Урал грозный

ВТОРАЯ МОЛОДОСТЬ

В крупном промышленном городе Украины Харькове был завод. У него было богатое революционное прошлое, спаянный коллектив рабочих, техников, инженеров. На заре советского танкостроения завод перевооружился. Из его ворот стали выходить «сухопутные броненосцы».

Грянула Великая Отечественная война. Завод развернул до предела свою производственную мощность, осуществляя напряженную рабочую программу военного времени. Сотни замечательных специалистов, знатоков танков, ушли с завода в действующую армию. Там, в полевых ремонтных базах и мастерских, стали они лечить раненные в горячих схватках с врагом боевые машины.

Завод работал на полный ход, и трудно было представить себе, что такая огромная махина может когда-либо сорваться с места,— так плотно вросли машины и люди завода в почву родного города. Но на фронте были тяжелые дни. Части Красной Армии с боями отходили на восток. Фронт придвинулся близко к Харькову.

В эти дни под смутный грохот накатывающейся с запада канонады заводские старожилы с болью в сердце снимали с фундаментов станки, вынимали из земли кабели, трубы и все это грузили в вагоны и на платформы.

Так начался путь завода на северо-восток, на Урал. Десятки эшелонов — целый город на колесах, густо населенный машинами и людьми, многие дни странствовал от узла к узлу, от перегона к перегону, по забитым до предела железнодорожным магистралям.

Участникам этого похода машин, тем, кто бережно хранил в пути народное достояние, на всю жизнь запомнились страдные дни странствий. И протяжный рев «юнкерсов», падающих в пике, и пронзительный вой бомб, и лихорадка пулеметных очередей, тонущая в грохоте разрывов, и суровый вагонный быт, и холод, и голод, и беготня за кипятком, за дровами, и томительные стоянки на станциях и разъездах.

Золотую украинскую осень сменила студеная русская зима. На покинутом месте уже хозяйничал враг. Впереди лежала неизвестная, овеянная ранней пургой уральская земля.

Тот морозный день, когда головной эшелон остановился на заводских подъездных путях вблизи старого уральского города, стал днем второго рождения завода.

В немыслимую стужу той суровой зимы все члены заводского коллектива, от директора до подсобного рабочего, героически трудились, строя цехи, разгружали и устанавливали оборудование. Командные кадры ломали голову над организацией конвейера, планировали взаимодействие силового хозяйства, заготовительных, обрабатывающих и сборочных циклов.

Из лихорадки этих дней и бессонных ночей поднялся великан советского танкостроения — могучий завод, выпускающий наиболее любимый танкистами тип боевой машины в таком количестве, какое ее создателям в мирное время даже и во сне не снилось...

Русское слово «подвиг» обозначает подвижническое, самоотверженное подчинение личных интересов человека высокой цели служения родине, общему народному благу. Без готовности к самоотречению нет подвига. Солдат на фронте приносит отечеству свою жизнь и кровь, покупая ценой страданий и лишений победу. Трудовой подвиг работников тыла не сопряжен с постоянным риском жизнью. Но трудности снабжения, бытовые неудобства — спутники напряженного военного времени; по доброй воле сердца принятое правило: работать, не взглядывая на циферблат цеховых часов, отдавать немногие свободные часы неустанному совершенствованию мастерства, рационализации — ведь все это есть будничная, а значит, не более легкая форма подлинного гражданского подвига. Трудности предпускового и послепускового периода были огромны. Здания были, но их надо было приспособить к новому характеру производства. Надо было привести теплоэнергетические возможности в соответствие с потребностями нового профиля работы. И многое, многое другое нужно было сделать, вплоть до оборудования танкодрома, до устройства специальной дороги для танков.

Сейчас танки, сходя с конвейеров, громыхают траками своих гусениц по своеобразным «броневым мостовым», выложенным из стальных плит. А было такое время, когда директор завода, чтобы перебраться из одного угла заводской территории в другой, должен был прибегать к помощи танка. Да и танки иногда застревали в глубоких ямах и рытвинах, наполненных жидкой грязью. Это похоже на экзотический анекдот, но на самом деле так и было.

