Страна потерянных дорог

Глава 6

Очнулся Макс уже утром, когда рассвело. Проснулся — и вдруг разом все навалилось. И гибель ребят, и все подробности войны, и Лес этот непонятный, вместе с двумя странными людьми.

Костер, обложенный по кругу камнями, жарко горел. На полянке никого не было. Рыжий котенок стоял на камне на задних лапках, передние поставил на кромку котелка и, вытянув шею, ел кашу. Кажется, малыш сам нашел себе завтрак.

Макс потянулся и нахмурился.

Было тяжко. Вчера, сразу после контузии, все еще воспринималось как галлюцинация, а вот теперь становилось ясно — вокруг настоящий лес. Без следов боевых действий. И вместо тех полей и степей, где он воевал.

Но ладно смена ландшафта, это полбеды. Самое главное, лес был каким-то чужим, незнакомым. Не соответствовал местности, где был прилет, не походил ни на что, виденное ранее. Как если бы лес Амазонки был не тропическим, а лиственным… Глупые сравнения и попытки с больной головой что-то понять.

Но деревья действительно слишком большие, слишком величественные и древние. Так выглядят огромные секвойи или южные платаны.

Тело не болело. Макс оглядел себя. Окровавленная куртка, штаны с разводами. Он потерял много крови, судя по бордовой корочке на одежде. Он коснулся лба, но руки наткнулись на повязку. Так, значит, это не приглючилось, и странная женщина действительно вчера его перебинтовала.

Макс коснулся пальцами повязки на ноге, не почувствовал ни дискомфорта, ни корочки под бинтами. Стал ватными пальцами разматывать марлю, но когда закончил, оказалось, что под повязкой нет раны. Кожа на ноге была здоровой, чистой, словно кто-то из шутки замотал ему ногу.

Коснулся лба и тоже снял бинты. Порез над бровью исчез. Макс в оторопи некоторое время гладил кожу на лбу, тер непослушными пальцами. Даже шрама нет.

Все не так! Неправильно… Котенок звякнул котелком о камень, нарушая ход мыслей.

— Ну что, наелся, клопик? — тихо проговорил Макс, обращаясь к рыжему малышу, который колобком отвалился от котелка с кашей и едва смог дойти до спальника. Затем вдруг новая мысль заставила Макса онеметь.

Речь! Он спокойно разговаривал! Да в прошлый раз он и двух слов связать не мог после контузии, потребовалось длительное лечение и восстановление, чтобы перестать заикаться…

Мало того что последствия контузии уже почти не ощущались, так еще и раны полностью исчезли. Голова после сна ясная, нервная система не сбоит на удивление…

Может, он умер?

Не сошел с ума, не словил галлюцинацию после контузии, а просто погиб в бою? И оказался в каком-то странном снежном чистилище, где неприкаянные души бродят по древнему лесу и зажигают одинокие костры?

Это было не так уж и плохо, если вдуматься.

Макс сел, упершись спиной в ствол дерева, и глубоко вздохнул свежий, чистый зимний воздух.

Все говорило в пользу того, что он погиб. Тихо было. Не только вокруг, но и в сердце, в голове. Словно до этого все время шел фоновый шум: мысли, эмоции, страхи, ощущения. А теперь стало так пронзительно тихо и спокойно, словно все действительно позади.

Макс прикрыл глаза и некоторое время наслаждался лесным покоем. Едва слышно только потрескивал костер, ветер иногда сдувал снег с верхних веток, и тот шлепался вниз, на подлесок. Где-то далеко каркали вороны.

Но в остальном царила пронзительная тишина. И Макс чувствовал, как она пробирается в его душу и разум, как нежно обволакивает его, словно пуховое одеяло.

Жаль, ребят тут нет. Они хорошие люди были, они тоже заслужили покой. Макс бы поделился с ними этим ощущением тишины, если бы только мог.

Вот и все? Так и выглядит посмертие? Пустой зимний лес на километры вокруг и одинокий костерок на полянке?

Нужно как-то принять все это. И собственную смерть, и странный лес, и гибель ребят. Есть как есть. Что смог, то и сделал — для страны, для победы. Даже отдал жизнь. Бестолковую жизнь, если вдуматься, но хоть на что-то она сгодилась.

