Путешествие по арабским странам

Древняя культура, тайное оружие

Шоссе, ведущее в Басру, шло мимо полей. Некоторые из них уже покрылись зеленью озимых хлебов, большинство же лежало оголенными, и только многочисленные камни прикрывали их темную наготу. Кое-где это были даже не камни, а целые плиты или крупные обломки скал, и вплотную к ним, чуть ли не под ними, крестьяне тщательно вспахивали землю, стремясь использовать каждый ее вершок. Иной раз нельзя было сказать, прошел плуг по полю или оно осталось необработанным — так густо оно было усеяно камнями величиной с кулак. В других местах камни были сложены в кучи по краям пашни.

На горизонте возвышалась горная цепь, летом и зимой щеголявшая снежной шапкой и получившая за этот белый головной убор название «Шейх».

Дальше на юг земля становилась более тучной, растительность— богаче. Самые древние сведения об этом крае содержатся в глиняных табличках XV века до нашей эры, покрытых вавилонской клинописью. Таблички были найдены в Верхнем Египте, в селении Эль-Амарна, вблизи Фив, на месте захоронения того фараона, который основал в Египте культ Солнца.

Многие народы оспаривали друг у друга этот плодородный край — семиты и арабские набатеи, арамейцы и ассирийцы, вавилоняне и персы, греки, а затем римляне, которые сделали Басру столицей своей провинции — Аравии. И наконец явились арабы, крестоносцы, друзы.

Перед въездом в Басру еще сохранились остатки римских городских ворот. Рядом с колоннами возвышалась триумфальная арка с высоким главным сводом и двумя низкими проездами. В одном из них плоть восторжествовала над камнем: проезд с одной стороны замуровали, с другой — навесили дверь, и в нем мясник устроил себе лавку.

Улицы города напоминали каменные ущелья. От триумфальной арки дорога вела мимо большого, выложенного камнем глубокого бассейна, в котором некогда накапливалась вода для жителей города. Напротив возвышался театр-крепость. Сначала это был амфитеатр на пятнадцать тысяч мест, построенный римлянами. Пятьдесят лет спустя арабские воины стремительной лавиной пронеслись по стране и смели римлян. Арабы-то и перестроили театр, превратив его в цитадель, точнее говоря, не перестроили, а надстроили, арену и нижние ярусы перекрыли сводом и превратили их в складские помещения, а главное, рядом с наружной стеной театра и над ней воздвигли высокие крепостные башни.

В сопровождении сотрудника Национального музея Сирии Петер отправился осматривать театр-крепость. Узкий каменный переход вел через ров, правда давно уже высохший. Миновав каменный лабиринт и спустившись по полутемным лестницам, они достигли амфитеатра. Петера охватило благоговение: перед ним был памятник почти двухтысячелетней давности.

— Посмотрите, — сказал сирийский археолог, — там, на верхнем краю ярусов, сохранились четыре дорические колонны. Когда-то они обрамляли весь амфитеатр.

— Изумительно! — воскликнул Петер. — Кажется, что эти легкие, будто невесомые колонны парят в воздухе и вот-вот поднимутся ввысь, но фриз как бы удерживает их и не дает оторваться от земли. Изумительно! — повторил он.

— Да, — сказал сириец. — А между колоннами была натянута материя. Когда театр наполнялся, ее обрызгивали благовониями, и они мельчайшими капельками — стекали на зрителей.

Петер и сириец поднялись по ярусам к колоннам и взглянули вниз.

— Здесь, и только здесь, — сказал сириец, — разрешалось сидеть женщинам.

Человек, подверженный головокружениям, не мог бы стоять на такой высоте. Когда-то на этих каменных, довольно крутых ступенях сидели пятнадцать тысяч зрителей, веселясь и ужасаясь, радуясь или приходя в ярость.

— Раскопки еще не закончены, — сказал сириец. — Мы хотим восстановить театр в его первоначальном виде. Мы всё проверили и не сомневаемся, что после окончания работ в мире не будет другого подобного сооружения, которое бы так хорошо сохранилось.