Все трудности и неудобства существования преодолели люди. Работа для фронта стала целью их жизни.

Преодолели они и трудности превращения разноязыкой и разноплеменной массы людей в единый трудовой коллектив. Заново рожденный танковый гигант — детище многих тысяч людей. Честь его подвигов разделяют и коренные рабочие мощного вагоностроительного завода — «отца», и уральцы, и ленинградцы, и москвичи, и южане. На этом заводе, как и на многих других, в сороковых годах XX столетия произошло то, что в библейской легенде о «столпотворении вавилонском» названо «смешением языков». Столкнулись разные стили работы, разные навыки и привычки, различные уровни культуры производства. Это смешение, однако, не привело к горестным последствиям вавилонским. Новая, советская природа людей дала возможность избегнуть сумятицы и разноголосицы. Одинаково общепонятный для всех язык долга перед родиной сгладил противоречия, помог объединить многие тысячи работающих в единый боевой коллектив. Люди твердо встали на каменистую почву Урала.

Огромная волна людей с запада принесла на Урал высокий стиль и более совершенные навыки работы старых индустриальных центров страны. Это во многом способствовало общему подъему культуры производства.

Завод работал на полный ход, небывалыми, невиданными в мирное время темпами. Если бы не обязательные для каждого пишущего о военной промышленности священные правила сохранения военной тайны, можно было бы скупой статистикой роста единиц продукции, показом кропотливой работы конструкторов и строителей над усовершенствованием боевой машины показать всю грандиозность работы заводского коллектива. Но на нет и суда нет. Оставим на время статистику. Скажем только, что к моменту нашего пребывания на заводе с конвейера ежедневно сходило несколько десятков танков Т-34. Чтобы понять динамику роста, пройдем в сборочный цех завода, где на бесконечной ленте конвейера разрозненные усилия рабочих всех цехов завода сливаются в тот окончательный, завершенный итог, который называется танком.

Мы пришли в цех в один из последних дней месяца, накануне всенародного праздника 1 Мая, когда пульс заводской жизни бьется особенно учащенно.

В эти дни контора начальника цеха очень напоминает блиндаж командного пункта части, ведущей напряженный бой. Почти не смолкая, трещит телефонный звонок. Приходят и уходят люди — инженеры, мастера, бригадиры, рабочие.

Начальник цеха коренной уралец инженер Горбунов одет в штатское. Но его хриплый голос, его покрасневшие от многосуточной бессонницы веки, его особое какое-то спокойствие, сковывающее нервность, стремящуюся прорваться наружу,— все это даже внешне роднит его с командиром боевой части, переживающей дни жестоких схваток с противником.

Продолжим наше сравнение. Судьбу большого боя решает тщательное осуществление взаимодействия родов войск. Несвоевременное начало артподготовки или появление авиации над полем боя может смешать все карты. Работа сборочного цеха — это высшее воплощение взаимодействия всех частей заводского организма. Достаточно одному только цеху задержать доставку какой-нибудь детали на сборку, и станет конвейер, покатятся под гору достижения упорного труда тысяч людей. Инженер Горбунов на площадке своей утлой конторы стоит, как командир у стереотрубы. Он должен за всем углядеть. Каким бы задушевным приятелем ни был начальник цеха, тормозящего конвейер, он будет слушать в телефонную трубку гневный, требовательный, дрожащий от сдерживаемой ярости голос Горбунова, отлично научившегося понимать смысл старой поговорки «дружба дружбой, а служба службой».

И оттого, что начальник цеха непреклонен характером, стройно, ритмично ползут по ленте конвейера обрастающие деталями броневые коробки будущих танков. На самом краю ленты эти коробки, уже превратившись в боевые машины, испускают первое торжествующее рычание и, позвякивая необкатанными траками гусениц, выползают из цеховых ворот.

Только воочию наблюдая процесс рождения боевой машины, темп и ритм движения стальных коробок по ленте конвейера, можно в полной мере представить себе наглядную картину величия и размаха слитного труда тысяч человеческих рук и тысяч сильных машин, выполняющих боевое задание фронта.

В предыдущем очерке мы остановились главным образом на кадровиках — становом хребте каждого заводского коллектива.

