— Она никогда не поверит, что вы двое обнимались, если у меня не будет фотографических доказательств. — Она похлопывает по воспаленной коже под глазами и перекидывает сумочку через плечо. — Хорошо, я собираюсь купить ей двадцатую упаковку острых наггетсов и большую порцию Орео Макфлурри. Она не может есть эти больничные помои. — Она крепко обнимает меня. — Так рада, что ты в безопасности, Дженни. Я зайду утром и принесу тебе завтрак.

Когда она отстраняется, я ловлю на себе пристальный взгляд Картера. Я думаю, он отключился. Я почти не узнаю его в таком состоянии и не знаю, что изменилось так быстро, или он просто не может больше с этим справляться.

Он переводит взгляд с Гаррета на меня.

— Раз уж ты здесь, Гэр, ты не против отвести Дженни домой? Тогда я смогу остаться.

Гаррет кивает, его рука на моей пояснице, когда он нежно ведет меня вперед, и как только мы проходим через двери, он переплетает свои пальцы с моими и говорит мне, как сильно он меня любит.

Есть кое-что, что можно сказать о человеке, который водит машину, держась за руль только одной рукой. Что-то такое по своей сути сексуальное в том, как он находит способ все время держать руку на моем бедре, сжимая, проводя пальцами, как будто ему нужно чувствовать меня, чтобы знать, что я рядом, что я в безопасности.

Он не отпускает меня, пока мы не оказываемся в моей квартире, где он заставляет меня сесть за кухонный столик, чтобы поесть, прежде чем исчезнуть в коридоре.

Когда я заканчиваю, нахожу Гаррета в главной ванной, он стоит на коленях перед ванной с закатанными до локтей рукавами. Он вытирает лицо запястьем, а когда встает и поворачивается ко мне, его правая бровь покрыта пузырями.

Я хихикаю, смахивая их.

— Что ты делаешь?

— Я приготовил тебе ванну с пеной. Чтобы ты могла расслабиться.

— Спасибо. Это мило с твоей стороны. — Я стою неподвижно, пока он раздевает меня. — Ты собираешься залезть ко мне? Это большая ванна.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал?

Я киваю, тянусь к подолу его футболки, и он позволяет мне снять ее с него.

Он включает музыку и помогает мне войти, затем заходит сзади, погружаясь в пузырьки. Обхватив пальцами мои бедра, он опускает меня между своих ног. Когда я со вздохом замираю, он обвивает меня руками и зарывается лицом в мою шею.

— Гаррет? — Я кладу свою руку на его руку, когда она скользит по моему животу. — Я люблю тебя, и я горжусь тобой.

— Гордишься мной? За что?

— За то, что дал твоему отцу шанс измениться. За то, что всегда поддерживал его, даже если иногда путь казался долгим и сложным. — Я поворачиваю голову, когда чувствую его щеку на своем плече, и он смотрит на меня. — Я горжусь твоим отцом за то, что он выбрал себя и свою семью, потому что я не могу представить, как тяжело каждый день бороться со своей зависимостью. Он такой сильный, и я надеюсь, что однажды мне удастся с ним встретиться.

Гаррет накрывает мой рот своим.

— Спасибо, Дженни. Я знаю, что сегодня не обо мне, но, думаю, мне действительно нужно было это услышать.

— Что мы собираемся делать завтра? Я не хочу напрягать Оливию всем этим, но я устал прятаться.

— Я не знаю. Может быть, мы сможем посоветоваться с ней, посмотрим, что, по ее мнению, будет лучше.

Это звучит как хорошая идея, но, если честно, у меня на уме нечто большее, чем просто рассказать о нас брату, не доведя его до сердечного приступа и не отправив Оливию рожать слишком рано.

— Гаррет?

— Да?

— Ты сказал, что конца этому не видно, но… как насчет моего собеседования? Может быть, мне просто отменить его.

— Ты должна ехать, — тихо настаивает он. — Я знаю, ты больше не уверена, что это то, чего ты хочешь, но ты обязана ради себя проверить это, дать этому шанс. Поезжай в Торонто и посмотри, что ты почувствуешь.

— Но что, если я почувствую себя опустошенной без тебя?

— Я не думаю, что это возможно. Я не нужен тебе, чтобы чувствовать себя полной. Тебя и так достаточно. Это нормально — не хотеть расставаться, но я не хочу, чтобы ты принимал какие-либо решения из-за меня.

— Я не хочу это потерять. — Он. Я не хочу его терять.

— И не потеряешь. Если ты этого хочешь, даже если захочешь уехать, мы все уладим. Я обещаю.

Тихий стон срывается с моих губ, когда он проводит пальцами по внутренней стороне моего бедра в теплой воде и обхватывает ладонями мою грудь.

— Трудно сосредоточиться, когда ты это делаешь.

— В этом весь смысл, — шепчет он мне в шею. — Я хочу, чтобы ты забылась, всего на несколько минут. Забудь о сегодняшнем дне, забудь о завтрашнем дне, забудь о работе. — Он проводит пальцем по моей щели, заставляя меня вздрагивать. — Позволь мне позаботиться о тебе. Позволь мне что-нибудь сделать.

