Урал грозный

ЛЮДИ ОДНОГО ЗАВОДА

Когда я немного освоился в Свердловске, получил в беседах с руководителями области общую картину жизни и работы здешних заводов и фабрик, надо было решать — с чего начинать.

И, естественно, сразу же потянуло на Уральский завод тяжелого машиностроения. Ведь на этом заводе тринадцать лет тому назад я вместе с моими товарищами литераторами — Виктором Гусевым и Константином Финном — работал в выездной бригаде газеты «Правда».

«Уралмашстрой» — была одна из ударных строек первой пятилетки. Страна встала на путь индустриализации. В старых промышленных центрах европейской части Союза и за Уральским хребтом, на целинных просторах Приуралья и Сибири воздвигались новые домны и мартены, врубались в землю стволы новых шахт, росли гигантские цехи новых автомобильных и тракторных заводов. Оборудование для новых заводов в те времена приходилось закупать за границей, нанимая одновременно и специалистов. Все это истощало небогатые золотые и валютные запасы страны.

В первую пятилетку, параллельно с гигантами черной металлургии, тракторо- и автомобилестроения, проектировались и возводились заводы, которые должны были в ближайшем будущем освободить государство от импорта заграничного оборудования. В разных районах страны росли станкостроительные и машиностроительные заводы. А для оборудования гигантов тяжелой индустрии прокатными станами, прессами, горнозаводским оборудованием строились «заводы заводов» в Свердловске и Краматорске.

Ранней весной 1931 года на одной из окраин Свердловска в сосновом бору шла гигантская стройка. На обширной территории, отвоевываемой от вековечного леса, поднимались заводские корпуса, тянулись к небу высокие трубы будущего сталелитейного цеха, откапывались котлованы для фундаментов еще не возведенных цехов и траншеи будущих подземных магистралей теплового, энергетического, канализационного хозяйства.

А рядом, по ту сторону черты заводской территории, между высокими медностволыми соснами вырастали первые кирпичные дома будущего жилого городка машиностроителей, строились школы, детские ясли, столовые, заводской клуб.

Был день второй созидания нового индустриального мира. Из разноплеменной толпы строителей, собранных со всех концов страны, складывался будущий рабочий коллектив завода-гиганта. Вступали в строй первые цеха. Напряженно работало конструкторское бюро, где у чертежных досок молодые и старые советские инженеры-конструкторы работали рядом с привозными конструкторами немецкой фирмы «Демаг». Наша бригада, работая для «Правды», попутно обслуживала местную печать стройки, и это вводило нас в самую что ни на есть будничную повседневность трудового коллектива За месяц мы стали своими людьми и в коллективах работающих ремонтно-механического цеха и цеха металлических конструкций, и около завершающегося монтажа первых мартенов сталелитейного цеха, и всюду, где было особенно напряженно, где нужен был острый глаз газетчика.

Потом мы уехали в Москву, и за все мирные годы попутный ветер не заносил меня в Свердловск.

И вот теперь, через тринадцать лет, я широко раскрытыми глазами оглядывал панораму огромного завода и рабочего города, ставшего одной из важнейших мастерских победы.

Как все изменилось за эти тринадцать лет! По обеим сторонам старого уральского тракта, где зеленели сосновые и березовые рощи, подымаются высокие корпуса и трубы заводов — один, другой, третий, трудно сосчитать, сколько их здесь возникло. Там, где был сосновый бор, теперь широко и просторно раскинулся молодой город с асфальтовыми и каменными мостовыми, с гигантскими жилыми домами, с кино, театром, клубом, школами, детскими садами.

В мирное время в цехах завода собралась целая армия высококвалифицированных инженеров и рабочих всех специальностей металлообработки. Завод был оснащен первоклассным универсальным оборудованием и производил машины самых различных типов и назначения. День объявления войны стал для завода датой перехода на новую полосу жизни. Государственный комитет обороны дал задание — свернуть работу над заказами мирного времени и перейти на изготовление бронекорпусов танков КВ.

С этого исторического дня коллектив завода стал держать военное испытание на гражданскую и техническую зрелость. Всем, от ведущего инженера до подсобного рабочего, надо было работать по-новому. Всю технологию надо было сменить, всю громоздкую систему сложного заводского оборудования перестроить, переставить. На раскачку, на неторопливое обдумывание не было времени. На фронте гигантские массы немецких танков стальными клиньями врубались в живое тело страны. Надо было противопоставить этому стальную стену советской танковой брони.

