Прекрасная месть

Глава 10

Исцели меня и я исцелю тебя

Моник

Папочка. Мамочка. А... дальше что?

Мы спустились на лифте вниз.

Из-за наручников Лэй стоял вплотную ко мне.

Позади — Чен, Дак и еще несколько мужчин.

Должно быть, я выглядела как зомби. Мой рот был приоткрыт. У меня не было сил закрыть его. Мои веки медленно опустились. Я сутулилась, с разбитым сердцем весом в две тонны.

Что я скажу Джо, Хлое и Тин-Тин?

Я обвела взглядом пространство. И подумала, как сильно изменилась с того момента, как зашла в этот лифт.

Тогда я была той, прежней Мони. Теперь — другая. Сломанная. Раздавленная. Вся в крови.

Чен заговорил:

— Надо отвезти ее к родственникам, если такие есть в Глори.

Голос Лэя зазвучал с жесткими нотками:

— Отвезем. Когда она оклемается.

А я вообще когда-нибудь оклемаюсь?

Эмоции накрыли меня с головой, все внутри будто онемело. Я стояла, будто охваченная туманом. Мои мысли блуждали между обрывками прошлых воспоминаний о моем отце. Перед глазами всплывали смутные, уже выцветшие моменты, о том как он заставлял меня улыбаться. Как мы вместе хохотали. Как плакали. Как я тогда была уверена, что без его любви, без его объятий, без уверенности, что он меня любит, я просто не смогу жить.

Чен прошептал:

— Лэй, ей нужно будет много времени, чтобы прийти в себя.

Лэй зарычал:

— Значит, пусть будет так.

— Как твой заместитель, я обязан объяснить, что это займет у нее много времени. Это может затянуться даже после истории с Лео, — тихо сказал Чен. — Может и вовсе выйти за рамки всего, что мы делаем на Востоке.

Лэй снова зарычал:

— Думаешь, я этого не понимаю?

— Думаю, ты не до конца осознаешь, что это значит.

В разговор встрял Дак:

— Я бы не возражал, если бы она была прикована ко мне. Я возьму ответственность. Это я облажался. Я опозорил тебя, Главный.

Лэй сжал зубы:

— Заткнись, Дак.

В моей голове снова и снова прокручивался последний раз, когда я видела отца — день маминых похорон, когда я сказала ему, чтобы он больше никогда не появлялся в нашей жизни.

Я не должна была это говорить. Я думала, у нас еще будет время — простить друг друга, залечить раны.

Но теперь... все, что я чувствую, — это вина, разъедающая душу, будто тьма затопила меня изнутри.

Но жизнь. она такая хрупкая. Такая быстротечная…

Горло сдавило, как будто меня душили. Что-то тяжелое навалилось на грудь, и стало трудно дышать.

Я все испортила, связавшись с Лео.

Я ведь правда думала, что живу правильно. Что слушаюсь Бога, стараюсь быть хорошей. Думала, если верить и не сдаваться, все наладится — для меня и для сестер. Но жизнь раз за разом била меня по лицу. А теперь еще и смерть отца. С ней все пошло к чертям. Моя жизнь перевернулась окончательно.

— Она тебе не бездомный щенок, Лэй, — вздохнул Чен. — Она взрослая женщина.

— Я буду защищать ее лучше, — вставил Дак.

— Прекрасный порыв, Дак, но это лишнее, — сухо отозвался Чен. — Прости, но мы не обязаны возиться с самоубийцами…

— Это я решаю, чем мы занимаемся, — ярость звенела в голосе Лэя. — И я не хочу больше слышать о самоубийстве!

— А можно тогда сказать похищение? — вмешался Чен. — Потому что именно это сейчас и происходит. Это похищение.

Лэй фыркнул:

— Ты, что, боишься полиции?

— Я больше боюсь, что кто-то с Юга вмешается, потому что ты держишь у себя их родственницу. А это даст Марсело повод...

— Все. Разговор окончен, — отрезал Лэй.

Он повернулся ко мне и пристально посмотрел. В другой ситуации я бы, наверное, потупила взгляд. Может быть, мне стало бы неловко. Но не сейчас. Сейчас я была на грани. Я посмотрела прямо в его глаза — темные, полные безмолвной силы, и будто выдохнула в них свою мольбу.

Спаси меня. Дай мне хоть какой-то шанс выбраться отсюда.

