Выживает сильнейший

Глава 40

Обмениваясь профессиональными репликами, гости ушли, и я уже в который раз вернулся мыслями к Нолану Далу.

Параллель с Понсико: еще один одаренный молодой человек решает добровольно уйти из жизни.

Не очень надежная параллель. Интеллект — слишком слабая защита от боли. Отчетливое осознание действительности подчас становится непереносимым.

Не смог я отключиться от этих размышлений и утром.

Смутная ситуация, как сказал доктор Леманн. Будет лучше, если Хелена ничего о ней не узнает.

Получается, Нолана поглотила бездна вины?

Сначала я предположил нечто связанное с сексуальными пристрастиями, но ведь нетрудно и ошибиться. Хелена говорила о его любви бросаться из крайности в крайность.

Как далеко он мог в этом зайти?

Не перевелся ли Нолан из Вест-сайда потому, что совершил там что-либо?

В Вест-сайде была убита Айрит. Уже после смерти Латвинии, на школьном дворе, я подумал о чудовище в униформе.

Полисмен?

Атлетически сложенный, сильный, красивый, улыбающийся молодой полисмен?

Какая мерзость… Но полицейский из Вест-сайда наверняка хорошо знает каждую тропку в парке, ему не составит труда побывать там, оставшись никем не замеченным.

К тому же полисмен всегда найдет причину, объясняющую его присутствие где бы то ни было.

Полиция не патрулирует территорию парка, этим занимаются рейнджеры… Коп, решивший в обеденный перерыв перекусить на природе?

Бессмыслица какая-то. К моменту убийства Латвинии и Мелвина Майерса Нолан был уже несколько недель как мертв. И ни намека на то, чтобы он хоть раз кого-то обидел — кроме себя самого.

Необузданное воображение, Делавэр. Время абсолютно не совпадает.

Если только убийц было несколько?

Не компания из мужчины и женщины, а целый клуб убийц. Это объясняет и различие в способах действия.

Групповая игра: город делится на районы, по одному полицейскому участку на игрока. Нолан инструктирует их всех — он эксперт…

Хватит. Я пытаюсь бросить тень на мертвеца лишь потому, что он был умным человеком. А еще из-за похожего на испуганную белку Леманна. Нет сомнений в том, что Нолан поделился с ним своим секретом, который психиатр почел за благо похоронить навсегда. Обычная профессиональная осторожность, и в этом Леманн не очень-то отличается от меня.

Но все же, все же — Хелена бежала.

Почему?

Я решил дать ей еще один шанс.

Оператор станции сообщила, что домашний телефон отключeн. Значит, Хелена знала, что вернется не скоро.

Родители умерли, других родственников нет — к кому в трудную минуту она обратится за помощью?

Отдаленная родня? Друзья? О них мне ничего не известно.

Собственно, и о самой Хелене известно не очень много.

Она упоминала как-то о бывшем муже.

По специальности Гэри — пульмонолог. В целом неплохой парень, но ему втемяшилось в голову стать фермером, вот он и отправился в Северную Каролину.

Сказалось ли в этой оценке ее великодушие, или же они и в самом деле разойдясь остались друзьями?

Я позвонил Рику в госпиталь. Раздражение в голосе сразу исчезло, когда он понял, с кем говорит.

— Ну да. Гэри Бланк. Он работал здесь же, у нас. Отличный специалист по легким. Сам с Юга, в душе так и остался простым сельским парнем.

— Не из Северной Каролины?

— Не знаю, Алекс. А что такое?

— Интересно, не могла ли Хелена попросить у него поддержки?

— Гм… Разошлись они очень по-человечески, как и следовало ожидать. Гэри, в сущности, никогда не помнит зла, отходчив. Если Хелена обратилась к нему за помощью, то я уверен — да, Гэри открыл перед ней дверь настежь.

— Спасибо, Рик.

— Все еще пытаешься… отыскать ее?

— Ты знаешь меня. Не люблю бросать начатое.

— Да уж. Я тоже был таким.

— Был?

— Вчера. — Он рассмеялся.

Во всей Северной Каролине имелось три телефонных кода: 704, 910 и 919. Я выведал в справочной всю информацию по первым двум, прежде чем набрать 919.

