Прекрасная месть

Глава 30

Мокрое безумие

Моник

Лэй повел меня вперед, и вот я ступила в место, которое оказалось куда волшебнее всего, что я когда-либо могла себе представить.

Честно говоря, на Горе Утопии я еще ни разу не бывала, только видела ее издалека, когда проезжала в Парадайз-Сити.

А теперь мы неспешно шли сквозь раскинувшийся перед глазами лагерь. Палатки, окрашенные в спокойные оттенки синего, ровными рядами рассыпались по каменистой земле.

Повсюду — группы полуголых мужчин. Их тела играли мускулами, а движения были точными и отточенными, словно в танце.

И все до одного были чертовски горячими.

М-м-м.

Я не смогла сдержать легкое возбуждение, вспыхнувшее у меня в животе, пока смотрела на них.

Лэй перехватил мой взгляд и ухмыльнулся:

— Нравится, что видишь?

Я вспыхнула, застигнутая врасплох:

— Я... ну... Они просто очень... подтянутые.

Лэй тихо рассмеялся:

— Смотри, а то еще навлечешь на них беду.

— И с чего бы тебе вредить этим парням? — прищурилась я.

— Из-за того, как ты на них пускаешь слюни.

— И почему ты вообще собираешься это делать, Хозяин горы? — фыркнула я, недовольно цокнув языком. — Я вообще-то просто наслаждаюсь видом.

Его ухмылка стала шире:

— Ах, вот как ты это называешь?

— У тебя, между прочим, целый гребаный гарем. Не строй из себя ревнивца.

Пока мы шли дальше, я не могла отделаться от ощущения восторга перед красотой этого места. Воздух был сладким и чистым, солнце ласкало кожу своим теплым светом. Я чувствовала себя живой, по-настоящему живой — впервые за долгое время.

Мы прошли мимо группы женщин, тренировавшихся в стрельбе из лука. Их движения были плавными и точными, словно у танцовщиц: они легко натягивали тетиву, сосредоточенно следя за мишенями.

Пара девушек бросила в нашу сторону взгляды и что-то зашептала.

Мы не останавливались.

Я посмотрела на Лэя:

— Ты часто сюда приезжаешь тренироваться?

— Да. Примерно, раз в четыре месяца.

— Зачем?

Лэй задержал на мне взгляд:

— Это место покоя для «Четырех Тузов». Здесь мы обретаем тишину среди хаоса.

— То есть, своего рода ретрит?

— Да, — кивнул он. — К тому же считается, что духовный и ментальный рост начинается тогда, когда мы отключаемся от внешнего мира и проводим время на природе.

В его голосе звучало глубокое уважение.

— Мой отец однажды медитировал здесь тридцать дней подряд, полностью отрезанный от остального мира. Именно здесь он овладел Спиралью Лазурного Дракона.

По спине пробежала дрожь любопытства.

— Что это такое? — спросила я.

— Опасный прием.

— Ты когда-нибудь покажешь мне, как он выглядит?

Не говоря ни слова, он отпустил мою руку. В следующую секунду его тело закружилось в стремительном вихре. Лэй трижды резко развернулся вокруг своей оси, двигаясь с такой плавной мощью, что у меня захватило дух.

Да ну нахрен!

Последний поворот он завершил мощным ударом кулака, который рассек воздух, а затем, словно взлетев, отбил ногой в прыжке. От силы его движений поднялась такая волна ветра, что меня буквально отбросило назад.

Я пошатнулась:

— Охренеть.

Лэй приземлился на ноги, тяжело дыша.

— Это и есть Спираль Лазурного Дракона.

Я моргнула.

Показ длился всего несколько секунд, но он навсегда врезался в мою память.

Я сглотнула:

— Я вообще-то в полнейшем восторге.

— Да? — он снова подошел ко мне.

— Еще бы, черт возьми.

Он взял меня за руку, окутывая своим теплым прикосновением.

— Забавно, — сказал он, — мой отец сам придумал этот прием, но так и не научился нормально защищаться от него.

— То есть... ты собираешься использовать это против него в бою?

Лэй поднял взгляд к небу, где в вышине парили две черные вороны.

— Да. Таков план.