Макс встал с земли, не ощутив ни головокружения, ни тошноты. Осторожно потянулся, размялся, но ничего не болело. Сколько раз он мечтал о таком! Чтобы раз — и все раны затянулись, чтобы не лежать месяцами в больнице, не терпеть жестокие медицинские процедуры.

Он чувствовал себя хорошо. Лучше чем когда-либо за чертову прорву лет. Одно это говорило в пользу посмертия. Не может быть так здорово в мире живых, никогда не бывало.

Макс вдруг вспомнил слова из странной беседы, что подслушал. Другой мир? Как Садовник назвала его? Кажется, Арканией. Версия ничуть не лучше загробного мира. Такая же нелепая и безумная.

Макс обошел полянку по кругу, собрал немного хвороста и подкинул в костер. Затем провел ревизию вещей, разбросанных вокруг.

Нет броника, каски нет, как и автомата с патронами, гранаты исчезли. Его спальник и пенка оставались в машине, так что пропали еще раньше. Из снаряги, что была при себе в момент прилета, есть разгрузочный жилет, аптечка. Тактический рюкзак, с которым не расставался, пояс с подсумками, по которым распихана всякая мелочь. Нож любимый остался.

Зато Садовник оставила небольшой котелок, одеяло-спальник, пенку и металлическую кружку. Уже хорошо. Хотя без броника и оружия Макс чувствовал себя голым, беззащитным.

Котенок далеко не уходил, сделал свои дела под ближайшим кустом и вернулся к костру греть промокшие от снега лапки. Затем и вовсе уснул, зарывшись в одеяло. Макс вздохнул. Ну хоть малыш выжил.

Мужчина натопил в кружке кристально чистого снега и умылся. Затем снова набрал, уже на чай. Поставил кружку на угли, а рядом примостил котелок с остывшей кашей.

Еды на два приема. Еще осталась парочка сухпайков. Всегда с собой таскал небольшой запас, уже бывали случаи, когда его отрезали от машины и команды.

Надо поесть, собрать вещи и пойти оглядеться по округе. Если Садовник не вернется, то он останется совершенно один в глухом лесу. И как она там говорила? «Из Великого Леса нет выхода». Может, и чушь, а, может, и правда, кто знает.

Макс позавтракал, стараясь экономить. Значит, в посмертии тоже нужно есть. Нужно спать и греться. Ничего другого Макс и не ожидал. Все это сказки, мечты людей о том, что если умрешь, то все закончится. Закончится старое, но его место займет нечто новое.

Быстро достал из рюкзака нитку с иголкой и заштопал порванные штаны и термобелье. Странно было зашивать окровавленную заскорузлую ткань, под которой нет и следа от раны.

Пока Макс собирал вещи в тактический рюкзак, нашел на бревне не только свой нож, воткнутый в дерево, но и бумажку. Развернул и понял, что Садовник оставила ему записку.

«Иди через Лес»

Ни куда, ни как, ни зачем. Просто иди и все.

Несмотря на странную тишину внутри, Макс все еще сомневался. Может, стоит остаться тут же, на полянке, чтобы свои могли его найти? Но немые деревья вокруг словно намекали — ни один поисковый отряд во всем мире не найдет этих затерянных мест.

Значит, надо двигаться. Найти выход, дорогу, еду, укрытие. Найти хоть что-то среди зимней пустоты.

Макс шел по рыхлому снегу, переступая через поваленные стволы и обходя особенно густые участки бурелома.

Благо, ему недавно волонтеры подогнали новую снарягу — что-то вроде литых калош с непромокаемым тканевым голенищем, которые надевались поверх обычной обуви. Сколько же раз Макс страдал от промокших ног, от грязи и холода до этого! Но теперь можно было не бояться, что его старые, видавшие виды тактические сапоги подведут.

Он просто шел вперед. Компас крутился, как бешеный, словно в пределах магнитной аномалии, так что оставалось только уповать на собственное чутье и солнце, маячившее невнятным пятном среди туч.

С очередной ветки упал пласт снега, прямо за шиворот. Макс выругался, отряхнулся и пошел дальше. Черный Лес вокруг был на удивление знакомым, притом, что видеть его Макс точно не мог.

