Власть книжного червя. Том 3

Том 3 Глава 192 Завершение работы над ездовым зверем и восковыми трафаретами

Когда мы прибыли на площадку для магических тренировок, Дамуэлю и Бригитте было сказано попрактиковаться на дальней стороне площадки. После их ухода я повернулась к Фердинанду, готовая приступить к тренировке.

— Для начала повтори то, чему научилась в прошлый раз. Измени размер магического камня. Будь осторожна и постарайся не представлять, как он сломается, — предупредил он меня, напомнив о прошлой неудаче.

Я достала из украшения в виде птичьей клетки свой магический камень и крепко сжала его, чтобы не уронить. Вместо воздушного шара, при изменении размера я решила представить что-то более прочное, вроде шара для боулинга. Вскоре я снова услышала голос Фердинанда.

— Хорошо. Теперь потренируйся в том, чтобы сохранить его форму. Вливай в него магическую силу, пока он не достигнет желаемого размера, а затем остановись. Тебе должно быть довольно легко сознательно остановить поток своей магической силы.

Поскольку я регулярно вливала и останавливала свою магическую силу, когда посвящала её божественным инструментам, то, как и сказал Фердинанд, подобное было для меня довольно лёгким делом. Как только я смогла с легкостью изменить размер с мяча для пинг-понга на баскетбольный, а затем и в большой надувной пляжный мяч, Фердинанд сказал, что этого достаточно.

— А теперь потренируйся изменять его форму.

Я превратила круглый магический камень сначала в пирамиду, затем в куб, затем в шип как у морского ежа, затем в книгу, а затем в ручку. Сначала мне требовалось некоторое время, чтобы изменить форму, но когда я привыкла к процессу, то стала способна мгновенно превращать магический камень во всё, что я себе представляла.

— Ты действительно быстро учишься, — похвалил меня Фердинанд.

В его голосе читались восхищение и тревога. Подобное было необычно для него.

— Розмайн, а теперь последнее. Выбрось из головы все ненужные мысли и представить животное, на котором ты сможешь ездить.

Когда я попыталась вообразить животное, на котором можно ездить верхом, первое что мне пришло в голову — аттракционы в парках развлечений, где можно было вставить стоиеновую монетку в машинку в виде животного и кататься три минуты.

— Как только определишься с формой, останови поток магической силы, чтобы сохранить её внеш… Что это вообще такое?

— Эм-м… это машина в виде панды.

У меня получилась маленькая одноместная машинка. Честно говоря, она больше походила не на машинку из парка аттракционов, а на игрушку для малышей, в которой ребёнок катается за счёт того, что отталкивается от земли ногами. Другими словами, её вид был весьма жалким.

Когда я думала о том, что потерпела неудачу, Фердинанд посмотрел на мою машинку с большим сомнением во взгляде.

— Эта штука может летать?

— Ну, думаю, это будет немного сложно…

— Мне кажется, что «немного» — это большое преуменьшение, — сказал Фердинанд, потирая виски. — Ты быстро учишься, но твоё отсутствие здравого смысла удручает.

Я понятия не имела, за что именно он критиковал меня. Он попросил сделать животное, на котором я бы могла кататься, и я его сделала.

— Ладно. Я сделаю его немного больше, чтобы было понятно, что на нём можно ездить.

— Нет, сначала определись с формой, а уже затем меняй размер. Ты можешь сделать такого льва? — спросил Фердинанд.

Взяв свой магический камень он мгновенно создал из него ездового зверя. Видя, как легко он это сделал, я понимала, что это требовало много практики. Я даже не представляла, сколько мне придётся тренироваться, прежде чем смогу достичь его уровня.

— Герб Эренфеста — лев, а герцог ездит на трёхголовом льве. Дети герцога тоже обычно используют львов. Это, конечно, не обязательно, но это давняя традиция.

Я предполагала, что Сильвестр ездил на похожем на цербера льве лишь потому, что у него был ум как у младшеклассника, которому нравились подобные крутые вещи, но, как оказалось, на самом деле за этим скрывался некий глубокий смысл. И мне, как его приёмной дочери, тоже было разрешено использовать льва.

— Хорошо. Я постараюсь.

