Выживает сильнейший

Глава 49

Ночь с пятницы на субботу. Даниэл ненавидел работать по субботам.

Дома, в Израиле, еще до того как прийти в полицию, он обсуждал этот вопрос с отцом, человеком ученым. Абба Йехешкеян отправился просить совета у Рава Ицхака — девяностолетнего мудреца. Ответа пришлось ждать недолго.

Закон говорил ясно: спасение человеческой жизни стоит выше, чем шабад. Как и на воинской службе, в те моменты, когда профессиональный долг ставит полицейского на грань между жизнью и смертью, работа Даниэлу не только дозволялась, она вменялась ему в обязанность.

На протяжении долгих лет он предпочитал задерживаться на работе в будни, чтобы оставить вечер пятницы и субботу свободными, без всяких сомнений, однако, отдавая себя целиком делам, подобным поимке Мясника, расследованиям изнасилований или деятельности террористов-камикадзе. С продвижением по служебной лестнице и расширением круга полномочий соблюдение религиозных канонов все реже вступало в конфликт с полицейской рутиной. Это было единственным преимуществом, которое давала новая кабинетная должность.

Сейчас Даниэл находился в аэропорту, сидя за рулем оранжево-желтого такси в зоне высадки пассажиров.

В Иерусалиме он в это время молился бы в маленькой древней синагоге, что неподалеку от Старого города. Но даже если бы Даниэл в данный момент не был на службе, все равно он постарался бы избежать местных многолюдных храмов, чтобы не обидеть случайно встреченного знакомого, знавшего его как специалиста по программному обеспечению из Израиля, консультирующего некую компанию в Вэлли, отказом разделить субботнюю трапезу.

Ранним утром в разговоре по телефону с Лаурой и детьми Даниэл обещал, что вернется домой при первой же возможности, хотя и сам не имел ни малейшего представления о том, как скоро это может случиться. На выходные в отпуск приехала старшая дочь, восемнадцатилетняя Шошана, находившаяся на альтернативной службе в детской психоневрологической клинике, где она помогала своим маленьким пациентам обрести покой и душевное равновесие после взрывов бомб террористов из «Хезболлы».

— Я все думаю, отец. Поступив в университет, займусь, наверное, психологией.

— Тебе это подойдет, дочка.

— Дети такие смышленые, папа. Мне доставляет удовольствие помогать людям.

— Это у тебя всегда хорошо получалось.

Они поговорили еще недолго, а затем Шошана пошла позвать к телефону братьев. Поджидая их с трубкой у уха, Даниэл размышлял о том, чтобы в один прекрасный день свести дочь с Делавэром — тот сможет дать ценный совет. Алекс наверняка будет счастлив помочь. Чем дольше Даниэл работал с другом Майло, тем больше тот ему нравился — своими взглядами, манерой общения…

— Отец! — раздался в трубке голос Майка. Сыну уже двенадцать с половиной, осталось всего полгода до празднования бар мицва[15]. Родители Лауры настаивали на том, чтобы отметить его в отеле «Ларомм». А через год придет черед и для Бенни. Все семейство Шарави с нетерпением ожидает эти знаменательные события.

— Привет, Майк. Как учеба?

— В норме. — Голос сына сразу поскучнел. В отличие от сестры учился он без всякой охоты, предпочитая с утра до вечера гонять футбольный мяч. Даниэл пожалел, что затронул больную тему. Но на празднике бар мицва от мальчика требовалось наизусть прочитать перед приглашенными в синагогу гостями порядочный отрывок из Торы. Жаль, что его отец не сможет при этом присутствовать…

— Не сомневаюсь, Майк.

— Так уж мне везет, отец. Самый длинный отрывок из всего хумаша[16].

— Не самый, хотя и довольно большой. Но ты же у меня мужчина, Майк. Наверное, Господь распорядился таким образом, потому как был уверен, что ты справишься.

— Сомневаюсь, папа. По-моему, мозги у меня деревянные.

— У тебя отличные мозги, Майк, доброе сердце и стальные мускулы. Кстати, что с футболом?

— Лучше не бывает! Мы победили! — Сын повеселел, и еще какое-то время они говорили о спорте. Затем пришла очередь Бенни, самого младшего в семье. Отчаянный проказник и неслух, сейчас он с головой ушел в учебу. Больше всего Бенни привлекала математика. Из парнишки выйдет толк.

От общения с детьми у Даниэла потеплело на душе.

Инструкции Петра Коннор получила четкие: в униформе стюардессы компании «Аляска эрлайнс» она должна прохаживаться по залу для прибывающих пассажиров с небольшим чемоданчиком и газетой в руке, стараясь высмотреть в толпе прилетевшего из Нью-Йорка адвоката.