Он снова повел меня вперед. Но каждые несколько шагов все равно поднимал глаза вверх, снова и снова следя за птицами.

Ему предстоит пережить столько всего на этой неделе. Все это просто полный пиздец.

Острое чувство вины защемило меня изнутри.

Так сложно было примирить нежность этого момента с той жестокой откровенностью, которую я вывалила на него всего несколько минут назад.

А вдруг я зашла слишком далеко?

Я заставила Лэя столкнуться с болезненной реальностью, с необходимостью отпустить тело Шанель. И хоть каждое мое слово было правдой, чувство вины за то, что я надавила на него, продолжало терзать меня.

Правильно ли я поступила, мама? Разве ты сама не сказала бы мне, что об этом нужно было поговорить?

Конечно, ответа не последовало.

Но я все равно размышляла.

Кто я такая, чтобы предъявлять ему такие ультиматумы?

Я знала Лэя совсем недолго, а уже умудрилась перевернуть его жизнь с ног на голову, разрушить его странный способ справляться с болью и заставить посмотреть правде в глаза, по-настоящему, а не убегая от нее.

Но ведь это правильно... правда?

Он держался не за живую память, а за мертвый груз. Тело Шанель стало для него не спасательным кругом, а якорем, тащившим его все глубже в бездонную пропасть горя.

Она заслуживала покоя.

И он тоже.

Я просто хотела, чтобы он исцелился. Чтобы смог вернуться к жизни. И если для этого мне суждено стать в его истории злодейкой... ну что ж. Так тому и быть.

К черту все.

Я начала заботиться о нем гораздо глубже, чем могла себе представить.

Поэтому я не отпускала свою вину за то, что подтолкнула его к переменам. Да, это была горькая пилюля. Но я готова была ее проглотить. Потому что Лэю нужен был не человек, который вечно будет ему поддакивать. Ему был нужен друг, соратник, тот, кто вытащит его с края пропасти, а не подтолкнет к падению.

И я была решительно настроена стать этим человеком. Во что бы то ни стало.

Лэй сжал мою руку, возвращая меня в реальность.

— О чем ты думаешь? — спросил он тихо.

Я глубоко вздохнула и подняла на него глаза:

— Я просто... переживаю за тебя. И за грядущий бой.

Его лицо оставалось непроницаемым.

— Будет тяжело. Но я должен это сделать. Ради Шанель. Ради своей семьи. Ради своих людей.

— Я знаю, — кивнула я. — И я буду рядом. Что бы ни случилось.

Он улыбнулся:

— Это будет куда приятнее, чем если бы ты надрала мне задницу за нападение на Бэнкса.

Я усмехнулась:

— Я вообще-то не шутила.

Он рассмеялся:

— Я знаю.

Хотя, если честно, я не представляла, как бы смогла надрать ему задницу.

Мы снова шли молча, впитывая в себя звуки и запахи лагеря. В воздухе витал аромат костров, доносился смех и оживленные разговоры.

Меня накрыло теплой волной умиротворения.

Я была так рада, что мы уладили все, и что я осталась здесь.

Правда, впереди меня ждали еще непростые разговоры: надо было поговорить с Бэнксом, рассказать ему о папе, заняться организацией похорон. И еще сообщить новость своим сестрам.

Ком в груди начал тяжело разрастаться.

Я попыталась отогнать все тяжелые мысли и сосредоточиться на настоящем.

Лэй повел меня вперед:

— А вот и наше место на ближайшие дни.

— Ладно, — я огляделась.

Ну конечно, его палатка оказалась больше и просторнее всех остальных. Огромная синяя конструкция резко выделялась на фоне каменистого ландшафта Горы Утопии.

Лэй подвел меня ко входу, откинул полог и открыл внутреннее пространство.

— Ну что ж, — сказала я и вошла внутрь.

Кровать здесь была просто гигантской, заваленная множеством одеял и подушек небесно-голубого цвета. Она занимала почти всю палатку. Я широко раскрыла глаза от неожиданности, и с моих губ сорвался нервный смешок.

— Не ожидала увидеть тут такое, Лэй, но, наверное, должна была догадаться, — я подошла к кровати и провела пальцами по тонкой вышивке на одеялах. — Красиво.