Ездовой зверь Фердинанда был настолько реалистичным, что даже пугал, а потому я хотела, чтобы мой собственный зверь был милым львом. Я кивнула и попыталась представить себе льва, на котором хотела бы ездить, а затем влила силу в свой магический камень. Он увеличился в размерах и принял форму льва. Но несмотря на то, что он стал такого же размера, как те, что я видела в парках аттракционов, Фердинанд поморщился ещё сильнее, чем раньше.

— Твоё чувство эстетики просто ужасно. Почему ты сделала льва настолько уродливым?

— Что? Уродливым? На мой взгляд, он довольно милый.

Я сделала ездового зверя в виде льва, как он меня и просил, но мой мультяшный лев совершенно не понравился Фердинанду.

— Ты сможешь на этом ездить?

— Я попробую. Ух!

Держась за ручку, которая была вместо поводьев, я забралась на его спину. Однако, мой лев не двигался, как я ожидала… Хотя нет. На самом деле он двигался именно так, как я ожидала от аттракциона в парке. Он просто дёргал ногами и медленно двигался вперёд. Полёт на таком льве, которого я создала, думая о карусели, был попросту невозможен.

— Значит мне нужен лев, на котором я могу не только ездить, но также летать по небу… — тихо пробормотала я, глубоко задумавшись.

Пусть это и лев, а не кошка, но я попытаюсь сделать из него автобус. Уверена, что я смогу летать, если воспользуюсь образом кошачьего автобуса, который бежит по линиям электропередач. Он был быстрым и мог летать по небу.

Таким образом получившийся левбус находился под сильным влиянием от мыслей о котобусе и больше походил на кота в шапочке для душа вместо гривы, чем на льва.

— Что это вообще такое?

— Как видите, это левбус.

Когда я встала перед левбусом, окно широко распахнулось, образуя вход, прямо как дверь у автобуса. Всё было прямо как я себе и представляла, а потому я с радостью забралась внутрь. Внутри имелся руль и водительское сиденье. Вероятно, это потому, что я ожидала подобного от автомобиля. И думаю, из-за того, что когда я ещё была Урано у меня были водительские права, область вокруг водительского сиденья была более детализирована, чем всё остальное. Я, кстати, умела водить лишь автомобили с автоматической коробкой передач. В левбусе также имелся ремень безопасности, чтобы мне не пришлось беспокоиться о том, что я упаду, и мне кажется, что внутри не будет холодно даже зимой.

— Это пустая трата магической силы. Сделай его меньше, — послышался снаружи голос Фердинанда.

Я попыталась немного уменьшить его, и ездовой зверь размером с микроавтобус стал размером с одноместный автомобиль. Как и раньше, у него были голова и ноги льва.

— Розмайн, у него весьма странная форма. И он правда сможет летать?

— Я попробую.

Я села на водительское сиденье, пристегнула ремень безопасности, а затем взялась за руль и, влив в него немного магической силы, нажала на педаль газа. Львиные лапы зашевелились.

— Ух ты! Он движется!

Я проехала несколько кругов по тренировочной площадке, после чего подумала «лети», потянув на себя верхнюю часть руля. Львиная голова устремилась ​​вверх и высота начала постепенно увеличиваться. Меня слегка вжало в сиденье, как при взлёте самолёта.

— Ничего себе! Он летит!

Похоже, что я могла летать, изменяя угол наклона руля, и у меня получилось даже добраться до потолка учебного корпуса.

Выбравшись из моего «левбуса», я гордо выпятила грудь и сказала:

— Ну, как вам, господин Фердинанд? Думаю, получилось весьма неплохо!

Однако Фердинанд выглядел обеспокоенным.

— Ты серьёзно собираешься ездить на этой штуке?

— Конечно!

Я могла сделать его меньше, когда была одна, или больше, когда мне потребуется взять с собой людей. Легко превращаясь из одноместного автомобиля в автобус, он был идеален для любой ситуации. Не говоря уже о том, что он был намного безопаснее, чем большинство ездовых зверей, так как не было риска, что кто-нибудь упадёт. И, конечно же, он был гораздо симпатичнее и функциональнее, чем страшный реалистичный лев Фердинанда.