Перекрытие склада было уже частично — снято, и обнажились распалубки крестового свода.

— Внутри театра мы восстановили три этажа, — сказал сириец. — Все эти чужеродные пристройки будут снесены. Нам уже известно, что сцена и помещение для оркестра совершенно невредимы.

Они спустились вниз. Часть колонн, окружавших сцену, уже была освобождена до самого фундамента. Справа и слева от сцены находились каменные ложи для знатных гостей. Некоторые из лож, замурованные арабскими воинами, еще не были вскрыты.

Стоя поблизости от места, где должна была находить ся сцена, Петер хлопнул в ладоши, чтобы проверить акустику зала. Эхо подхватило и повторило звук.

— Мы освобождаем театр от всех надстроек оборонного характера, — сказал сириец. — Только башни останутся. Таким образом мы сохраним замечательный памятник римской и ранней арабской архитектуры.

— Обратите внимание на множество выходов, — сказал сириец, когда они попали в лабиринт боковых коридоров. — Благодаря им вся масса зрителей имела возможность очень быстро выйти из театра.

По крутой лестнице они поднялись на плоскую квадратную крышу одной из башен, где на краю стоял домик. В нем жил сирийский археолог. Отсюда видны были маленькие домики города, идущие между ними женщины в длинных темных одеждах, с кувшинами на головах, древняя мечеть — в ней Петер рассматривал остатки изумительных мозаичных арабесок. За пределами города взгляд скользил по равнине и на горизонте упирался в горы.

— Джебель-Друз, — сказал сириец, будто угадав мысли гостя. — На востоке, в нескольких часах езды на автомобиле, начинается граница Ирака.

— А, нефтеносная вотчина Запада?

— Пока, к сожалению, да.

— А на юге? — спросил Петер. — Там Иордания наверно?

— Очень близко отсюда. На северо-востоке Джебель-Друз, с городом Эс-Сувейда.

За четыре дня до нападения на Египет из Эс-Сувейды по направлению на восток вышли два автомобиля. По дороге к ним присоединился тяжелый грузовик, шедший из Аммана. Водителей звали Мухама Дуер, Шабик Вахаб и Гиас Срур. Под покровом ночи они достигли иракской части сирийской пустыни. Капитан иракской армии остановил их и спросил, куда они направляются.

Шабик Вахаб произнес пароль:

— Мы люди Раада.

— Проезжайте, — приказал офицер.

Машины приблизились к большому иракскому грузовику, и водители приняли с него груз: восемьсот винтовок, шесть пулеметов и сорок девять ящиков боеприпасов.

Во время погрузки Мухама Дуер сказал:

— Ведь здесь оружие! А я и не знал.

— Тебе и не надо знать, — ответил Шабик Вахаб. — И чем быстрее ты об этом забудешь, тем лучше.

Машины немедленно вернулись на территорию Сирии, где их ждал караван. Когда оружие погрузили на верблюдов, Вахаб сказал своим товарищам и погонщикам каравана:

— Никто из вас не знает, что мы погрузили. Никто ни словом не обмолвится об этом. Если среди вас найдется предатель, он будет расстрелян. Так мне велел сказать начальник. Я поклялся ему молчать и требую молчания от вас.

Порожние машины уехали, а верблюды доставили часть оружия в Вади-Аник, на границе Сирии и Иордании, а часть — дальше на север, в Телль-Афлак. Оттуда его контрабандой передали по назначению. Пятьсот винтовок и двадцать пять ящиков боеприпасов получили люди Шабика Вахаба в Джебель-Друзе, остальное досталось шейху бедуинов Хаялю Сруру для его племени мсейд, которое расположилось лагерем в селении Мавка-аль-Суен в Джебель-Друзе.

