Власть книжного червя. Том 3

Том 3 Глава 204 Обсуждение улучшений в Хассе

Теперь, когда итальянский ресторан открыт, я хотела бы сосредоточиться на вопросах связанных с Хассе. Я вновь пригласила Бенно и остальных из компании «Гилберта» в свою потайную комнату директора приюта и попросила их мне помочь.

— Как вы думаете, с чего мне следует начать? — спросила я. — Зная, что Хассе может сгореть в любой момент, мне сложно думать о чём-то ещё.

После моих слов Бенно на миг опустил свои красновато-карие глаза, а затем потёр подбородок и ответил:

— Самая большая проблема с Хассе в том, что его жители слишком мало знают о дворянах. Они не понимают, насколько серьёзны последствия совершённых ими действии́. Так что нужно начать именно с этого.

Простолюдины, живущие в самом Эренфесте, понимали, что не следует жаловаться, даже если дворянин убьёт их дочь, а потому они не стали бы что-либо предпринимать, если бы дело касалась сирот, не имеющих к ним никакого отношения. Не говоря уже о том, что они бы не сделали ничего настолько глупого, как нападение на здание, принадлежащее герцогу.

— Впрочем, ты тоже допустила ошибку, — продолжил Бенно. — Если мэр уже заключил договор на продажу этих сирот служащему, то твои действия приведут к недовольству дворянина, и мэр, наверняка, потеряет с ним связи.

— Если вырученные с продаж сирот деньги должны были пойти на то, чтобы жители города смогли пережить зиму, то горожане не могут себе позволить потерять их. Для простолюдинов наличие или отсутствие поддержки дворян, может быть разницей между жизнью и смертью, — добавил Марк.

После слов Марка я смогла понять, как же на эту ситуацию смотрят горожане. С их точки зрения, я ужасный человек, который воспользовался своей властью, чтобы украсть у них сирот.

— Поскольку мне часто доводилось приходить в приют храма, я могу увидеть разницу… — произнёс Лутц.

Затем он принялся объяснять, чем сироты храма отличаются от остальных сирот. В храме воспитываются дети, рождённые служительницами, а также те, кто потерял своих родителей до крещения. Но в отличие от храма, остальные приюты представляют собой место в общине, где собраны лишь дети, чьи родители умерли. Власти города присматривают за ними и кормят. По этой причине эти дети считаются собственностью общины. Их заставляют работать, чтобы покрывать расходы на еду, а если городу понадобятся деньги, то сирот могут продать.

— Да, главный священник говорил мне, что мэр, взявший на себя заботу о сиротах, имеет право их продать, — подтвердила я. — А в храме этим занимается глава храма.

Другими словами, никому не было никакого дела до того, что я предпринимаю в отношении храмового приюта. Захочу ли я баловать сирот, тратя на них больше, чем требуется, или же решу сократить расходы так, что сироты начнут умирать с голода, последнее слово останется за мной. Всё, что сможет сделать Фердинанд — это пожаловаться мне. Вот почему он мало что мог сделать, когда у власти был бывший глава храма.

— Кроме того, — продолжил Лутц, — сироты в храме становятся служителями, и даже когда вырастут, они останутся здесь, верно? Однако в Хассе, когда сироты становятся взрослыми, им дают свой кусок земли.

Некоторые могут стать слугами у священников, а другие могут быть проданы в качестве слуг дворянам, но многие действительно остаются в приюте. По словам Лутца, в Хассе, когда сироты достигают совершеннолетия, они становятся независимыми и признаются как жители города. Однако женщинам выделяли мало земли, а потому им было трудно выжить одним. Из-за этого им приходилось искать себе мужа. Родители, которые не хотели далеко отпускать своих дочерей, считали что мужчины-сироты были удачным вариантом для брака, потому что их можно было принять в свою семью. А вот у женщин без родителей не было средств на приданое, так что их браки зачастую были неудачными. По словам Лутца, они чаще всего либо становились жёнами пожилых мужчин, нуждающихся в уходе, либо выходили замуж за тех, кто в итоге грубо с ними обращался.