— Если ты настаиваешь на этой форме, то я прошу тебя сменить животное на котором он основан. Я бы не хотел, чтобы это странное существо ассоциировалось с гербом Эренфеста.

— А-а? Но разве он не милый? — спросила я, посмотрев на своего левбуса.

Фердинанд тоже бросил на него взгляд и сильно нахмурился.

— Он некрасивый.

— И правда. В таком случае, я сделаю его ещё более милым.

— Я повторю, твоё чувство эстетики просто ужасно. То, что ты делаешь, даже отдаленно не выглядит милым.

Он так плохо отзывается о моём ездовом звери просто потому, что наши вкусы разные. Видя его недовольство, я захотела сделать зверя ещё более милым, чем планировала.

— Что это? Магический зверь? Он очень похож на большого грюна. Если ты действительно хочешь сделать что-то подобное, то воспользуйся образом шмила. Так другим дворянам будет проще его принять.

— Что за шмил? Я никогда его не видела, так что это исключено. И нет, это вовсе не грюн. Это малая панда. Вам не кажется, что её милая мордочка и пушистый хвост просто восхитительны?

— Абсолютно нет.

Судя по всему, здесь существовал магический зверь, похожий на малую панду, но я бы хотела, чтобы моего ездового зверя не ассоциировали с ним. Фердинанд проигнорировал мои протесты и, продолжая смотреть на моего ездового зверя, указал на его хвост.

— Этот хвост будет только мешать. Сделай его по крайней мере вдвое короче.

— Ни за что! Не просите меня отрезать моей пандочке хвост! Это слишком жестоко!

— Хвост — это пустая трата магической силы. Зачем он вообще нужен?

Мы некоторое время сверлили друг друга взглядом, и в результате мне всё же пришлось уменьшить его хвост наполовину. Но я всё же не отказалась от идеи сделать его в виде автомобиля, и таким образом родился пандамобиль.

— А теперь давай поскорее вернёмся в храм.

После практики на тренировочной площадке, мы отправились в храм на наших ездовых зверях. Пролетая над районом дворян, мы держались довольно низко, на случай если я упаду.

— Розмайн, ты летишь слишком медленно.

— Ладно! М-м-м… У-а-а?!

Я нажала на педаль газа, чтобы лететь быстрее, и пандамобиль сильно ускорился. Я поспешно убрала ногу с газа, отчего течение магической силы остановилось, и я испытала экстренное торможение.

— Ай!

Управление ездовым животным с использованием магической силы было совсем не похоже на вождение обычной машины, поскольку было на удивление сложно поддерживать постоянный поток. В итоге мы добрались до храма ещё до того, как я смогла научиться стабильно вливать магическую силу в ездового зверя, поддерживая постоянную скорость полёта.

Двое моих рыцарей сопровождения следовали за нами со своими сияющими палочками (штапами) наготове на тот случай, если мой пандамобиль упадёт, и лишь после того, как они убедились, что я благополучно приземлилась, они заставили свои штапы и ездовых зверей исчезнуть.

— Тебе сложно управлять ездовым зверем из-за твоего большого количества магической силы. Привыкнуть точно регулировать поток магической силы будет сложно, но если будешь тренироваться, то научишься. Старайся тренироваться, чтобы ты смогла свободно летать к празднику урожая.

— Хорошо, — печально ответила я и опустила плечи, огорчённая своей неудачей.

Фердинанд прочистил горло.

— Кхм! Ты справилась с этим быстрее, чем я ожидал. Полагаю, что в ближайшие несколько дней у тебя будет немного больше времени для чтения книг.

— Правда?!

С тех пор я проводила дни, тренируясь управлять своим ездовым зверем, организовывая библиотеку, практикуясь с фешпилем под руководством Розины, запоминая молитвы для летней церемонии совершеннолетия и осенней церемонии крещения, и занимаясь другими повседневными делами.

Время от времени прилетали ордоннанцы, чтобы сообщить о встречах за обедом для обсуждения концерта. На них присутствовали: Эльвира, которая отвечала за организацию концерта, Экхарт, который отвечал за безопасность на концерте, и Корнелиус, который присоединился под предлогом того, что был моим эскортом. Карстед ел вместе с Сильвестром в замке, а потому мог наслаждаться кухней Хуго, но еду в рыцарских казармах готовил другой повар, а потому Лампрехт стал посещать храм в выходные дни, чтобы пообедать и поесть сладостей.