Гэри С. Бланк, без всякой ученой степени. Пригород Дарема.

В Северной Каролине сейчас время обеда.

Хелена подняла трубку после второго гудка.

Узнала она меня сразу, и голос ее тут же напрягся.

— Как вы отыскали меня?

— Озарение свыше. Боюсь показаться назойливым, но мне просто хотелось узнать, как у вас дела. Если нет желания разговаривать, так и скажите.

Она молчала. На том конце провода слышалась негромкая музыка.

— Хелена…

— Простите, вы застали меня врасплох.

— Мне очень жаль…

— Нет-нет, все в порядке. Я… Это даже трогательно — такая забота. Должна извиниться за то, что уехала без предупреждения, но… Трудно, доктор Делавэр, мне очень трудно. Вы и вправду застали меня врасплох.

— Вам нет нужды…

— Все, вхожу в норму. Видите ли, на меня все это так подействовало, что я решила встряхнуться.

— После того как вам удалось выяснить что-то о брате?

— В каком смысле? — Голос Хелены дрогнул.

— После находки семейных альбомов в гараже Нолана вы мне так и не позвонили. Мне показалось, вы обнаружили в них нечто огорчительное.

Долгое молчание.

— О Господи, — послышалось наконец в трубке. — Черт возьми!

— Хелена…

— Боже мой, — она почти кричала, — я не хочу об этом говорить!

— Не будем.

— Поймите, доктор, здесь уже ничего не изменишь. И вообще это меня не касается, честное слово. Я пытаюсь сосредоточиться на том, что я еще могу сделать. Забыть, похоронить прошлое и продолжать жить дальше.

Пришел мой черед промолчать.

— А вы мастер своего дела. Пугающая проницательность. Простите меня, я, наверное, несу чушь.

— Никакой чуши. Вы узнали что-то, от чего почувствовали боль, и не хотите сейчас погружаться в нее вновь.

— Именно так. Совершенно верно.

Опять пауза.

— Только один момент, Хелена. Если Нолан был вовлечен в нечто такое, что еще продолжается, и у вас есть возможность…

— Конечно это продолжается! Весь мир смердит, тонет в дерьме, он полон… таких вещей. Но я не могу отвечать за каждую… Не бросайте…

Послышался шепот и стих — видимо, она прикрыла трубку рукой.

— Мой бывший супруг услышал, как я ору, и подошел убедиться, что все в порядке. — Она сделала глубокий вдох. — Мне искренне жаль, доктор. Смерть Нолана сама по себе вещь ужасная, однако узнать, что он был… Простите, это выше моих сил. Спасибо за звонок, но нет. Ничего, я справлюсь… Здесь такая природа, попытаюсь прижиться… Еще раз извините за нервный срыв, доктор, и постарайтесь понять меня.

На протяжении минуты она в третий раз просила прощения.

— Само собой, Хелена. Вам не о чем сожалеть. Даже если Нолан и впал опять в какую-то крайность…

— Я не назвала бы это крайностью, — неожиданно яростно отозвалась Хелена. — Мерзость — да, но не крайность. Но парни вечно клюют на это, разве не так?

— Вечно?

— Наверное. Древнейшая профессия, так?

— Вы имеете в виду проституцию?

Тишина.

— Как? — переспросила она. — А вы что имеете в виду?

— Я сказал, что Нолан мог впасть в очередную политическую крайность, Хелена.

— Если бы. К такому я давно привыкла. — Она невесело засмеялась. — А читать мысли вы все-таки не можете, доктор… Политика. Хорошо бы так, но нет, я говорила о старом добром распутстве, которым, оказывается, был одержим мой добропорядочный братец-полисмен. — Снова смех в трубке — громче, громче, голос — на грани истерики. — Мне плевать на политические пристрастия Нолана. Он вечно метался от одного полюса к другому, подумаешь! По правде говоря, мне сейчас наплевать вообще на все, что он делал. Доктор, я так зла на него! — Голос ее внезапно сел. — Дико, безумно зла! Что он сделал! Господи, что он делал!

Я услышал в трубке прерывающийся шепот, и все же Хелена удержалась от слез.