Помоги...

Клянусь, он меня услышал.

Он взял меня за руку и мягко притянул к себе. Мое предплечье прижалось к его руке. В этой физической близости чувствовалась успокаивающая нежность. Тепло, исходящее от него, проникало в самые замерзшие уголки моей души.

Мгновение назад мне казалось, что я замерзаю. А в следующее, будто я оказалась перед включенным обогревателем.

Лэй сжал мою ладонь. В этом было столько поддержки, прикосновение кожи к коже заземляло, придавало устойчивость. Окутывало, словно кокон, в котором я могла хоть чуть-чуть успокоиться.

Лифт остановился. Двери мягко разъехались в стороны.

Я стояла, захлебываясь в собственной боли, не веря, что смогу сделать хоть шаг вперед.

— Нет... — вырвалось у меня.

— Не бойся, — Лэй обернулся и посмотрел мне в глаза. — Я рядом. Я держу тебя.

Дак обошел нас и поставил ногу в проем, не давая дверям закрыться.

Я не двигалась. Просто смотрела в пустоту за дверьми.

— Где... — прошептала я.

Лэй нахмурился:

— Что?

— Где тело моего отца?..

— Его спустят на следующем лифте и сразу погрузят в фургон.

— Хорошо, — выдохнула я и сделала первый шаг. — Спасибо тебе, Лэй.

Мы пошли вперед — вместе.

Я не смогу точно сказать, как мы дошли до машины. Что вообще происходило в дороге. Я просто крепко держала Лэя за руку и шагала. Наручники все время терлись о запястье, и я старалась концентрироваться только на этом, лишь бы не думать ни о чем другом.

Когда мы добрались до машины, Дак открыл дверь. Он посмотрел на меня, будто хотел что-то сказать. Приоткрыл рот… но так и не произнес ни слова.

Лэй отпустил мою руку. Чен уже собирался садиться внутрь.

— Нет, — остановил его Лэй, указывая свободной рукой на фургон позади. — Все едете там.

— Что? — Чен удивленно поднял брови. — Ты уверен?

Лэй тяжело выдохнул:

— Мне нужно... немного тишины.

Дак нахмурился:

— Я хочу остаться рядом с ней.

— Уходи.

Гнев заполнил взгляд Дака, но он промолчал.

— Ладно. Мы с Даком поедем, Лэй, — Чен отошел от дверцы. — Но Ху должен остаться с тобой. Для твоей же безопасности.

Лэй стиснул зубы:

— Хорошо.

— Я поеду следом и забронирую номера в отеле, — сказал Чен, засовывая руки в карманы. — Раз уж мы заговорили про отель, где будет спать Моник? Хочешь, чтобы ее номер был рядом с твоим? Или, может, Дак…

— Она будет в моем люксе.

Чен кашлянул:

— Я могу взять двухкомнатный номер.

Лэй метнул в него злой взгляд:

— Она будет в моей спальне.

Чен нахмурился:

— Это потому, что она все еще будет прикована к тебе этой ночью?

— Да, такая мысль была.

Чен потер лоб:

— А ты хотя бы рассматриваешь вариант снять с нее наручники?

Лэй проверил их, будто опасался, что они могли куда-то деться:

— Возможно.

— С этим я могу работать, — кивнул Чен. — Увидимся в отеле.

Он развернулся и ушел. За ним последовал Дак.

Еще один мужчина прошел вперед и сел на место пассажира. Наверное, это был Ху. У него в руках был пистолет, весь в полосах, будто шкура тигра.

Я выбрала этот момент, чтобы наконец-то забраться внутрь. Лэй вошел следом и сел рядом со мной. Один из его людей закрыл за нами дверь. Водитель рванул с места.

Я уставилась на свою пижаму, пропитанную кровью. На джинсы. Я всерьез сомневалась, что когда-нибудь смогу снова увидеть Коржика и не расплакаться.

Этот гребаный день… Ну вот серьезно…

Завибрировал телефон. Я достала его и посмотрела на экран. Имя Джо светилось синим. Я не ответила. Если бы я сейчас услышала ее голос, я бы точно все выложила. Рассказала про папу. А я была не готова произносить это вслух. И уж точно не хотела рушить и без того сумасшедший день моих сестер.

Я расскажу им завтра. Спешить некуда.

Телефон снова завибрировал.

Лэй посмотрел на экран:

— Кто это?