Другими словами, пока наши повара не закончат обучать рецептам поваров отца, приёмного отца и Фердинанда, у моих слуг просто не будет времени на отдых. А когда я увидела, как нервничает Никола, обслуживая дворян, я не могла не почувствовать себя немного плохо.

Однажды вечером, за пять дней до концерта Фердинанда, когда я занималась каталогом книг в библиотеке, вбежал сияющий Гил.

— Госпожа Розмайн, Зак закончил свою машину для нанесения воска. Пожалуйста, придите и оцените её.

Я быстро убрала свой наполовину заполненный каталог, а затем сразу же направилась в мастерскую вместе с Гилом и Дамуэлем. Сказав служителям не обращать на меня внимания и продолжать свою работу, я поприветствовала Лутца и Зака, которые о чём-то говорили, глядя на машину.

— Добрый вечер, Зак. Мне сообщили, что ты закончил работу с машиной для нанесения воска.

— Да, вот она.

На рабочем столе стояла машина, достаточно небольшая, чтобы взрослый человек мог её взять обеими руками. Лутц уже готовился растопить на ней немного воска, а поблизости была подготовлена бумага из тромбэ. Впечатлённая тем, насколько хорошо Марк обучил Лутца, я тоже стала рассматривать машину.

— Госпожа Розмайн, пожалуйста, не прикасайтесь к машине. Огонь уже зажгли, так что она уже довольно горячая. Вот здесь мы будем растапливать воск, после чего переместим эту часть вот сюда, чтобы покрыть воском бумагу, — сказал Лутц нарочито вежливым тоном, поднимая голову.

Пусть на его лице и не отражались эмоции, но я уверена, что внутри он смеялся.

— В таком случае, пожалуйста, нарежьте листы бумаги, чтобы они были размером с мой диптих, после чего мы будем покрывать их воском.

Лутц и Гил разделили между собой работу и принялись резать бумагу из тромбэ примерно до размеров листов формата А6. Пока они занимались этим, я подошла к Иоганну, который молча работал на некотором расстоянии от них. Его машина выглядела намного больше и сложнее, чем машина Зака, и я могла сказать, что она полностью соответствовала чертежам Зака. Его способность делать вещи в точности такими, как на чертеже, вновь напомнила мне, что навыки Иоганна действительно были на высшем уровне.

— Иоганн, как продвигается работа с твоей машиной?

— Ах, госпожа Розмайн. Я пока не закончил… Это займёт ещё пару дней, но я думаю, что она будет именно такой, как вы хотели. Чертежи Зака ​​действительно впечатляют, — сказал он с горящими глазами.

Затем, взяв несколько деталей, он принялся соединять их. Поняв, что он был полностью поглощён своей работой, я сразу же отошла, чтобы не мешать.

— Госпожа Розмайн, мы готовы.

Лутц вставил бумагу между роликами и стал вращать их вручную, а не с помощью рукоятки, нанося воск. Сердцевина каждого ролика была сделана из дерева, а потому, хотя металлические части и нагревались от расплавленного воска, участки, к которым они прикасались, оставались достаточно холодными.

— Я думаю, она должна соответствовать размеру бумаги, с которой работает мастерская, — сказал Зак, бросив взгляд на машину для нанесения воска, которую делал Иоганн.

Учитывая, что в машине Зака ролики проворачивались вручную, она должна была оставаться достаточно маленькой, чтобы её мог использовать любой. Тем не менее, как он и сказал, в нашей мастерской мы работали с бумагой примерно соответствующей формату А4, но для изготовления книжек с картинками нам не требовалось, чтобы восковые трафареты были такими больши́ми. Кроме того, маленькая машина означала маленькие ролики, а маленьким роликам требовалось меньше расплавленного воска.

— А теперь давайте поэкспериментируем с воском, который сделали Лутц и Гил, чтобы посмотреть, какой состав будет наилучшим.