— Вы правы, это был фотоальбом. Карточки «поляроидом», маленький личный архив Нолана. Они лежали прямо в середине, вперемешку с фотографиями отца и мамы. Сначала он тайком от меня забирает альбом матери, а потом прячет в нем свою отвратительную коллекцию порно.

— Порно, — повторил я.

— Персональную коллекцию. На снимках запечатлен он сам. И шлюхи. Молоденькие девочки — слава Богу, не дети, до этого он еще не дошел. Но все равно, почти все выглядят как малолетки, это же преступление: пятнадцать-шестнадцать лет, худенькие негритянки и латиноамериканки. Судя по манере одеваться, явные проститутки: высоченные шпильки, яркие подвязки. Выглядят, как отмороженные, у многих на локтях можно различить следы от иголок. На некоторых фотографиях Нолан в форме, значит, сделаны они были во время дежурства — поэтому, видимо, он и перевелся в Голливуд, поближе к своим овечкам. Цеплял их в то самое время, когда все полагали, что он находится на переднем крае борьбы с преступностью, привозил черт знает куда и фотографировал! — Хелена всхлипнула. — Какая грязь. Я разорвала их в клочья и выбросила, а когда закрыла крышку ведра, подумала: что ты делаешь здесь, в этом городе, где нормальных людей не осталось? На следующую ночь в дом кто-то вломился, и мне уже не оставалось никакого выбора.

— Тяжелое испытание.

— Я никогда в действительности не знала Нолана, доктор, и к подобному оказалась совершенно не готова. Трудно поверить, что человек, с которым вместе росла… Ладно, здесь я начала наконец обретать покой. У Гэри сорок пять акров земли, лошади, а из окна я вижу только небо, зеленую траву и деревья. Не уверена, что смогу остаться в этих местах навсегда, но пока обстановка идет мне на пользу. Не хочу вас обидеть, однако пейзаж сейчас дает мне куда больше, чем любая терапия. И все же я очень признательна вам за звонок. Я ведь никому об этом не говорила, а не так уж плохо скинуть такую тяжесть с плеч. Тем более когда знаешь, что все только этим и кончится.

— Если у вас есть еще что-нибудь…

— Нет, доктор. Хватит уже сказанного. Братик, братик… Сначала он кончает с собой, а потом присылает мне сувениры.

Код 7 — проститутки.

Похотливое ничтожество, но не убийца.

Достаточно для того, чтобы не выдержать угрызений совести.

Смутная ситуация.

Похоже, Нолана вычислили — сержант Бейкер или кто-то иной. Нолан пошел к Леманну, выговорился, но не обрел у него ни ответов на мучившие вопросы, ни утешения. Леманн дал понять, что лучший выход — написать рапорт и уволиться. Нолан предпочел полный уход.

Теперь становилась понятной нервозность Леманна.

Забота о конфиденциальности, но не только о ней. Леманн зарабатывал на жизнь, обслуживая Управление. Меньше всего на свете ему бы хотелось предать гласности очередной внутриведомственный скандал.

С грустью, но испытывая изрядное облегчение, я прошел в кабинет и принялся размышлять о жизни Эндрю Десмонда.

Место рождения: Сент-Луис, Креве-Кер.

Отец: консервативный буржуа, без посторонней поддержки выбившийся в люди, свысока смотревший на интеллигентское увлечение сына психологией.

Мать: острая на язык беззаветная радетельница общественного блага, считавшая Эндрю не по годам развитым ребенком, впадала в отчаяние от его неудач в учебе, объясняя их дурной системой школьного образования — учителя не в силах заинтересовать одаренного мальчика.

Никаких других родственников — так будет проще.

Бедный Эндрю…

В шесть утра в кабинет вошла Робин.

— Что случилось, милый?

— Ничего. В чем дело?

— Ты выглядишь… как-то странно.

— Как странно?

— Не знаю. — Робин ласково положила ладонь мне на шею. — Устал?

— Нет, я в полном порядке.

— Алекс, ты слишком напряжен. — Ладонь переместилась на плечо. — Сколько ты уже так сидишь?

— Пару часов.

Тихо подкрался Спайк. Обычно он пытается лизнуть меня.

— Привет, — бросил ему я.

Пес задрал голову, посмотрел мне в глаза и поплелся к двери.