И завод перестраивался. В заготовительных цехах шла кропотливая работа по освоению новых марок стали, новых форм производства литых, кованых и штампованных заготовок для танкового бронекорпуса. Из гигантского механосборочного корпуса убирали сотни станков и на освобожденной площади монтировали конвейер для сборки бронекорпусов. Огромный опыт советского машиностроения и высокая квалификация инженеров и рабочих помогали быстро осваивать новую технологию.

Теперь это время уже вспоминается на заводе как история. За два года и девять месяцев, освоив производство бронекорпусов, завод сумел перестроиться на выпуск новых марок боевых машин, и сейчас с его сборочных стендов регулярно, по плану и графику, сходят в обкатку и испытание мощные самоходные пушки. Так же регулярно завод поставляет заводам-смежникам бронекорпуса, крупные части самоходных пушек и танков.

Производственная программа завода на третий год войны увеличилась, применительно к программе последнего довоенного года, на шестьсот пятьдесят процентов.

Шести с половиной кратное увеличение валового выпуска продукции при такой сложной обстановке — это, собственно, и есть предметное выражение «индустриального чуда» нашей страны в нынешней войне: ведь оборудования прибавилось только на двадцать процентов, а число рабочих увеличилось тоже на двадцать процентов.

Увеличение числа рабочих шло одновременно с уходом на фронт значительного числа кадровиков. Состав рабочих коренным образом изменился и омолодился. Из девяти рабочих, стоящих у станков, каждые четверо — молодежь в возрасте не старше двадцати четырех лет.

Всю эту огромную массу новых рабочих следовало быстро обучить, и это было сделано.

Общее совершенствование процесса производства сыграло важную роль в увеличении мощности завода. Готовность рабочих идти на любые жертвы и напряжение стала немаловажным фактором роста производительности труда.

Но и того и другого было бы недостаточно для достижения столь поразительных результатов. Решающую роль сыграло тут советское качество людей — мастеров производства оружия. Люди, их хозяйская заинтересованность во всем, что связано с выполнением фронтового заказа, их жадная техническая пытливость, их неистощимый запас живой русской сметливости и технического остроумия — вот чему обязан завод орденами, которыми наградила его страна, многочисленными почетными Красными знаменами, которые он крепко держит в своих руках из месяца в месяц.

Недаром начальник заводского конвейера товарищи, Копошилов утверждает, что успех его цеха зависит на одну четверть от всяких технических мероприятий и на три четверти от людей, от их преданности делу.

Завод обладает дружным, слаженным высококвалифицированным инженерно-техническим коллективом. Несчетное число головоломок пришлось решать инженерам и техникам за время войны. Забыв об отдыхе, работали они в цехах, лабораториях, конструкторских бюро и в конце концов находили выход из самых сложных положений.

До войны на танковых заводах изготовлялись сварные башни для танков КВ. Приступая к изготовлению бронекорпусов, на заводе сразу же почувствовали, что довоенное сварочное хозяйство не поднимет нового объема работы, будет путать все карты, «зарежет» план.

Прикинув все возможности, инженеры пришли к выводу, что единственный выход — перейти от сварных башен к цельнолитым.

Ирония скептиков не остановила новаторов. Они спроектировали литую башню, подготовили все для опытной отливки, и башня с первого же раза вышла не хуже, а лучше сварной. Производство башни твердо вошло в рамки графика. Большая группа сварщиков освободилась для других работ. Разгрузились мартены и прокатный стан.

А вот история броневой стали. Сталь марки, пригодной для танковой брони, до войны не варилась в этих мартеновских печах. Положение на первый взгляд казалось безвыходным. Но были найдены нужная шихта и нужный режим варки стали. Приезжие гости — английские и американские инженеры — дивились, пожимали плечами. Дерзость новаторов, помноженная на технический опыт и трезвый расчет, победила и на этот раз.

Случилось так, что кальций-карбид — источник горючего газа на автогенных работах — стал, как говорят, на работе «узким местом». Недостаток карбида грозил опрокинуть все планы. Ударили тревогу. И оказалось, что еще до войны инженеры Игорь Теркин и Михаил Родионов разработали проект удобного и легкого добывания ацетилена. Проекту дали ход, и ныне автогенщики завода полностью обеспечены горючим газом своего производства.

И так каждый раз: когда возникали в производстве «узкие места», зрелая техническая мысль инженеров находила широкий выход из любых тупиков.