Или мог? Нет, это был не сон. Он мог поклясться, что видел эту местность где-то в реальности, просто не обратил внимание…

Есть! Прошлой осенью, почти зимой. Тогда было очень жарко, их за одну неделю дважды чуть не накрыли. Один раз, во время небольшой оттепели, их тигр застрял в поле. Уже думали взрывать машину, чтобы оборудование не досталось противнику, но тут внезапно нарисовались ахматовцы. Их в этом районе не должно было быть, но как-то оказались. Дернули из подмерзшего чернозема их тигра и уехали по своим делам.

А вот второй случай… Их накрыла вражеская артиллерия на открытой местности, обстреливали плотно, пришлось убегать со всех ног. Рванули в ближайшую лесополосу. Не лучший вариант — там могли быть вражеские блиндажи или мины, да выбора не оказалось.

Въехали в лесополосу и затаились, как звери. Макс провел тогда свой экипаж по касательной к лесу, едва-едва заведя в дебри, буквально на полчаса переждать обстрел. Потом выскочили на другой стороне и огородами и разрушенными дачными улочками рванули к своим.

Стоило им тогда только въехать на своем тигре в лес, как артиллерия прекратила поливать огнем, даже дроны не беспокоили. Макс тогда в запале боя особо не задумывался — ушли и ушли, все хлеб. А там уже и новый день, новые цели и боевые задачи, не до праздных размышлений.

Но лес был вот таким. Густым, непосеченным, настоящим. Без следов вражеских блиндажей или боевых действий.

Значит, он уже бывал тут?

Неужели можно попасть в другой мир и не заметить? Может и права была Садовник, что он со своим туннельным зрением не замечал очевидного. Думал все время только о боевых задачах и даже не отмечал странностей вокруг. Раз не касается дела, то и думать об этом нет нужды.

Макс остановился на отдых, давая возможность мелкому размять лапы, а своим конечностям, наоборот, немного расслабиться. Снаряга тяжелая, как сволочь, а ничего не выкинешь. В условиях автономного существования пригодится любая мелочь. Но хоть без броника и оружия было полегче идти.

Макс глубоко вдохнул морозный воздух. Он должен бояться. Должен хотеть вернуться, переживать, думать обо всем… Как он выживет в Лесу? Как там наши за ленточкой? Как найти еду в незнакомом месте, где даже не ясно, что ядовитое, а что нет? Да еще и посреди зимы!

Но ничего не осталось. Ни друзей, ни врагов, ни задач, ни всех тем, что еще два дня назад были так важны. Прежде он не мог уснуть и расслабиться, не мог иногда даже вздохнуть от боли, гнева и страха. И вот он бредет, безоружный, почти нагой перед лицом мира и вечности. Раньше даже во сне не мог забыть о проблемах и делах, а в глухом лесу вдруг все исчезло и растворилось.

«Соберись, Конь! Чего расслабился, чего успокоился вдруг? Ты черт знает где, а гуляешь, как в отпуске по парку! А если ошибся? Если наткнешься за следующим кустом на вражеский блиндаж и автоматную очередь, а у самого ни оружия, ни броника. Или на мину наступишь? Соберись, старый дурак!», — отчитал себя мысленно Макс, затем глянул на своего боевого товарища, дравшего когти о ствол дерева, и уже вслух проговорил:

— Идем, мелкий. До темноты надо хорошенько продвинуться. И найти укрытие на ночь, — Макс подхватил рыжего котенка, поцеловал его в розовую носопырку и засунул за пазуху. Малыш устроился поудобнее и высунул голову, чтобы наблюдать за происходящим. Так и шли дальше.

Макс пробивался через дебри и размышлял. Блиндажей все не попадалось, как и врагов. Так что версия с посмертием постепенно обретала реалистичность. Очень похоже на чистилище. А он — заблудшая душа — просто бредет среди снежного леса, в поисках даже не выхода, а словно себя и своего пути.

Через полчаса движения Макс уперся в непролазную стену бурелома. Долго ходил вокруг, пытаясь обойти ее и при этом не потерять направление. Пока еще солнце было заметно среди туч, лучше не сворачивать с выбранного пути.