— Когда людям не на кого положиться, они всегда страдают, — выплюнул Бенно и покачал головой, словно пытаясь отогнать плохие воспоминания.

— Поскольку ты дочь герцога, то с виду нет никаких проблем в том, что ты забрала сирот. Но если бы вместо сирот был некий товар, то это выглядело бы всё равно, что дворянин воспользовался своим авторитетом, чтобы украсть этот товар у людей, которые вложили в него деньги. Даже если они не могут открыто жаловаться, не сомневайся, что люди останутся этим недовольны. Тебе нужно принять меры, чтобы эти ростки недовольства не переросли в нечто большее.

Затем Бенно объяснил, что если я хочу, чтобы горожане не таили на меня обиду, мне следует использовать своё положение дочери герцога, чтобы поговорить со служащим и расторгнуть его договор, после чего выплатить мэру стоимость сирот. Я записала всё это на своём диптихе. Его слова мне было гораздо легче понять, чем краткие объяснения Фердинанда, смотрящего на ситуацию лишь с точки зрения дворянина.

— Кроме того, не нужно мучиться и пытаться разобраться с проблемой в одиночку. Не бойся просить помощи у главного священника. Если ты пришла к каким-то выводам, то сообщи о них ему. Не сомневаюсь, что он в случае чего поправит тебя и даст совет. Он ведь сказал, что научит тебя, верно?

Оторвав взгляд от своего диптиха, я по очереди посмотрела на Бенно, Лутца и Марка, а затем медленно кивнула. Бенно продолжил.

— К тому же, из-за твоего слабого здоровья ты редко выходила на улицу, а потому тебе не хватает здравого смысла. Кроме того, в тебе смешался здравый смысл торговцев, здравый смысл священников, а теперь ещё и здравый смысл дворян. Таким образом, любому человеку твой здравый смысл будет казаться странным. Если ты как следует не объяснишь главному священнику о чём думаешь, то он просто не сможет тебя понять.

Здравый смысл Фердинанда отличался от моего. К тому же он знал лишь мир дворян, а потому не мог меня понять. Так что Бенно сказал, чтобы я постаралась, если хочу донести до него свои мысли. Вот только мы никак не смогли бы поговорить должным образом, если бы использовали все эти свойственные дворянам витиеватые фразы. Мне нужно будет поговорить с ним о Хассе в потайной комнате.

— В любом случае, ты должна уточнить, сколько времени тебе выделено, чтобы решить проблему с Хассе. Спроси у главного священника, какое решение было бы наилучшим и можешь ли ты спасти город, если один лишь мэр будет казнён. Поговори со служащим, который собирался купить сирот. Щедро заплати за них мэру. После этого поговори с горожанами.

— Поняла, — ответила я, записывая в диптих всё, что сказал мне Бенно.

— И ещё одно, — добавил Бенно. — Спроси его, можно ли распространить слухи через торговцев.

— Что за слухи?

— Давай посмотрим… Как насчёт того, что добросердечная глава храма очень обеспокоена судьбой Хассе, поскольку из-за нападения на монастырь, теперь даже те горожане, кто не участвовал в этом, могут быть казнены.

После слов Бенно, Марк улыбнулся и добавил:

— Это позволит не только подчеркнуть ваше милосердие, госпожа Розмайн, но также заставит горожан осознать всю глупость мэра, и то, насколько на самом деле ужасны дворяне. Если проезжающие мимо люди станут избегать Хассе, то его жители будут сильно встревожены этим, и начнут искать виноватого. Если мы будем разжигать их беспокойство, то, уверен, мы сможем добиться, что в жителях Хассе глубоко укоренится страх перед дворянами.

Как ни странно, но Марк, размышляя о слухах, которые следует распространить, выглядел заметно живее, чем обычно. Лутц тоже подключился к разговору.

— Я думаю, если мы распространим слухи среди владельцев крупных магазинов, а также предупредим караваны, покидающие город через восточные ворота, о том, что если они не хотят попасть в неприятности, то им следует быть осторожными рядом с Хассе, то вскоре об этом будут знать даже одинокие странствующие торговцы. Всё же, информационная сеть торговцев потрясающая… — сказал Лутц, после чего приложил руку к подбородку и задумался. — Ты ведь совсем недавно встречалась с владельцами крупных магазинов в итальянском ресторане, так что они наверняка сочтут информацию от компании «Гилберта», которая пользуется расположением главы храма, весьма достоверной.