На заводе, о котором идет речь сейчас, есть такой же крепкий, проверенный в своей преданности предприятию костяк хозяйственников, инженеров, мастеров, рабочих. Есть инженеры, как две капли воды похожие на Васильева и Самойлова, стахановцы такие, как кузнец Коваленко или лекальщик Чугунов. И проблемы, которые они решают, и способы, какими они находят выходы из всех тупиков и затруднений, сходны по своей природе и характеру.

Поэтому лучше всего для создания широкой картины производственной жизни Урала в дни войны рассказать, опираясь на опыт большого танкового завода, о новых рабочих, молодой гвардии рабочего класса, достойно перенимающих лучшие традиции кадровиков-стахановцев.

Мы беседуем с Андреем Антоновичем Коваленко, лучшим кузнецом завода, лучшим представителем кадровой заводской гвардии. Его воспитал завод. Он воспитал для родного завода целую плеяду кузнецов. Андрей Антонович по-украински неторопливо рассказывает свой жизненный путь рабочего человека — как кузнецом стал, как дело свое полюбил, как стал стахановцем, как теперь меньше ста пятидесяти — двухсот процентов нормы в его бригаде никогда не бывает. Рассказывает, как познакомился со своим однофамильцем Гришей Коваленко и вступил с ним в благородное соревнование в мастерстве, изобретательности, сноровке. Потом разговор переходит на молодежь. И тут старый заводской кузнец, художник своего дела, голосом, в котором звучит особенная, отцовская гордость мастера, говорит:

— Вы к нашей молодежи обязательно приглядитесь. Есть среди них хлопчики, что из-за груды поковок не видать, а некоторым нашим «старичкам» сто очков вперед дадут — башковитые, рукастые парнишки. У нас в цехе есть такой кузнечик Борька. Стрекочет на трехтонном молоте так звонко, что куда «старикам»!

И в самом деле. Война сильно омолодила заводские цехи. Из ремесленных училищ пришли сыновья и дочери тех, кто воюет там, далеко на западе. Пришли и принесли молодой задор, молодую, неистощимую любознательность.

Вот перед нами в просторной комнате заводского комитета партии сидит на стуле маленькая, худенькая, черноволосая и черноглазая девушка. Ей идет семнадцатый год. Это одна из самых знатных работниц завода, бригадир гвардейской молодежно-комсомольской бригады Татьяна Харлампиевна Бревнова. Она — живое воплощение мудрой русской поговорки: «Мал золотник, да дорог». У нее светлая голова, золотые руки и сердце.

Было мирное время. Дочь железнодорожного рабочего, Таня училась в школе. Война застала ее при переходе из шестого класса в седьмой. Решила Таня учебу отложить до лучших времен. С отцом посоветовалась. Пошла на большой, только что угнездившийся на новом месте танковый завод. В отделе кадров попросилась на работу. Критически посмотрели: «Уж очень мала». Но Таня настояла на своем. Трудно было — станок высокий, а Таня маленькая. Вообще до чего это неприятная штука — маленький рост. Придет в заводскую столовую, сядет на скамейку, а подбородок едва до уровня стола доходит.

Однажды стала Таня девчат-сверстниц подговаривать — пойдемте вместе работать. Уговорила и создала бригаду. Смышленая и цепкая, она сама училась и подружек выучила, к работе приохотила. Потом в бригаду к Тане приезжие калининские девушки пришли, взрослые. Поначалу робко было — как с ними, большими, управиться. А управилась. Люди признали большой бригадирский авторитет маленькой Тани. Дела начали ладиться хорошо. Скоро норма осталась далеко позади. Начали показатели ходко в гору бежать — четыреста процентов, семьсот, восемьсот, девятьсот, тысяча двести.