— Моя сестра.

Звонок прекратился.

Через пару секунд пришло сообщение.

Я опустила взгляд и прочитала его.

Джо: Девочка, тетка Бетти уплыла в круиз с каким-то молоденьким бойфрендом. Настоящая пантера!

Когда я печатала ответ, на моем лице появился намек на улыбку.

Я: Ты взяла ключ из-под горшка и сама зашла?

Джо: Не пришлось. Бэнкс был дома.

Я с облегчением выдохнула.

Сразу посыпались новые сообщения:

Джо: Теперь Бэнкс готовит свои отвратительные макароны с сыром и тунцом.

Джо: Хлоя уговаривает его сделать курицу.

Джо: Но он сказал, что не может, у него сегодня охрана какой-то девицы.

Я набрала:

Я: Как там Тин-Тин?

Джо: Она в восторге, что так близко к Озеру Грез.

Джо: Думает, что на этой неделе мы будем искать сокровища.

Я чуть приподнялась духом, представив себе, как светятся ее глаза от надежды. Тин-Тин всегда была тем самым огоньком в самую темную пору.

Вздохнув, я набрала:

Я: Скажи Тин-Тин, что я лично отвезу ее к Озеру Грез, когда приеду.

Джо: А когда ты приедешь? Что там с Датчем и Сноу?

Перед глазами вспыхнуло воспоминание — их мертвые тела.

Я сглотнула тревогу и написала:

Я: Все решено. Все нормально. Не переживайте.

Джо: Тогда, может, нам уже возвращаться домой?

Одна только мысль… Вернуться в ту квартиру… С выбитой дверью после Сноу и Датча. С фотографиями родителей, улыбающихся со всех стен… Она разбила меня.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, прежде чем я смогла напечатать:

Я: Нет.

Я уставилась на телефон, не зная, что еще можно ей сказать. Наверняка Джо сейчас в полном ахуе от моих сообщений.

Мне нужно держаться ради сестер. С какой стати я вообще подумала, что можно просто прыгнуть с балкона и все этим закончить?

Я отправила последнее сообщение:

Я: Утром поговорим. Люблю тебя.

Я убрала телефон. Он завибрировал несколько раз, но я не хотела смотреть. Джо захочет услышать ответы, а у меня их нет.

Я никогда не считала себя склонной к суициду… Но тогда, на балконе, я реально попыталась обогнать смерть.

Кто-то бы потом подошел к моему телу — разбитому, мертвому, растекшемуся по асфальту. Я бы оставила в головах людей такую рану, что она не зажила бы никогда.

Я чувствовала себя безумной. Слабой. Виноватой. И такой, блядь, грустной.

Этого больше не повторится.

Хоть боль и была невыносимой, я знала, что как-нибудь, но выкарабкаюсь. К тому же… все должно измениться.

Я не вернусь в ту квартиру. Ни за что. Не могу на все это даже смотреть. И уж тем более не пойду обратно в этот чертов стрип-клуб, натягивать уродский парик, карабкаться на каблуках и подносить дрочерам выпивку.

И с подработкой на птицефабрике тоже покончено. Больше никаких переломанных костей на бесконечном конвейере.

Боже, ты вообще существуешь? Поможешь мне выбраться из этого дерьма?

Тишину в машине нарушил хриплый голос Лэя:

— Деньги в чемодане — твои. Они сейчас у моих людей. Сегодня вечером тебе их доставят.

Может, Бог и правда есть.

Я выдохнула, сбрасывая ком в груди:

— Спасибо.

— Не мне, — Лэй потер виски. — Это от моего отца.

Я моргнула, услышав имя Лео:

— Он…

Лэй приподнял брови.

— Это правда, что твой отец устроил весь тот ад в пентхаусе?

— Большую часть да. Но, возможно, дядя Сонг повесил их на люстры.

Я моргнула:

— Почему ты так думаешь?

— Это его фишка. Когда-то давно, в Шанхае, он нашел их мать… после того как она повесилась. Тогда он был подростком. С тех пор почти не разговаривает. Может молчать месяцами, не произнеся ни слова.

Что? А сегодня он болтал без умолку.

Лэй продолжил:

— Когда он или мой отец убивают, они всегда подвешивают тела.

Я уцепилась за его слова, как за спасательный круг, лишь бы не думать о собственной реальности:

— А Сонг тебе кто?