Я не ожидала, что мои связи с владельцами крупных магазинов так быстро окажутся полезными. Видя, как сияют мои глаза, Бенно сделал знак рукой, призвав меня успокоиться.

— Лутц прав, нам будет весьма легко распространить эти слухи. Но есть проблема, поскольку в этом случае станет широко известно, что жители Хассе напали на монастырь. Не уверен, хочет ли этого главный священник.

— Если главный священник согласится, то прошу вас немедленно связаться с нами. Я хорошо умею вести подобную информационную войну. Этот мэр не заслуживает ни милосердия, ни сострадания. Мне не терпится разобраться с ним, — сказал Марк.

В его глазах горел огонь, а на лице играла тёмная улыбка. Я округлила глаза, удивлённая пугающей улыбкой, что не шла его привычному образу прекрасного дворецкого.

— Похоже, грубость мэра всё же вывела его из себя, — пробормотал Бенно, усмехнувшись.

Ну да, я уже слышала, что мэр и служащие обращались с ними ужасно. Думаю, для Марка это будет прекрасной возможностью отомстить.

Закончив обсуждение проблемы с Хассе, мы перешли к обсуждению приготовлений к зиме.

— Я хотела бы, чтобы приют занялся подготовкой к зиме вместе с компанией «Гилберта». Вы не против?

— Я не возражаю, но разве приюту не нужно готовиться к зиме раньше? — спросил Бенно, поглаживая подбородок и вспоминая прошлый год.

Я покачала головой.

— В прошлом году нам нужно было скрывать наши приготовления от главы храма и священников, а потому пришлось стараться изо всех сил, чтобы успеть со всем закончить за время проведения праздника урожая. Однако в этом году глава храма — я, а потому нам больше не нужно беспокоиться о том, когда именно заняться подготовкой. Так что с этим нет никаких проблем.

Марк кивнул и, делая пометки в своём диптихе, ответил:

— Поскольку сотрудники «мастерско́й Розмайн» трудолюбивы, то у нас не возникнет никаких сложностей с дополнительной работой. Пожалуйста, составьте список того, что вам требуется, учитывая насколько изменилось количество сирот, и свяжитесь с нами. Мы вам поможем.

Марк справлялся с работой всё так же быстро и компетентно. Думаю, если оставлю всё ему, то никаких проблем быть не должно.

— Спасибо. Кроме того, пожалуйста, во время праздника урожая отправьте в монастырь карету. Служители из Хассе также будут зимовать в храме, а потому я хочу вернуть их сюда до того, как мы начнём полномасштабные зимние приготовления. Я также вновь попрошу солдат охранять вас.

Немного подумав, Бенно ответил:

— Это добавит нам работы, но ничего страшного. Работы, связанной с монастырём и итальянским рестораном стало меньше, так что сейчас всё довольно спокойно по сравнению с тем, насколько я был занят в последнее время.

Ну да, Бенно больше не выглядел столь загруженным работой, как раньше. Кажется, пик занятости наконец-то пройден.

Я переписала на бумагу результаты моей беседы с Бенно и остальными, составив список того, что мне нужно сделать. Теперь мне требовалось обсудить это с Фердинандом.

— Можем ли мы сегодня поговорить в другом месте? — спросила я, бросив взгляд в сторону потайной комнаты.

Фердинанд на мгновение опустил взгляд, после чего встал и, сказав: «хорошо», открыл дверь.

Когда мы вошли внутрь, я села на привычную скамейку и посмотрела в свой список.

— Ты выглядишь намного лучше, чем сообщал мне Фран, — пробормотал Фердинанд, слегка нахмурившись.

Судя по всему, Фран очень беспокоился о моём здоровье, а потому сообщил об этом Фердинанду.