Усилия и энергию новаторов техники направляет один из старейших, по стажу работы на заводе, инженеров — правая рука директора, начальник производства Дмитрий Ефимович Васильев. В прошлом работник народного образования, Васильев, окончив в зрелом возрасте вуз, прошел на заводе все стадии инженерного труда. Став начальником производства, он объединил в себе опыт командира-руководителя с богатой практикой технического специалиста. Среди выдающихся инженеров завода — Сергей Иванович Самойлов, главный технолог, заводской старожил, начавший работу техником. Все чудеса с оборудованием — дело ясного ума, настойчивости и работоспособности инженера Самойлова.

Ищущая техническая мысль инженеров опирается на боевой опыт танкистов. С ними завод связан крепкими нитями шефства, оживленной перепиской. Выпуская новые марки машин, инженеры завода едут на фронт, чтобы в боевой обстановке проверить свое детище. Инженер Гормицкий с первыми самоходными пушками, изготовленными на заводе, выехал на фронт, участвуя в боевых действиях, проверял боевые качества машин. Начальник танкового отдела Яровинский больше месяца провел на фронте, в боевой обстановке, изучая технические свойства машины.

На помощь инициативе инженеров приходит техническая пытливость и смекалка рабочей гвардии завода — стахановцев.

В цехе, где отливаются корпуса танковых моторов, работа тормозилась из-за недостатка печей для сушки стержней. Устанавливать дополнительные печи негде, и времени уйдет много. Начальник цеха созывает стахановский совет. Он говорит:

— Плохо получается с печами. Дальше так будет — программу будем резать. Что фронт скажет? Предлагаю подумать и помочь советом.

И встает лучший стерженщик цеха, артист своего дела Константинов:

— Имею предложение. Раньше интересовался этим и надумал. У нас стержни лишнее время в печи сидят, потому что неравномерно сохнут. Верхняя часть давно сухая, а низ сырой, потому что соприкасается с плотной плитой, преграждающей доступ горячего воздуха. Простое дело — в плитах просверлить дыры, получится вроде решетки, и воздух будет обтекать стержень равномерно.

Предложение было так ясно и бесспорно, что на том и порешили — просверлить плиты и испытать. Испытали и увидели, что предложение Константинова увеличило пропускную способность печей на тридцать процентов. Ножницы между литьем и заготовкой стержней сжались.

В другом цехе был проведен общественный смотр организации труда. Результаты оказались огромные. Рабочие просмотрели, обдумали сотни технологических процессов, обследовали сотни рабочих мест. Все запомнили, заметили, записали. Начальник цеха получил множество рационализаторских предложений. Производительность труда резко поднялась.

Живая инициатива рабочих — один из краеугольных камней, на которых держится все здание производственной жизни завода. Поток рабочих предложений не иссякает. Их тысячи, и большинство их действенные, целесообразные.

Зайдите в цех цветного литья, и вы увидите склоняющуюся над стержнями вихрастую голову, широко улыбающееся лицо стерженщика Константинова. Спросите его:

— Как дела?

Он оботрет рукавом пот на лбу и скажет:

— В порядке дела. Как же им быть? Выхитрил я вчера одну занятную штучку. Может быть, к празднику, грешным делом, и перекрою последний рекорд.

Он улыбнется, показав белые зубы. И в его улыбке вы прочтете удовлетворенность мастера, знающего силу своей руки.

Вы идете по фронту массивных мартеновских печей. У глазка печи, гудящей басовым голосом созревающей стали, вы увидите человека среднего роста и заурядной внешности. Кожа его лица хранит несмываемые знаки сталеварского звания — красноватый загар. Человек вскинет на вас спокойные серые глаза. Это первый человек цеха, знатный сталевар Дмитрий Дмитриевич Сидоровский. На этом заводе прошел он трудный искус сталеварского мастерства. Сидоровский ровен, уверен в движениях и поступках. Он знает свою силу и знает свою печь, ее характер, привычки, капризы. По горению форсунки он определяет точно температуру горения, по каким-то одному ему зримым признакам определяет степень зрелости металла. Еще до войны Сидоровский стал стахановцем, а в военные годы застрельщиком скоростных плавок. Борьба за скорость — это борьба за объем и за время.

Сидоровский, как и другие стахановцы, проводит в цехе беседы со сталеварами и подручными, передавая свой богатый опыт товарищам. Он с удовольствием наблюдает, как начинают тянуться за ним сталевары других смен и печей, и с особой гордостью говорит о том, что сейчас почти все сталевары цеха — скоростники.