Нашел возможность подлезть под поваленным стволом-великаном, ободрав немного шею о шероховатую кору, а руки — о колючие ветки. Вылез с другой стороны весь в снегу и древесной трухе, отряхнулся и пошел дальше, ориентируясь по солнцу.

Макс старался не замечать усталости. Да и честно сказать, утомление от похода по Лесу было несравнимо с долгими годами войн и сражений. С той смертельной усталостью, когда человек падает на солдатскую постель, как подкошенный, и засыпает еще в полете.

Макс сделал шаг вперед и вдруг покатился кубарем вниз, хватаясь за ветки и прикрывая не собственную голову, а котенка за пазухой. Через пару метров падение удалось затормозить, и некоторое время он лежал на спине, не шевелился и просто пытался отдышаться.

Проверил, как там котенок. Но кажется, мелкий настолько привык к неожиданностям, что не испугался и не пострадал, только проснулся и стал выглядывать из своего укрытия. Настоящий солдат!

Макс поцеловал малыша в розовый нос и аккуратно подтянул под себя ноги, оглядываясь.

Еще повезло! Расслабился, задумался о вечном, как дурак, и не заметил, что тот сугроб был на краю глубокого оврага. И под ним уже не имелось опоры, только ломкие веточки. Скатился почти до самого ручья, протекавшего по дну. Хорошо еще, что вместе с котенком не окунулся в ледяную воду.

Макс встал, ощупал свои конечности, отряхнулся, затем скинул рюкзак и умылся. Малой тоже погулял по замшелым камням и напился. Но мочить лапы ему не понравилось, так что рыжий оперативно вернулся в свое привычное укрытие.

Через пару минут отдыха Макс перешагнул через ручей и полез на другую сторону оврага. Вылез, отряхнулся и снова в путь.

Интересно, а тут есть еще что-то? Другие люди, пусть и такие же неприкаянные покойники? Некие города или дороги? Не может же быть так, что на весь пустой мир он один.

Макс вдохнул полной грудью и вдруг улыбнулся зимнему Лесу вокруг. Только движение и ничего больше. Просто, как трусы. Было в этом что-то правильное. Странствовать, спать в случайных укрытиях, искать дорогу среди бурелома, встречать рассветы и закаты, топить снег у костра, гладить кота, искать пропитание. Вечно.

Никто не тронет, не найдет его среди этой тишины. Все ясно и просто. И неожиданно чисто, как этот нетронутый снег вокруг. Главное, чтобы больше не болело. Ни сердце, ни душа, ни израненное и потрепанное в боях тело, от которого он ощущал себя глубоким стариком в тридцать пять. Сейчас только немного ныли уставшие от марш-броска мышцы, но не более того.

Да и нельзя человека из-за ленточки сразу пускать к людям. Он обычно брал выходные по возвращении, запирался дома, привыкал к другой реальности. Хотя бы пару дней — себя услышать, обдумать все, привести голову в порядок.

Макс снова улыбнулся и продолжил путь. Может Садовник действительно знакома с ПТСРом, и понимает, что пока человек не придет в норму, то и говорить с ним бесполезно? Отпустила его выгулять по Лесу своих внутренних демонов?

Черт его знает! Может он слишком много смыслов навешивает там, где все проще. Да и пока эта странная седая личность снова на горизонте не замаячит — даже не спросить и не уточнить.

Сработала старая привычка рефлексировать за ленточкой. Казалось бы, в зоне боевых действий не должно быть времени и сил на пустые размышления, но нигде Макс так много не думал обо всем на свете, как на войне. Когда лежишь часами, затаясь в канаве, над головой — залпы артиллерии, то укрыться можно только в собственных мыслях. И хоть как-то скоротать тяжелое ожидание.

Макс вынырнул из размышлений и нерешительно замер на краю обрыва, держась рукой за ствол дерева. Чуть подался вперед и посмотрел вниз. После ручья он уже шел осторожнее, так что следующая каверна не стала сюрпризом.

«Черт возьми!» — расстроился Макс. Издали казалось, что это просвет в Лесу, выход на опушку! А оказалось, что просто огромный разлом в породе, а на другой стороне стоят все такие же деревья и кусты.