— Он не преувеличивал. Я действительно не могла заснуть последние несколько дней и чувствовала себя так плохо, что даже мой рыцарь сопровождения предлагала мне изменить расписание. Лишь после встречи с людьми из компании «Гилберта» и разговора с ними, я смогла взглянуть на вещи с другой точки зрения. Благодаря этому, я снова смогла нормально спать.

— Понятно, — вяло ответил Фердинанд.

Я непонимающе наклонила голову, поскольку он сейчас выглядел намного хуже, чем я. Фердинанд не только часто заставлял меня пить лекарства, но и сам сильно полагался на них, чтобы привести себя в форму. Для него было необычно показывать себя таким, поскольку он считал, что если другие увидят его слабым, то могут этим воспользоваться.

— Главный священник, мне кажется, что вы очень истощены.

— Всё потому, что мне пришлось выслушивать бесконечные жалобы о том, что я слишком строг в твоём образовании.

Как оказалось, Фердинанд решил посоветоваться с Карстедом и Сильвестром по поводу моей бессонницы, вот только в результате они накричали на него, обвинив, что он зашёл слишком далеко. Даже Фран пожаловался, пусть и косвенно.

— Они обратились ко мне с необоснованной просьбой подбодрить тебя чем-нибудь, за исключением книг, но раз ты выздоровела, то полагаю, что в этом больше нет необходимости, — нехотя продолжил Фердинанд, отводя глаза.

Кажется, что он так и не смог придумать других вариантов, кроме книг. Было необычно видеть Фердинанда, который мог делать всё что угодно с невозмутимым выражением лица, таким смущённым. Я просто не могла упустить такую возможность повеселиться.

— Как же так? Подбодрите меня! Пожалуйста.

— На мой взгляд, в этом нет никакой необходимости. Но если у тебя есть какие-то конкретные идеи, то можешь сообщить мне о них, — ответил он, посмотрев на меня.

В ответ я поджала губы, а затем рассказала, что Бенно и Марк объяснили мне в насколько опасном положении находится Хассе, а Лутц указал на различия между приютом храма и приютами в других городах.

— Постой, ты хочешь сказать, что не понимала значения нападения на монастырь? — поражённо спросил Фердинанд.

— Ну, они атаковали лишь здание… Они даже не поцарапали его. Я думала лишь о защите сирот, так что даже не задумывалась, что нападение на монастырь будет считаться мятежом, — ответила я, помня о том, что мне сказал Бенно. — По словам Бенно, мой здравый смысл сильно отличается от вашего.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он сказал, что из-за того, что я была слаба и не могла выходить на улицу, мне не хватает здравомыслия. К тому же, во мне мало-помалу стал смешиваться здравый смысл бедняков, торговцев, священников и дворян. Вот только… в действительности мой здравый смысл основывается на моей прошлой жизни.

Фердинанд использовал магический инструмент, чтобы увидеть мои воспоминания о тех днях, когда я была Урано, а потому я подумала, что он поймёт, что культура, из которой я пришла, полностью отличается от культуры этого мира. Я продолжила.

— Прошло около трёх лет с тех пор, как я проснулась в этом мире. За это время я жила как дочь солдата, затем немного окунулась в мир торговцев, собираясь стать одной из них, потом стала священницей-ученицей. А теперь я высшая дворянка и приёмная дочь герцога, однако у меня нет здравого смысла дворян. И кроме того, мои ценности и здравый смысл не похожи на те, которыми обладают люди, родившиеся в этом мире.

— Я не понимаю тебя. Что ты пытаешься сказать?

Фердинанд никогда не покидал благородного общества, а потому было вполне естественно, что он не мог понять, что существуют и другие ценности. Я задумалась, есть ли какой-то простой для понимания пример, а затем вспомнила, как недовольно он кривил лицо, когда смотрел на сирот в монастыре.

— Главный священник, подумайте, что бы случилось, если бы вас внезапно изгнали в нижний город и заставили там жить. Разве вы не кривили лицо, когда смотрели, как сироты едят не пользуясь столовыми приборами? В таком случае вы должны понимать, что манеры и речь в нижнем городе сильно отличаются от привычных вам. И оказавшись там, вам бы пришлось подражать окружающим, убеждая себя, что ваши собственные ценности неправильные.