— Ты делаешь все. — Моя голова падает ему на плечо, когда он входит в меня. — Ты для меня все.

— Ты — мое все.

Я никогда не была чьей-то, но Гаррет заставляет меня чувствовать, что я ничего не упустила, как будто все это время я просто ждала его, чтобы он мог показать мне, что значит быть любимой, найти своего лучшего друга, своего партнера, свою вторую половинку, все в одном лице. Найти человека, который точно знает, как у тебя дела, как помочь, когда ты слишком упряма, чтобы попросить об этом, как быть терпеливым и позволить тебе выползти из тени в твоем собственном темпе, при этом будучи уверенной в том, что он рядом, он ждет и будет продолжать ждать. Человек, который соответствует твоему ритму, чьи плавные грани смягчают твои неровности.

Я не знаю, как выразить все это словами, сказать ему точно, что он значит для меня, поэтому, когда его пальцы двигаются внутри меня, каждый толчок целенаправленный и глубокий, когда его большой палец точно обводит круги, я тянусь назад, погружая пальцы в его локоны, прижимая его ближе. И когда он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах сияет столько необузданной любви, когда он поднимает меня выше, пока музыка плывет вокруг нас, заключая нас в этот идеальный пузырь счастья, я прижимаюсь губами к его губам.

— Только маленькую чашечку, — строго говорит мне Гаррет, наблюдая, как я надеваю его рубашку на пуговицах поверх трусиков, пока он сливает воду из ванны. — Слишком много горячего шоколада не даст тебе уснуть. — Он натягивает боксеры и хлопает меня по заднице, когда мы, спотыкаясь, выходим в коридор, и он просит Google выключить музыку.

— Что, если я не устала? — Я прижимаю его к стене. — Что, если я хочу отвезти в Паундтаун (прим. Pound Town — разговорное выражение, обычно используемое как эвфемизм, обозначающий интимные отношения, часто с юмористическим или откровенным подтекстом)?

Он тихо смеется, его руки скользят вверх по задней поверхности моих бедер, сжимая мою задницу.

— Если кто-то и отвезет кого-то в Паундтаун, так это я тебя.

— Может быть, ты возьмешь меня первым, а я возьму тебя второй.

— Завтра, солнышко. — Веселый, но твердый взгляд в его глазах говорит мне, что он не собирается смягчаться, и когда я вздыхаю, он берет меня за подбородок и обжигает поцелуем. — Не будь упрямой.

— Звучит как вызов для меня, здоровяк.

Взяв его за руку, я веду его на кухню. Свет над плитой отбрасывает тени по темному коридору, и у меня сжимается в груди, когда одна из этих теней выходит из дверного проема на свет.

— Картер, — выдыхаю я, тело Гаррета врезается в мое, когда я резко останавливаюсь.

— Черт. — Гаррет обхватывает меня руками за талию, удерживая в вертикальном положении. Теплый воздух из вентиляционных отверстий обжигает мои голые ноги, как и жар его обнаженной груди, когда он прижимает меня к себе.

— Я постучал, — шепчет Картер, его взгляд мечется между нами. Мы едва одетые и все еще мокрые. С каждым мгновением его грудь вздымается все быстрее, каждый вдох слабее предыдущего. — Но ты не… Я волновался, что ты… Я…

— Эй, чувак, послушай. — Гаррет делает шаг вперед, вытягивая руки перед собой, как будто приближается к пойманному животному.

Глаза Картера вспыхивают гневом, предательством, и его кулаки сжимаются, когда он смотрит на меня. Он отступает назад.

Я качаю головой, протягивая к нему руку.

— Нет, это не… это не то… — мое сердце подскакивает к горлу, когда он делает еще один шаг назад, потом еще. — Картер.

Я не знаю, чего я ожидал, но это было не это, тишина. С яростью, я думаю, я могла бы справиться. Крики. Но не это, не мой брат, которому всегда есть что сказать, просто стоит здесь и смотрит на нас, на меня, как будто он никогда не чувствовал себя таким обманутым.

Я хочу, чтобы он наорал на меня, чтобы все выяснить. Я хочу, чтобы он сказал мне, что он зол, что мы солгали. Я хочу сказать ему, что впервые в жизни влюблена в мужчину, который относится ко мне как к мечте, о которой всегда мечтал.

Вместо этого он берется за ручку двери и отворачивается.

— Картер, пожалуйста, — умоляю я. — Не уходи. — Тяжесть прошедшего дня возвращается внезапно, сдавливая мою грудь. Я кладу на нее руку, сжимая ее, пытаясь дышать. Слезы текут по моим щекам без предупреждения, и, поскольку Картер колеблется, опустив голову, я шепчу. — Прости.

Он смотрит в потолок, его горло подпрыгивает.

— Нет, — наконец произносит он, это слово едва слышно. Он открывает дверь, но прежде чем она захлопывается за ним, он произносит нам еще два слова, и тот пузырь, в котором мне так нравилось оставаться, разбивается вокруг нас, как стекло. — Пошли вы.