Переправиться нет возможности, и ущелье шло кривой чертой, отсекая все пути вперед.

Макс раздосадованно вздохнул, отлип от шершавого ствола и отошел подальше от края. Сел на поваленное дерево, неспешно достал из рюкзака флягу и питательный батончик. Один из последних, что купил, когда мотался за оборудованием.

Малому была выдана порция сухого корма, который провалился в рыжего котенка, как в бездонную пропасть. И как столько помещается в такое маленькое существо?

— Так, товарищ Кот. У нас проблема, — рассуждал Макс во время перекуса. Разговаривать с самим собой — дурной признак, а вот с котом — почти норма, спросите любого кошатника. — И будь я проклят, но мне кажется, что нам четко дают понять — надо поменять направление. Смотри, сначала бурелом, потом овраг, сейчас уже пропасть. Куда бы мы ни шли, нам явно не туда. Что скажешь?

— Мя! — ответил котенок и попытался отобрать у Макса его батончик.

— Товарищ Кот, вас волнуют только вопросы снабжения! Это недопустимо для офицера. Мы экономим, так что никаких «мя»! Пошли, чучелко. А то до ночи даже на ту полянку не вернемся.

Макс решил добраться до бурелома, где лез под деревом. И там уже выбрать новое направление.

— А вот это уже интересно, — протянул Макс, стоя у ручья в овраге. Ручей был на месте, но склоны стали раза в три меньше.

Он огляделся по сторонам, но нет — это точно то место, вон даже его собственные следы остались на снегу. Только вот сам овраг странным образом уменьшился, превратившись в небольшое углубление.

Макс хмыкнул, осторожно взобрался по склону и немного отошел от оврага. Затем, чуть подумав, вернулся обратно.

Крутой обрыв, длинный и опасный, спускался к самому ручью.

«Занятно», — думал Макс. Выходит в ту сторону — овраг глубокий, а в обратную — мелкий. И на невнимательность уже не спишешь. Можно, конечно, поставить эксперимент, снова перебраться на другую сторону и обратно, чтобы убедиться наверняка… Но тратить время не хотелось, а посыл и так уже очевиден.

Макс пошел дальше, у бурелома остановился лишь на мгновение, отметил, что нагромождение веток и стволов тоже стало меньше и более редким, даже под деревом лезть не пришлось.

Через пару шагов обернулся и кинул быстрый взгляд. Позади почти стеной высился колючий бурелом, а огромный ствол уже лежал так, что и под ним не подползти.

— Понял, не дурак. Был бы дурак — не понял! — уже шире улыбнулся Макс. Затем выбрал новое направление и пошел дальше, стараясь, чтобы солнце было по левому боку. Идти стало легче, сугробы не такие глубокие, а бурелома стало попадаться все меньше и меньше.

Через несколько минут он вышел на звериную тропу — низкую и узкую, но даже по ней идти стало в разы проще. Улыбнулся верности своих догадок и уже быстрее пошел вперед, пытаясь компенсировать потраченное на неверный путь время.

По дороге увидел в сугробе подходящую палку. Чуть обтесал ее ножом от лишней коры и шел дальше уже опираясь на нее, как на посох.

А через два часа пути Макс вышел к каменной арке. Она просто стояла посреди поляны, не отмечая какую-то дорогу или вход в город, а Лес со всех сторон был одинаковым. Старая каменная кладка, замшелая, но добротная.

Макс некоторое время ходил вокруг и размышлял.

— Черт, я кажется, начинаю понимать, — улыбнулся он котенку и погладил его пальцем по рыжей головке. Затем просто шагнул в арку, вышел на другой стороне и не оборачиваясь пошел вперед.

Лес не изменился, но Макс почему-то почувствовал себя лучше после прохода через странную арку. Звериная тропа стала шире, бурелом почти не попадался, а солнце вышло из-за темных туч и совсем по-весеннему осветило старый лес.

— Видишь, малыш, действительно работает, — тихо проговорил Макс, про себя отметив, что впервые за долгое время так часто улыбается. — Нужно просто двигаться. Доверять своим инстинктам, читать знаки и продолжать движение. Не пропадем, мелкий. Не пропадем!