Под Новый год Танина бригада самый высокий рекорд поставила, дала тысячу четыреста процентов нормы за рабочий день. Рекорд рекордом, а возраст возрастом. Очень в тот день девчатам захотелось на заводскую елку попасть. А начальница Дора Антоновна отказала. Поплакали с обиды, а с обиды-то и поднажали — выдали четырнадцать норм. Утром о подвиге Таниной бригады «молния» вышла. Начальница выходной дает, а девчата после «молнии» разгорелись — не хотят, еще крепче на работу нажали. Потом «молний» много было, и все хорошие. Время шло, и дела в бригаде шли ладно и складно. Многие из Таниных товарок-бригадниц теперь самостоятельно работают. На их место новичков подбирала. Дали Тане пополнение из Марийской республики. Они и завода никогда не видели, и по-русски поначалу не понимали. И тут открылось в маленькой Тане еще одно золотое качество. Материнское терпение и материнская чуткость. Этим она и взяла.

Теперь своими марийками Таня не нахвалится — чудесно работают девчата, любят свое дело, с ними гору своротить можно.

И в самом деле, Таня ворочает гору большой, важной работы. Бригада Потаповой, с которой у Тани договор заключен, на работу сердится. Чуть замешкайся, обгонит. Ну и тянутся друг от друга не отстать. И не отстают, и не обгоняют. Обе бригады идут в ряд.

В горячке боевой работы неузнаваемо изменились бригадницы. Они стали многоопытными кадровыми работницами — свою силу знают. Хоть с кем станут в пару работать и в обиду себя не дадут, гвардейской комсомольской чести не уронят.

Вожак другой бригады, Исаак Курганов, и возрастом постарше Тани Бревновой, и рабочий стаж у него года на четыре побольше. На этом заводе прошел он путь производственного роста от ученика-фрезеровщика до бессменного руководителя одной из лучших бригад завода.

Комсомольско-молодежная фронтовая бригада расточников Исаака Курганова родилась полтора года тому назад. Народ подобрался крепкий — пять комсомольцев и один коммунист. Начальник цеха Денисов собрал молодую бригаду у себя в конторе и поставил ей задачу — перегнать бригаду Голубя. Дело нешуточное! Бригада Голубя в те времена держала первенство по всем заводам области. И вот в бригаде Курганова стали работать с расчетом на то, чтобы побольше сделать и побольше людей для других работ высвободить. Раньше работали «одностаночно». Теперь Гладких, профорг, работает на расточке горловин на трех станках. Карусельница Евдокимова с одного станка перешла на три, да еще на каждом станке делает тридцать комплектов против пятнадцати по норме. Бригадник Алимов придумал изменить один патрон. Теперь, работая не на одном, а на двух станках, он тратит на операцию всего-навсего три минуты вместо прежних пятнадцати. И так у всех. При таком ходе дела бригада, работая строго по графику, устойчиво держит двести-двести пятьдесят процентов выполнения нормы, и люди все ищут новых и новых способов поднять производительность.

Борьба за высокие показатели — это борьба за квалификацию. Все участники бригады Курганова сдали на «отлично» и «хорошо» испытание на помощников мастера, бригадники Купчинецкий и Кожевников уже мастерами стали.

Так из скупых цифр и фактов проступают зрелые очертания слагаемых тех ошеломляющих достижений, которыми воины тыла отчитываются перед воинами переднего края фронта.

В ряд с умудренными опытом кадровиками встают молодые, безусые юноши и совсем молоденькие девушки, отдающие весеннюю пору своей жизни, всю порывистую горячность молодых сердец делу победы. Сотни молодых заводов вызвала к жизни война. И сотнями тысяч, миллионами молодых рабочих населила она здания цехов старых и молодых заводов. Сколько таких, как Таня Бревнова и Исаак Курганов, каждое утро идут через проходную огромного завода, чтобы делать великое дело победы. Их молодая энергия подпирает грандиозное здание кузницы войны.

И танкист, ведущий в бой стремительную боевую машину, должен знать, что резец, направляемый заботливой рукой маленькой Тани, выточил весело и задорно поблескивающие нарядной медью или латунью детали могучего сердца или тонкой нервной системы его танка.

Молодые граждане республики на вновь молодом заводе широко открытыми глазами глядят на людей в ребристых черных шлемах, уверенно ведущих танки на железнодорожные платформы. Эти люди кажутся им самыми хорошими и настоящими. Для них они живут и работают. Для них они тайком от цехового начальства перестаивают у станков и молотов лишние часы.

1944