Шейх был мал ростом, носил редкую угольно-черную остроконечную бородку и усы. На его плечах красовалась белая накидка, обшитая парчой. На тыльной стороне его правой руки виднелась татуировка. Племя шейха имело право избрать одного депутата в парламент Сирии, и он, феодальный господин племени, приказал избрать себя. У него была квартира в Дамаске, он часто наведывался и в Бейрут, где встречался со своим другом, иракским военным атташе полковником Салехом Муди Самераи. Шейх получил из Бейрута две тысячи. фунтов для передачи Вахабу, руководившему перевоз кой оружия.

К трем машинам, вывезшим оружие, должна была присоединиться четвертая. Но водитель, Хаяль Баллан, был задержан дозором пограничников. Наконец его освободили, он поехал в иракский лагерь и взял оружие. В тот день, однако, его преследовала неудача… На территории Сирии у него забарахлил мотор. Шедшая по следу Баллана машина, приблизившись к нему, затормозила, шоферы разговорились, незнакомец увидел груз.

— Оружие? — спросил он.

— А у вас? — спросил Баллан.

Незнакомец пожал плечами.

— Может быть, гашиш? — сказал Баллан.

— Может быть, — сказал незнакомец. — Но если вы застрянете здесь с оружием, патрули зададут вам жару.

Баллан кивнул.

— Не возьмете ли меня на буксир? — спросил он вдруг.

Незнакомец согласился. На заре Баллан увидел вдалеке, на границе Сирии и Иордании, деревню, окруженную пальмами. Он нажал на сигнал, чтобы предупредить незнакомца. Но тот мчался прямо к деревне и даже увеличил скорость. «Это очень рискованно», — подумал Баллан, но сделать ничего не мог. В деревне, перед пограничным постом, незнакомец остановился.

— Я привез оружие и водителя, — сказал он.

Баллан понял, что нет смысла пытаться бежать или оказывать сопротивление. В его машине обнаружили две противотанковые пушки и двадцать снарядов к ним, четыре винтовки и шестьдесят комплектов боеприпасов.

Так приоткрылся занавес, за которым велась подготовка заговора. Теперь занавес быстро отдернули, обнаружив на сцене актеров, не успевших загримироваться.

Но еще раньше, в другом месте уже была разыграна одна сцена из подготовленного спектакля. В последнее воскресенье октября, когда Египет бастовал, протестуя против ареста пяти алжирских вождей, в то самое воскресенье, когда началась война, хотя народы еще не знали об этом, население Сирии вышло на демонстрацию. В Халебе, в древнем городе на севере страны, славящемся прекрасной коллекцией древних скульптур, молодые люди, крадучись, покидали ряды демонстрантов и поджигали французские школы. Кто-то пытался поджечь христианские церкви. Христиане думали, что это мусульмане, но арестованные оказались христианами. Кто-то пытался поджечь мечети. Мусульмане думали, что это христиане, но арестованные оказались мусульманами.

Это была явная провокация. Халеб был объявлен на военном положении.

Поджоги в Халебе должны были развязать гражданскую войну в Сирии. Было условлено, что в передачах известий для Ближнего Востока, в пять часов дня и в восемь часов вечера, Би-би-си подаст условный сигнал к началу восстания во всей стране: в Джебель-Друзе на юге, в Халебе на севере, в столице Дамаске и в таких городах, как Хомс, Хама и Латакия. Заговорщики планировали арестовать или уничтожить — физически или политически — членов правительства и депутатов парламента и создать правительство, которое присоединится к Багдадскому пакту и таким образом изолирует Египет, скованный вооруженной агрессией.

Предполагалось, что в случае провала путча заговорщики скроются в горах и призовут на помощь Англию и Францию. После этого французские войска, уже два месяца стоявшие наготове на Кипре, должны были вступить в сирийский порт Латакию.

Когда занавес поднялся, оказалось, что нити заговора ведут в Бейрут.

— Военные атташе Англии и Ирака всегда были заодно, — заявил на допросе один из арестованных.

Узнав о конфискации оружия, контрабандой доставленного из Ирака, главарь заговорщиков в Бейруте только сказал:

— Этого бы не случилось, если бы шейх Срур позаботился о транспорте. Но ведь он так ленив!