Лэй кивнул:

— Он мой дядя. И отец Чена и Дака.

Я сидела, ошарашенная.

Вздохнув, Лэй провел ладонью по лицу и уставился в окно:

— Я не понимаю, зачем дядя вообще в это ввязался. Убить отца и так было бы чертовски сложно. А теперь дядя еще притащил своих отмороженных монахов, чтобы его охранять.

— Ты правда хочешь убить собственного отца? Это из-за того, что он убийца?

— В моем мире быть убийцей — не преступление, — он печально улыбнулся. — За это я бы его не тронул.

Я удивленно распахнула глаза:

— Тогда за что?

— Он убил единственную женщину, которую я когда-либо любил, — пальцы Лэя сжались в кулаки. — Он просто отнял ее у меня.

Сердце болезненно сжалось:

— Он… убил твою девушку?

Лэй нахмурился:

— Она не была моей девушкой.

— Прости. Жена?

Он покачал головой:

— Мы никогда... ну, мы не были вместе.

— Но ты ее любил?

— Всем сердцем. Ее звали Шанель.

— Она знала, как сильно ты ее любишь?

Лэй отвернулся:

— Не думаю. Может быть.

Что?..

Я протянула к нему руку… но в последний момент остановилась:

— Ты так и не признался ей?

— Ни разу, — он продолжал смотреть в окно, не оборачиваясь. — Я пытался показать. Много раз. Но…

Я застыла, потрясенная.

Как он мог не сказать ей об этом?

Он прошептал:

— Я слишком боялся.

Боялся? Он?

Лэй — высокий, красивый, сильный. Опасный. Его уважали, слушались, шли за ним. У него — оружие, армия, настоящая власть. Даже сейчас, вон, несколько синих машин едут за нами, как за каким-нибудь чиновником.

И он чего-то боялся?..

Лэй повернулся и поймал мой взгляд:

— Я должен был сказать. Но испугался.

Я все еще не могла поверить:

— Чего?

— Что она меня оттолкнет.

Я сжала губы.

— В моей голове ее отказ был острее самого смертоносного меча. Я был уверен, что он ранит сильнее любой пули, — Лэй коснулся груди. — Я не думал, что переживу, если она скажет, что не любит меня. Наверное, оказался бы на том же балконе, как ты сегодня. Прыгнул бы в пустоту, надеясь найти хоть какую-то свободу. Пытаясь убежать от этого ужаса, который называют реальностью.

Я застыла. Не смогла вымолвить ни слова.

— Прости, — он покачал головой. — Еще слишком рано. Мне не следовало этого говорить.

Я опустила взгляд на пальцы:

— Нет. Ты прав. Я действительно пыталась сбежать. Я рада, что Дак меня спас. Это было так глупо… Мне жаль.

— Сердце было разбито. За это не извиняются. Просто… не делай этого снова.

— Лэй внимательно посмотрел на меня. — Когда ты побежала к тому краю, у меня будто сердце схлопнулось внутрь. Я едва мог дышать

— Я не думала.

— Конечно, не думала. Слишком многое случилось.

Глаза защипало, но слезы так и не пошли.

Лэй приподнял брови:

— Ты раньше теряла кого-нибудь?

— Мама умерла прошлой зимой. Рак.

Он нахмурился:

— Моя мать ушла осенью. Сердечный приступ.

— Господи…

— Похоже, у нас с тобой слишком много общего. И все — с привкусом боли.

— Да, — кивнула я. — Так и есть.

— Теперь, когда… — он запнулся, покачал головой.

— Что?

— Теперь, когда ты потеряла отца… Думаешь, со смертью становится проще справляться?

— Ни капли. Когда мама умирала, я хотя бы была к этому готова. А сейчас… я просто разбита.

Он кивнул:

— Я надеюсь, когда умрет мой отец, гнев перебьет боль. Я надеюсь, станет хоть немного… легче. Что я не буду по нему скучать.

— Надеюсь, ты прав, — я постаралась не думать о теле отца, лежащем в машине позади. Вместо этого сосредоточилась на Лэе. — Вы с Даком не обязаны были вмешиваться и спасать меня. Но вы сделали это. Я никогда не забуду.

— Никогда в жизни не видел, чтобы Дак так быстро бегал.