Перейдем в соседний кузнечно-прессовый цех. Здесь, среди оглушающего грохота молотов и штамповальных прессов, ваше внимание остановит статный, рослый двадцативосьмилетний кузнец, на редкость ловко орудующий массивными заготовками, плавно, без задержки путешествующими от нагревательной печи к трехтонному молоту и куче остывающих готовых поковок. Перед вами лучший кузнец завода Григорий Коваленко. Когда он кончит работу и приоденется по-праздничному, на его пиджаке блеснут знаки его трудовой доблести — орден Ленина и орден Трудового Красного Знамени.

Подобно Сидоровскому, Коваленко — заводской старожил. В 1929 году он приехал сюда на новостройку с глухой сибирской станции Называевской. Здесь он окончил школу фабрично-заводского ученичества. Хотелось ему стать токарем, а стал кузнецом. Сначала погоревал, потом приохотился, полюбил свою профессию.

Весело, с молодым азартом работает кузнец Коваленко. Про таких людей в народе говорят: у него в руках каждое дело поет! Этому человеку словно самой природой противопоказаны застой и самоуспокоенность. Как ни ловко ладится у пего дело, а кузнец все думает, что бы еще выхитрить. Коваленко — один из зачинателей стахановского движения на заводе. В дни войны он в первом ряду передовиков, задающих фронтовой темп всему заводскому коллективу.

— У меня,— говорит Коваленко, задорно и лукаво поблескивая голубыми глазами,— такое правило, чтобы норма за мной шла, торопилась. А близко к себе я ее никогда не подпускаю...

Коваленко — мастер щедрый. Опыт свой он каждому рад передать — гляди, присматривайся, учись. Не ладится что — позови, покажет и расскажет. Двадцать восемь подручных Коваленко уже работают самостоятельно, и неплохо работают. Коваленко — хозяин в самом благородном смысле этого слова. Ему мало точно соблюсти технологию и выдержать размер по чертежу. Время от времени он идет в цех, куда направляются на обработку его поковки. Там выспрашивает, выведывает, как поковка, не трудно ли с ней возиться? И если скажут ему, что припуски велики, лишняя работа получается, то пусть хоть сто раз соответствуют поковки чертежу, ночь не поспит, а придумает, как нужно делать, чтобы товарищу в соседнем цехе труд сократить...

Если из шумного кузнечно-прессового цеха вы переберетесь в тихую комнату, где работают люди самой тонкой, самой ювелирной из всех заводских профессий — слесаря-лекальщики, и спросите, кто здесь самый искусный, всякий вам укажет на худощавого, всегда аккуратно одетого, тщательно выбритого человека, поглощенного своей работой:

— Вот он — Анатолий Михайлович Чугунов.

Лекальщик он давнишний, со школы ФЗУ. Дело свое полюбил пуще жизни. В лекальном деле есть такие секреты и хитрости, до которых приходится доходить своим чутьем и соображением. Чугунов с 1937 года стахановец и с того же года устойчиво держит на заводе первенство по своему делу.

Чугунов — инструктор стахановских методов работы. Он читает лекции. Восемь отличных лекальщиков он подготовил из самой зеленой молодежи.

В каждом цехе есть свой Чугунов, свой Коваленко, свой Сидоровский.

Эти люди — славная гвардия рабочего класса. На их благородном патриотизме зиждется мощь нашей военной экономики, потому что их почин, их энтузиазм ведет за собой массу.

...Рабочий день многотысячного отряда воинов трудового фронта в разгаре. В заготовительных цехах гулко ухают прессы и многотонные молоты. Брызгая искрами, льется из ковшей в земляные формы белый, ослепляющий поток стали. В обрабатывающих цехах плавно скользят по металлу упругие резцы, причудливыми прядками завивается стальная стружка. В огромном здании механосборочного цеха скользят под потолком мостовые краны, перенося со стенда на стенд тяжеловесные туши самоходных пушек.

Вокруг собираемых машин копошатся рабочие бригады: слесари, электрики, заправщики. На глазах у курсантов танкового училища, проходящих на заводе наглядную практику изучения материальной части, беспорядочная масса тяжеловесного металла быстро превращается в грозные самоходные пушки. Заправленная горючим тут же на стенде, пушка своим ходом выкатывается из широких цеховых ворот. В соседнем, последнем на заводском пути цехе самоходка будет дооборудована до мелочи, до инструмента, до перочинного ножа для своего будущего хозяина. Ее обкатают на танкодроме. Она отстреляется на полигоне и, получив экипаж, вползет по массивным мосткам на железнодорожную платформу. Длинный состав потянется на запад, туда, где идет война...

Теплая от прикосновения тысяч заботливых хозяйских рук мастеров, она громом своих выстрелов напоминает друзьям и врагам, что рабочий Урал стоит бессменно на страже родной страны.

1944