Подготовленные Лутцем и Гилом к сегодняшнему дню образцы воска были пронумерованы. Всего использовалось три типа воска, в каждом из которых количество примеси смолы менялось в три этапа. Таким образом, у нас было девять образцов.

— Хм-м… — хмыкнула я, поняв, что они уже экспериментировали с воском без меня.

Уверенными движениями Лутц и Зак работали с машиной, нанося воск. После того, как они покрыли два листа бумаги первым образцом воска, они очистили машину и приступили к работе со следующим образцом.

Когда всё было готово, передо мной лежал ряд из листов вощёной бумаги. Моя работа заключалась в том, чтобы проверить результат и определить, подходят ли они для использования или нет. Гил поспешно протянул мне подложку с насечками и стилус, и я принялась царапать бумагу, чтобы посмотреть подойдёт ли она для мимеографической печати.

— Этот кажется достаточно хорошим. А вот этот лист… не очень, слишком плохо процарапывается. Этот тоже никуда не годится, он трескается. О, а вот этот неплохой.

Как и ожидалось, благодаря роликам воск был нанесён равномерно, так что листы бумаги выглядели красиво. К тому же, благодаря смоле воск стал более пластичным и на удачных образцах не трескался, что позволяло использовать его для мимеографической печати. В конце концов, из всех представленных мне образцов я выбрала наиболее простой в использовании тип воска.

— А теперь, Лутц, пожалуйста, сделайте воск с теми пропорциями, что и в этом образце. Мне понадобится около двадцати листов вощёной бумаги размером как книжка с картинками. Завтра позови Вильму, чтобы начать изготавливать трафареты. Мы сделаем иллюстрации, используя мимеографическую печать.

— Поняли.

Оставив прочую работу на Лутца и Гила, я посмотрела на Зака ​​с яркой улыбкой.

— Зак, благодаря тебе у меня теперь есть машина для нанесения воска. Твои заслуги позволяют мне присвоить тебе титул «Гутенберга». Я надеюсь ты и дальше будешь работать над распространением полиграфии вместе с другими.

— Д-да, госпожа! Спасибо!

Зак немедленно опустился на колени, сияя от гордости, но затем быстро поднял глаза, выглядя растерянным.

— Эм-м, госпожа Розмайн, что вы имеете в виду под «другими»?

— Разумеется, я имею в виду твоих товарищей-Гутенбергов. Это кузнец Иоганн, мастера из чернильной мастерской Хайди и Йозеф, плотник Инго, торговцы Бенно и Лутц. Кроме них ещё Марк, и теперь, когда я думаю об этом, это ещё и все те, кто работает в «мастерско́й Розмайн». Все они твои товарищи-Гутенберги.

Зак ошеломлённо посмотрел на Иоганна в поисках объяснения, на что Иоганн лишь печально пробормотал:

— Неужели от этого никак не сбежать?

Зак вернул свой взгляд с Иоганна на меня.

— П-постойте… Что это значит? Разве «Гутенберг» — это не титул лучшего мастера?!

— Этот титул присуждается всем, кто занимается полиграфией. Зак, с сегодняшнего дня тоже можешь с гордостью называть себя Гутенбергом, — пояснила я.

Я не собиралась позволить кому-то столь опытному, как Зак, ускользнуть от меня. Пока Зак в замешательстве моргал, я покинула мастерскую. Позади я услышала, как Лутц, смеясь, сказал:

— Я же говорил тебе, что в этом нет ничего особенного.

После чего послышалось радостное восклицание Гила:

— Я тоже Гутенберг!

Да. Да. Продолжайте всё в том же духе.

Вернувшись в свою комнату, я попросила Монику сообщить Вильме о наших планах на завтра. Наконец, пришло время приступить к мимеографической печати, так что я принялась записывать на дощечке этапы и важные заметки о процессе.

— Доброе утро, госпожа Розмайн, — поприветствовала меня Вильма.

Она сказала, что за столом в столовой приюта работать будет легче, чем за столом в мастерской, а потому Лутц и Гил ещё утром принесли в столовую подложку с насечками и стилус.

Для начала следовало объяснить Вильме, что из себя представляет мимеографическая печать, для чего Лутц зачитал вслух подготовленный мной список инструкций.