На его лице расплылась довольная улыбка:

— Я люблю комфорт. Кстати, сзади есть отдельная палатка с единственным, работающим туалетом на всей горе.

Я огляделась по сторонам:

— А мыться где будем?

Он усмехнулся:

— Пойдем, я тебе покажу.

Я пошла за ним из палатки.

Мы обошли большую конструкцию с другой стороны.

Всего в нескольких шагах от нее я услышала тихое журчание воды.

Ого.

Чистый ручей извивался вниз по склону горы, сверкая в лучах заходящего солнца. По берегам лежали огромные валуны, создавая ощущение уединения.

Лэй указал на воду, и я, наконец, все поняла — на моем лице вспыхнула улыбка с легкой примесью недоверия.

— Вот наша ванна, Моник.

— Ручей? — переспросила я.

— Там дальше есть баня, — кивнул он. — Мы как раз там разговаривали. Но, поверь, тебе больше понравится мыться в ручье.

Я посмотрела на него с сомнением:

— Не знаю, Лэй...

— Почему нет?

Я подошла ближе:

— На словах это звучит, конечно, охрененно. А на деле, ты заходишь в воду, а вокруг тебя плавают всякие живые твари.

Он рассмеялся.

Я обернулась к нему, наслаждаясь мелодией его смеха. И подумать только, всего несколько минут назад мы говорили о тяжелых, болезненных вещах.

Он звучал счастливым... хотя бы сейчас.

Я тяжело выдохнула:

— Знаешь что? К черту все. Попробую искупаться в этом ручье и посмотрим, что выйдет.

— Подсядешь на него, — заверил Лэй.

— Ну-ну, посмотрим, — усмехнулась я.

Он посмотрел за нашу спину.

Там стояла только наша большая палатка. Кругом — камни и деревья, надежно укрывающие нас от взглядов остального лагеря.

Он снова посмотрел на меня, и облизнул губы.

— Давай развлечемся.

Я приподняла брови:

— И что за развлечения ты предлагаешь?

— Самые лучшие, — хмыкнул он.

— И зачем ты так облизываешь губы?

— А что, я не могу облизать губы?

Я внимательно за ним наблюдала.

А этот мужчина был чертовски хорош собой. Солнечный свет играл на каждом рельефном слое мышц, обтягивавших его руки, грудь и талию. Удивительно, как я вообще умудрилась держаться, когда мы говорили о Шанель, ведь все это время мои глаза сами собой падали на заметную выпуклость в его штанах.

— Похоже, это будет единственное мое свободное время за всю неделю, — сказал он, и его улыбка стала дьявольски опасной, такой я ее еще не видела. Потом он кивнул в сторону ручья:

— Пойдем, устроим себе мокрое безумие.

То, как он это произнес... У меня между ног все запульсировало.

Я метнула взгляд на весело журчащий ручей, а потом — на его чертовски хитрое лицо.

Он снова облизал губы, и у меня моментально затвердели соски.

Господи боже...

Угасающая теплота солнца и оторванная от мира тишина вокруг все сильнее манили меня.

— Так... — протянула я. — Ты хочешь, чтобы мы поплавали?

В его глазах заплясали озорные огоньки.

— Пойдем со мной, промокнем вместе.

Я посмотрела на свою одежду:

— Надо проверить, положили ли мне купальник...

— Мы же лучшие друзья, да? — с усмешкой спросил он.

Я улыбнулась:

— Да, Лэй.

— Так что там страшного в небольшой наготе между друзьями?

Кожа у меня вспыхнула жаром.

Он лениво провел взглядом по моей груди:

— К тому же я точно знаю, рыбам это будет до лампочки.

— Ты в этом уверен?

Он ухмыльнулся:

— Я здесь бывал и уже наладил контакт с местной фауной.

— И рыбы тебе такие: да без проблем, пусть люди голышом купаются?

— Именно, — расхохотался он, и его громкий, заразительный смех отозвался эхом от скал, спугнув стайку птиц в небе.

И тут он сделал нечто, от чего у меня закружилась голова. Расстегнул штаны и стянул их вниз, обнажая еще больше своего мощного тела. Тела, которое я бы с радостью боготворила долгие годы. Его талия была каменной. Бедра — такими крепкими и широкими, что я могла бы тереться о них и кончить за считаные секунды. На самом деле, мне хотелось попробовать это прямо сейчас.

