Пятница

ЛИШЬ БЫ НЕ БУНТОВАЛИ

- Шварц, ты сегодня будешь «именинником», - сказал Бауман.

- Великолепно, очень рад! Давно жду празднования моего дня рождения, - пошутил Иосиф. - Представьте себе, я сегодня именинник! - объявил он и Гурскому, и Гальперину, и всем остальным.

- Да и объявлять незачем, - отвечает Гальперин, - сразу видно - сияешь, как именинник.

Надо как следует «поздравить» Шварца.

- Послушай, старина, - обратился Гурский к надзирателю, - у нас, видишь ли, сегодня именинник.

- Опять? - искренне удивился старик. - Уж вот везёт вам на именинников - чуть ли не каждый день!

Гурский разводит руками:

- Ничего не поделаешь. Так вот что: сходи, голубчик, за вином.

Старик надзиратель долго раздумывает, почёсывает затылок:

- Стало очень опасно. Следят. Как бы не налететь…

- Ну, ну, брось! Ты потихоньку. И сам выпьешь.

У старика надзирателя глаза становятся маслеными. Он крякает с довольным видом:

- Что с вами поделаешь! Давайте деньги. Старик надзиратель уходит.

Гурский радостно потирает руки:

- Видите? Ни один надзиратель никогда не отказывается выпить. А надо будет - подсыплем в вино порошочек. Заснёт, как наш Мальцман.

Всё подготовлено, всё испробовано.

В тюрьме многие знают, что готовится побег.

- Я бы хотел вам чем-нибудь помочь… - просит один из арестованных.

- Пожалуйста, мы очень рады.

В таком деле помощь была необходима и внутри тюрьмы.

В последний день товарищи, которые обещали помочь побегу, поставили условие:

- Возьмите с собой двенадцатого, хотя он и не из вашей группы: арестованного Плеского. У него будет и паспорт, и деньги, и явка на воле.

- Да пожалуйста! Да хоть бы вся тюрьма вместе с нами бежала!

Наконец всё собрано. Паспорта на двенадцать человек, деньги уже получены. Каждый знает своё место и свою роль в побеге. Медлить нельзя. А то осень наступит, настанут холода, и арестованным уже будет запрещено поздно вечером оставаться на прогулке. А днём, при свете, не очень-то побежишь.

Было ещё одно соображение. Арестованные пользовались в Лукьяновке большой свободой. Тюремное начальство побаивалось революционеров. Но времена могут измениться. Может перемениться и начальство в тюрьме, и тогда не придётся и думать о побеге. Будет поздно!

- Устроим сегодня репетицию на прогулке, - советует Гурский. - Посмотрим, как это получится. Вдруг в чём-нибудь выйдет заминка…

На прогулке быстро сговорились:

- Бежим!

Уже затрещал «барабан» - банка в руках Баумана.

Шварц бежит со своей подушкой. Сильвин навалился на «часового» - Бобровского, хотя Бобровский намного выше его. Но товарищи окружили их; кто суёт Бобровскому тряпку в рот, кто крутит назад руки, кто связывает ноги. Да всё так быстро и ловко, что высокий Бобровский и пикнуть не успел.

Живая пирамида у самой стены уже раскачивалась, вздрагивала… На самом верху стоял Гурский.

А часовые слышали их возню и посмеивались.

- Какую-то новую забаву придумали арестанты… - Старик надзиратель беспокойно оглядывается, прислушивается.

Но второй надзиратель, невысокого роста, тот самый, который раздавал арестованным книги, машет рукой и успокаивает:

- Пускай, лишь бы не бунтовали.