— Поместите вощеную бумагу поверх иллюстрации, после чего слегка обведите её стилусом. В местах касания стилуса будет оставаться тонкая белая линия.

После переноса изображения на вощёную бумагу, нужно положить бумагу поверх подложки с насечками и процарапать, чтобы убрать воск, в результате чего получится трафарет. Для этого подложка с насечками вставлялась в деревянную раму, после чего на неё помещалась вощёная бумага и прикалывалась к раме тонкими иглами. Когда я ещё была Урано, я пользовалась для этого скотчем, но так как его здесь нет, то иглы были наилучшим вариантом.

— Я попробую, — нервно сказала Вильма, взяв в руку стилус и начав обводить иллюстрацию.

Это показалось ей достаточно простым делом, так что она быстро закончила с этой частью без каких-либо проблем. Затем она приколола вощёную бумагу к подложке с насечками и принялась процарапывать её стилусом.

— Эти белые части при печати станут чёрными. Здесь есть стилусы разной толщины, так что используй те, которые будут подходить лучше всего.

— Поняла, — ответила Вильма, процарапывая иллюстрацию Фердинанда, на которой он сидел и играл на фешпиле.

Она уже дошла до его колен, так что инструмент был виден целиком. К тому же, в отличие от изображения во весь рост, которое мы использовали для трафарета, на этом его лицо было прорисовано в мельчайших деталях, так что любой мог с первого взгляда узнать на изображении Фердинанда. Если он увидит это, то наверняка рассердится.

Служители, изначально привлечённые звуком цара́панья, сначала с интересом наблюдали за работой Вильмы. Но поняв, что работа займёт ещё некоторое время, вернулись к своим обязанностям в мастерской. Некоторые дети поступили так же, а другие продолжали наблюдать за её работой.

— Лутц, не мог бы ты убедиться, что в мастерской всё готово к печати, — попросила я, когда восковой трафарет был почти готов.

— Понял, — сказал Лутц, кивнув, и покинул столовую.

— Госпожа Розмайн, как вам? — спросила Вильма, поднимая глаза от трафарета и выглядя удовлетворённой.

Я взглянула на иллюстрацию, что держала в руках Вильма. Используя линии различной толщины и штриховку разной плотности, у неё получилась прекрасная работа. Возможно, она будет выглядеть немного по-другому после того, как будет напечатана, но я сразу поняла, что всё сделано хорошо.

— Думаю, иллюстрация будет выглядеть просто замечательно. Пойдём, Вильма.

— Как прикажете, госпожа Розмайн.

В мастерской все уже были готовы начать печатать, и ждали лишь восковой трафарет Вильмы. Лутц положил его на лист обычной бумаги, нанёс чернила на валик и опытными движениями начал наносить чернила.

— Лутц, пожалуйста, будь осторожен при нанесении чернил. Некоторые линии очень тонкие.

— Понял.

Покрытый чернилами валик плавно катался по трафарету. А после того как Лутц аккуратно снял деревянную раму, перед нами предстала красиво напечатанная иллюстрация. Все проведённые Вильмой тонкие линии были хорошо видны, как и штриховка, ставшая тенями. Таким образом печать была успешной, а это означало, что теперь наши возможности в печати иллюстраций расширились по сравнению с тем, когда мы могли использовать лишь обычные вырезаемые трафареты.

— Госпожа Розмайн, это успех.

Видя успешную реализацию мимеографической печати, я почувствовала, как от радости моё сердце забилось быстрее. Теперь у нас был ещё один метод печати. К тому же, теперь мы могли печатать не только иллюстрации, но и ноты, которые было бы весьма сложно вырезать.

— Итак, госпожа Розмайн, мы закончили машину для нанесения воскового покрытия и использовали много дорогой бумаги для изготовления восковых трафаретов. Как вы думаете, наши вложения окупятся? — спросил Лутц, ухмыльнувшись, и поднял напечатанное изображение.

Иллюстрация была настолько прекрасной, что у меня не было никаких сомнений в том, что мы сможем получить прибыль. Я обвела взглядом Лутца, Вильму и людей в мастерской, а затем уверенно улыбнулась.

— Безусловно. Наши вложения обязательно окупятся!