Возможно, вспомнив сирот, Фердинанд недовольно нахмурился. Я продолжила.

— Вы бы думали о том, насколько там всё грязно и как сильно вам не нравится подражать другим людям, при этом задаваясь вопросом, почему они вообще так себя ведут. Но независимо от того, как бы вы себя чувствовали, вам бы всё равно пришлось есть пищу руками и менять свою речь и образ жизни, чтобы соответствовать остальным. По крайней мере, это то, через что мне пришлось пройти, чтобы выжить в нижнем городе.

— Не легко тебе пришлось. Молодец, что выжила, — похвалил меня Фердинанд.

Похоже, он осознал, как сложно жить в нижнем городе. И это была самая большая похвала, которую я когда-либо от него слышала. Усмехнувшись, я покачала головой и продолжила.

— Мне по-прежнему сложно. Хотя мне и стало легче жить, поскольку моё окружение улучшилось, но здравый смысл дворян отличается от моего здравого смысла.

— Но судя по тем воспоминаниям, что я видел, ты, кажется, хорошо жила в своей прошлой жизни. Разве ты не была дочерью высшего дворянина?

Судя по всему Фердинанд, после того как заглянув в мою память, решил, что я была дочерью высшего дворянина. Я понимала, что если увидеть как я жила в Японии, то можно было подумать, что это похоже на жизнь в дворянском районе, поскольку большинство людей там жили в условиях, в которых здесь живут дворяне.

— Там не было подобной жёсткой классовой структуры. Если присмотреться, то можно было заметить много мелких различий между, например, владельцами крупных магазинов, мелких магазинов и теми, кого можно было бы назвать странствующими торговцами, но там не было дворян.

— Вот значит как… Похоже, мне потребуется полностью пересмотреть твой план обучения, — ответил Фердинанд, прижав руки к вискам и тяжело вздохнув.

Видимо, он составил план моего обучения, исходя из предположения, что у меня уже должны были быть некоторые знания, как у дочери высшего дворянина. Неудивительно, что его воспитание было таким спартанским.

— Итак, к какому же выводу ты пришла относительно Хассе? Если это тебе не по силам, то я займусь этим сам.

— Вовсе нет! Я уже придумала план с Бенно и остальными, — поспешила ответить я, показывая список.

— Странно слышать подобное от той, кто ещё недавно страдала бессонницей, потому что не хотела этим заниматься. Ради чего я только терпел все те жалобы? — с горечью пробормотал Фердинанд.

— Мне очень жаль. Но это правда, что я так не хотела этого делать, что не могла уснуть.

Когда я принялась зачитывать то, что посоветовали мне Бенно и Марк, Фердинанд с большим интересом подался вперёд.

— Это решение, которое мог предложить только человек с глубокими связями в нижнем городе. Довольно интересно… Попробуй. Я разрешаю использовать торговцев для распространения слухов. Что до разговора с тем служащим, Кантоной, то я буду сопровождать тебя в дворянском районе, чтобы научить как следует вести дела с дворянами. Несмотря на то, что этот метод решения проблемы с Хассе отличается о того, как обычно поступают дворяне, ты станешь только сильнее, если будешь уметь принимать различные меры, — сказал Фердинанд.

Похоже, он действительно намеревался извлечь максимум пользы изо всей этой проблемы с Хассе.

— Эм-м, главный священник… Разве не было бы лучше обучать этому не только меня, но и брата Вильфрида? Я приёмная дочь, а потому, даже если я выйду замуж за Вильфрида, я не буду аубом.

— Верно, — ответил Фердинанд, вздохнув. — Как ты уже, наверняка, сама заметила, Вильфрид очень похож на Сильвестра как внешне, так и по характеру, из-за чего необходимо воспитать человека, который мог бы стать его правой рукой. Поэтому твоё образование настолько важно. Теперь, когда ты стала дочерью герцога, ты должна быть в состоянии прикрыть слабости следующего ауба.

Другими словами, Фердинанд хотел, чтобы я выполняла ту же роль, что и он для Сильвестра. Я не знала, в чём была причина, по которой он так усердно работал, чтобы поддержать его. Было ли это потому, что как единокровный брат герцога, которого невзлюбила мать Сильвестра, он хотел добиться определённого положения, или же он пытался оправдать ожидания окружающих. Но одно я знала наверняка: я не хотела, чтобы он планировал для меня такую же жизнь.