Это прозвучит безумно, но я чуть не спросила его — член у Дака правда в виде штопора? Мозг вытворяет странные штуки, когда ты пытаешься не утонуть в собственной скорби.

— Кажется, мне стало хоть немного легче, — тихо сказал Лэй. — Может… мне просто нужно было все это проговорить вслух. С кем-то.

Он продолжал смотреть на меня:

— Возможно, в этом есть смысл, что ты рядом. Хотя я не понимаю, почему именно ты.

— Мама всегда говорила: нет ничего сильнее, чем ухо незнакомца, — я пожала плечами. — Иногда проще выговориться человеку, с которым тебя ничего не связывает.

— Почему?

— Потому что родные и друзья слишком переживают. Они могут быть предвзятыми, стараясь защитить тебя, и реагируют, исходя из того, кем ты для них являешься.

Он перевел взгляд в окно:

— А незнакомец?

— Этот человек независим. Без эмоциональной привязки. Может быть, он смотрит объективнее.

Он снова посмотрел на меня:

— И ты будешь тем самым ухом незнакомца?

Я подняла руку с наручником, и его рука, прикованная ко мне, поднялась следом:

— Ну, хоть кем-то буду. Пока ты меня не отпустишь.

Он уставился на металлический замок:

— Рано или поздно… я их сниму.

— Тебе стоит снять их, потому что… — я грустно улыбнулась. — Рано или поздно, мне придется в туалет.

— Есть способы, как не снимать наручники, и при этом ты сможешь сходить.

Я распахнула глаза:

— Я бы предпочла об этих способах не узнавать.

— Посмотрим.

— Вот еще, — пробормотала я и опустила руку.

Мой взгляд задержался на его силуэте.

Лэй снова уставился в окно.

Он был таким красивым. Если бы все это происходило в другой день, в другое время… я бы, наверное, уже потеряла голову. Он — идеальный образец мужской силы и притягательной внешности. Дай мне еще неделю, и я бы, скорее всего, просто застыла, влюбленная в саму идею его существования.

А теперь я понимала, откуда в его глазах столько боли.

Его сердце разбито. Он так и не успел полюбить ее по-настоящему.

Не раздумывая, я потянулась к его руке и мягко сжала ее. Как только наши ладони соприкоснулись, я почувствовала, будто нас ничего не может ранить. Будто пока наши руки связаны, мир не в силах навредить ни ему, ни мне.

Он резко повернулся ко мне, но руку не убрал. Просто смотрел. Может, он тоже почувствовал это странное, защитное спокойствие?

Мне отпустить?

Он закрыл глаза и откинулся на сиденье. Из его губ вырвался долгий, тяжелый выдох. Но руку он так и не убрал.

Я жаждала большего прикосновения, перевернула его ладонь вверх и провела пальцами по линиям. На коже было несколько старых шрамов. Бледные, рваные, белесые полоски.

Что же с ним случилось?..

Было странно держать его за руку вот так. Испытывать эту тихую, почти невесомую близость с мужчиной, которого я почти не знала. Никогда раньше я не прикасалась к чужаку так долго.

Я должна была остановиться, но не могла. Должна была отпустить, но продолжала гладить его ладонь.

Эти поглаживания хоть как-то собирали по кусочкам мой разлетевшийся мозг.

Голос Лэя прозвучал шепотом:

— Может, я и не стану снимать наручники.

Я провела пальцем по его большому пальцу:

— Почему?

— От твоих прикосновений все это гребаное безумие… становится менее ужасным.

Мое разбитое сердце отозвалось теплом:

— Тогда я буду прикасаться к тебе чаще.

Он все так же опирался головой на спинку сиденья, но повернул лицо ко мне и открыл глаза.

Он ничего не сказал. Между нами растянулась теплая, молчаливая тишина.

Его темные, пронзительные глаза будто затянули меня внутрь. Манили. Завораживали. Они звали меня шагнуть в их мрачную глубину, где не существовало ничего, только он и я.

Помоги мне залечить раны, и я помогу тебе.

И я позволила себе утонуть в этом взгляде. Растеклась в нем. Растворилась. Он обернул меня с ног до головы, как вторая кожа.

И душа моя чуть приподнялась над темнотой. И мозг, истерзанный болью, вдруг затих — от хрупкой, но отчаянной надежды. Сердце забилось чуть сильнее. В нем появилась мысль, а вдруг он сможет меня исцелить?

А может… и я смогу исцелить его.