А выпуклость в его трусах была толстой, длинной и чертовски возбуждающей.

Господи Иисусе, вот это чудо, сотворенное своими руками.

— Видишь? Ничего особенного, — усмехнулся Лэй и отбросил штаны в сторону.

На нем остались только темно-синие боксеры.

— Если тебе неловко, мы не обязаны раздеваться совсем, — добавил он.

Я сглотнула.

Его голос стал грубее, хриплым:

— Но кое-что ты все-таки снимешь.

Мое сердце забилось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется наружу.

Я скинула кроссовки:

— А ты отвернешься?

— Да ни за что, — усмехнулся он, и его взгляд скользнул ниже по моему телу. В его тоне прозвучал немой вызов:

— Помочь тебе?

— Нет. Я справлюсь сама, — выдохнула я.

Хотя меня и охватывала бешеная нервозность, в ней жила еще и волнующая дрожь, настоящее предвкушение.

Я не врала тогда, когда сказала, что хочу быть рядом с ним. Хотела близости, дружбы... а, может, и чего-то большего.

Мы уже видели друг друга в самых страшных состояниях. Я — вся в крови, загнанная отчаянием на край крыши. Он — отчаянно цепляющийся за безжизненное тело своей возлюбленной, не в силах отпустить.

После всего этого... что нам могла сделать простая нагота?

Мы открыли друг другу самые темные уголки своих душ, и нашли не осуждение, а сострадание и любовь.

Медленно, чувствуя, как каждая клеточка дрожит от страха и возбуждения, я сняла одежду, оставшись в одном лифчике и трусиках.

И все же его неотрывный взгляд только разжигал во мне это дерзкое волнение. Лэй наблюдал за каждым моим движением, сжав кулаки по швам.

На мгновение мне даже показалось, что он сделает шаг ко мне.

И эта мысль наполнила мое тело неожиданной уверенностью. Под этим пронзительным, завораживающим взглядом я словно озарялась — красотой, которую прежде в себе не видела.

Я чувствовала себя ослепительной. Желанной. Невероятной.

В его глазах я была безусловно прекрасна.

Господи...

Когда мои джинсы и топ упали на землю, я глубоко вдохнула.

Прохладный воздух ласково скользнул по моей коже.

— Вот это да... Я правда это сделала, — выдохнула я и провела руками вдоль тела, чувствуя изгибы своих бедер и упругую округлость груди.

У Лэя вырвался сдавленный стон, когда он проводил взглядом мои руки.

Сантиметр за сантиметром он поднял глаза и встретился со мной взглядом — взглядом, полным такой яростной, безудержной жажды, что я задрожала изнутри.

По венам хлынула горячая волна.

Он прошептал:

— Нам все еще надо обсудить правила... утешения друг друга.

Мое тело будто запело от его слов:

— Надо.

Он сократил между нами расстояние. От его тела шел жар, и мое собственное вспыхнуло ему в ответ.

Лэй опустил взгляд на мои губы:

— У меня определенно есть несколько предложений.

Мое дыхание участилось:

— Я бы с удовольствием их выслушала.

На губах Лэя заиграла чарующая улыбка. Он протянул руку и кончиками пальцев провел по моей щеке, заставив мою кожу вздрогнуть от разрядов сладкого электричества.

— Мы все еще узнаем друг друга, — его голос стал ниже, хриплее. — Но ты мне доверяешь?

Доверяю ли я ему? Да. Безусловно.

Не колеблясь ни секунды, я ответила ему единственным возможным способом — прижалась губами к его пальцам.

Из груди Лэя вырвался глухой стон, вибрацией отозвавшийся в моем теле, и в следующее мгновение его рот уже нашел мои губы. Наш поцелуй стал жадным, нетерпеливым, будто мы оба больше не могли сдерживать стремление исследовать друг друга.

Когда наши губы, наконец, разорвали этот голодный контакт, его горячее дыхание коснулось моих губ.

— Моник... — прошептал он. — Что скажешь на счет правила "никаких тормозов"?

Тело дрогнуло от предвкушения.