— Главный священник, я не думаю, что это правильно.

— Почему?

— Даже если Вильфрид и Сильвестр похожи, они разные люди. На данный момент невозможно сказать, сможет ли Вильфрид, когда вырастет, справиться с ролью ауба так же, как и его отец.

После моих слов Фердинанд нахмурился и немного приподнял подбородок, призывая меня продолжать.

— Я думаю, что имеет смысл говорить о том, чтобы прикрыть слабости ауба, только если он сам получил строгое образование. Но зачем делать из избалованного ребёнка, который сбегает от учёбы, ауба? У него есть младшие брат и сестра, так почему бы следующим аубом не стать тому, кто будет прикладывать усилия и стараться учиться?

Если следующий ауб получит строгое образование и будет усердно работать, то я, как приемная дочь герцога, и не возражала делать всё возможное, чтобы поддержать его. По крайней мере, если бы он был кем-то вроде Сильвестра, который всё же относится к своим обязанностям ауба серьезно, я бы могла это принять. Но Вильфрид был просто избалованным мальчишкой. Его ответственность уступала даже тем детям из нижнего города, что только что приступили к работе после церемонии крещения. Я не собиралась уважать глупого ребёнка, который только и делал, что сбегал от учителей, и если Фердинанд ожидал, что я буду стремиться поддерживать Вильфрида, то он ошибался.

— Главный священник, я думаю, что вам, как его родственнику, следует в первую очередь заняться образованием брата Вильфрида, а не моим.

Учитывая, что Фердинанд имел примерно такой же статус, что и Вильфрид, он мог бы просто привязать его к стулу и заставить пройти интенсивное обучение, нещадно вбивая в его голову знания. Я была уверена, что такие крайние меры были единственным способом заставить Вильфрида понять, насколько сильно его баловали до сих пор. Вот только на мои слова Фердинанд медленно покачал головой и ответил:

— К сожалению, это невозможно.

— Почему? — спросила я, наклонив голову.

— Я терпеть не могу ленивых и глупых людей, — ответил Фердинанд, выглядя очень серьёзным. — Каждый раз, когда я вижу, что Вильфрид не прилагает никаких усилий и сбегает от учителей, я хочу заморозить его сердце и толкнуть в долину ужаса. Как-то раз я сказал об этом Сильвестру, и он умолял меня держаться как можно дальше от его сына.

Ну, я могла понять, почему Сильвестр, как отец Вильфрида, не хотел, чтобы эта машина по созданию душевных травм приближалась к его любимому сыну. Вот только для того, чтобы стать следующим аубом, требовалось строгое образование. Но когда я задумалась, что бы я могла сделать, чтобы заставить Фердинанда согласиться обучать Вильфрида, он одарил меня той же ядовитой улыбкой, которая вызвала у меня бессонницу.

— А вот ты, в отличие от Вильфрида, действительно стоишь моих усилий. Полученные результаты и твоя необычная точка зрения очень интересны. Меня переполняет желание увидеть, как ты справишься с различными задачами.

— Н-нет, спасибо. Я хочу сделать минимум, а затем читать книги.

— Минимум? Хм-м…Мне любопытно, откуда берется твой бесконечный энтузиазм, когда дело касается книг. Это действительно очень интересно.

«Т-так нельзя! Почему он замораживает не сердце Вильфрида, а моё!» — мысленно закричала я.

Видимо, если на лице Фердинанда появлялась эта пугающая ядовитая улыбка, то это свидетельствовало, что он пребывал в исключительно хорошем настроении. Что бы он об этом ни думал, но такими действиями он не мог заслужить доверие ребёнка. Я потёрла замёрзшие плечи. Сидя на скамейке, я принялась медленно отодвигаться, чтобы оказаться от Фердинандо хоть немного дальше.

Всё же, с его привычным бесстрастным выражением лица, Фердинанд выглядит добрее всего. А вот когда он улыбается — становится страшно!