Пятница

В УЧАСТКЕ

В участке, в маленькой комнате, столпилось много народу. Оба пакета положили на стол. Разрезали верёвки. Развернули толстую упаковочную бумагу.

Соломон Рогут стоял у стола, бледный, упрямая складка на лбу словно врезалась до самой кости. Но чёрные глаза глядели спокойно, и ничто как будто не выдавало его волнения.

Пристав громко прочёл заголовок и положил руку поверх всего пакета. Посмотрел на стоявшего перед ним Рогута с удивлением:

- Вот оно что! Вот какой гусь попался!

Ни один мускул не дрогнул на лице Рогута. Он стоял по виду такой же спокойный, с твёрдой решимостью в глазах.

Городовые за спиной пристава копошились, развязали и развернули второй пакет, брали в руки большие белые листки и казались чёрным вороньём, налетевшим на белых чаек.

Один из городовых вдруг озабоченно спросил:

- Послушайте, братцы, их, кажись, было на санях двое - куда делся второй?

Сразу послышалось несколько голосов:

- Двое! Двое!

Все бросили пакеты, окружили Рогута.

Пристав подскочил к нему со сжатыми кулаками:

- Смотри у меня! Сейчас же говори: где второй?

Но Рогут молчал. Он стоял всё так же неподвижно, только в его чёрных глазах отразилось беспокойство.

Пристав побагровел, даже шея покраснела.

- Говори сейчас ж,е, не то шкуру спущу!

Но Соломон Рогут стоял всё так же молча, не двигаясь с места.

Пристав рассвирепел. Рогута схватили, потащили в тёмную камеру. Оттуда послышались удары, приглушённый стон…

- Где второй? Кто он? - И снова сыпались удары. Соломон Рогут кричал. Он терял сознание. Приходил в себя, видел над собой разъярённые лица.

- Где ты взял пакеты? Скажи, не то живым не отпустим!

Но Соломон Рогут молчал. Он никого не назвал и ничего не сказал.

Рогута перевезли в Ковно, в ковенскую тюрьму.

Шварц с нетерпением ждал весточки от Соломона Рогута. Прошёл день, два, три… Вестей не было. Прошла целая неделя… Тогда Шварц понял: это молчание зловеще, с Рогутом что-то случилось. Куда броситься? Где искать обоих - Рогута с Каценеленбогеном?

Когда домик под горой потонул во мраке, появился Каценеленбоген. Его нельзя было узнать: он страшно исхудал, в лице ни кровинки, глаза точно провалились.

Не поздоровавшись, он сразу начал:

- Беда! Беда! - и всё рассказал, поминутно останавливаясь и как бы проталкивая ком в горле.

Шварц забыл про опасность. Он бегал взволнованный: как помочь Соломону Рогуту?

Поздно вечером Шварц разыскал Блюму.

- Блюма, пойми, Рогут погибает из-за меня! Это я послал его. Он никогда раньше не возил. Пойми, Рогут тут ни при чём…

Блюма сидела перед Шварцем прямая и решительная, как всегда.

- Ну, Иося, что же можно сделать? Он же «у них» в руках.

Шварц расстегнул ворот рубашки. Ему душно. Он устало уронил голову на руки.

Блюма положила руку на плечо Шварцу. Она гладила его по волосам и плечам. И каким-то другим, мягким голосом сказала:

- Бедный ты, бедный… Мучаешься… Шварц не поднимал головы.

У Блюмы сжалось сердце, но глаза оставались сухими. Она долго, склонив голову, смотрела на Иосифа. Потом отошла к окну, облокотилась о подоконник, закрыла лицо руками и тихо заплакала.