Среди прочих мелочей в чемоданчике был и радиотелефон, настроенный на одну волну с тем, что лежал на коленях у Даниэла.

Как только Санджер, он же Гальтон, сойдет с трапа, Петра последует за ним, чтобы выяснить, сдавал ли он что-нибудь в багаж, и сообщит об этом сидевшему в такси Даниэлу.

Если Санджер воспользуется машиной, взятой напрокат, Петра назовет Даниэлу марку автомобиля, название компании, номер и попробует добраться до собственного темно-зеленого «форда» — с тем чтобы успеть выехать из аэропорта вслед за Шарави.

То же самое в случае встречи адвоката приятелем.

Если же Санджеру потребуется такси и Даниэл сможет предложить ему свои услуги, то тогда он, сделав вид, что связывается с диспетчером, назовет Петре конечную точку их маршрута. В ситуации, когда Санджера перехватит другой таксист, лишив таким образом Шарави возможности следовать за ним по пятам, преследование возглавит Петра Коннор и дождется где-нибудь Даниэла, которому потребуется время, чтобы выбраться из аэропорта.

В любом случае адвокат будет находиться под колпаком.

Пока от Петры не было никаких новостей.

На Даниэла она произвела неплохое впечатление. Спокойная, выдержанная и деловая. Что бы там ни говорил Зев, до сих пор коллеги в Лос-Анджелесе оказывались на высоте.

Шабад… И все же Даниэлу было приятно находиться сейчас при деле. Особенно после того, как полдня, проведенные в школе Мелвина Майерса, не принесли ничего нового.

Самое заурядное учебное заведение, где люди искренне стараются помочь инвалидам обрести новую профессию. Дарлен Гросперрин на месте не оказалось, и Даниэл ограничился краткой беседой с ее помощницей Вероникой Йи.

Вежливо улыбаясь, мисс Йи внимательно выслушала печальную историю о травме руки, после чего рассказала Даниэлу о школе: учреждена двадцать лет назад, с прочно устоявшимися традициями, финансируется главным образом за счет федеральных средств. Учебные программы предлагают широкий выбор профессий; школа оказывает консультационные услуги в сфере психологии и рынка вакансий. Да, они в состоянии предложить ему конкретную индивидуальную программу, но не ранее начала следующего семестра, то есть через два месяца. Необходимо лишь вовремя заполнить и подать соответствующие документы.

Мисс Йи тут же вручила ему бланки заявлений, выпущенную правительством памятку о правах инвалидов, брошюру, где перечислялись условия предоставления грантов для обучения, и прочие бумаги.

Шарави все пытался заметить какой-нибудь признак, говоривший о недавней трагедии: фотографию в траурной рамке, сообщение о заупокойной службе в церкви, хоть что-то. Но на доске объявлений висела лишь одна бумажка: «С прискорбием извещаем…» Текст обычными буквами и шрифтом Брайля.

Однако и этого хватило, чтобы заговорить с ассистентом директора о Мелвине Майерсе.

— Да, — подтвердила мисс Йи. — Его убили здесь неподалеку. Ужасно! Искренне говоря, мистер Коэн, район у нас не самый благополучный.

Что ж, по крайней мере, сказано честно и прямо.

Но нового в этом ничего нет.

В стоявшее перед ним такси сел пассажир, и машина отъехала. Даниэл продвинулся на ее место, но когда из дверей зала прилета хлынула толпа, перестроился и встал в конец очереди, рассчитывая заранее подгадать выход Санджера, чтобы не совершать у него на глазах резких маневров.

Раздался писк телефона.

— Он здесь, самолет совершил посадку чуть раньше, — сообщила Петра. — У стойки его никто не встречал. Небольшой чемоданчик-атташе и портплед, в багаж, по-видимому, он ничего не сдавал, но я еще посмотрю. Направляется к движущемуся тротуару, я метрах в десяти от него. Крупный мужчина типа Майло, в синем пиджаке с золотыми пуговицами. Брюки цвета хаки и темно-голубая рубашка. Волосы зачесаны назад, очки в черепаховой оправе, тяжеловесные черты лица. Темно-оливковый чемоданчик и черный портплед… Так, он направляется к окошку проката машин. Похоже, все бумаги подготовлены заранее.

А ведь и это можно было предусмотреть: Санджер почти наверняка заказал автомобиль, позвонив в прокат с борта самолета…

— Расписывается на страховке, — продолжала Петра. — Я нахожусь в будке телефона-автомата рядом, сообщу дополнительно, когда он направится на их стоянку.

Коричневый «олдсмобиль» Санджера несся по бульвару Сенчури в сторону центра города. Шарави, выехавший из аэропорта чуть раньше, был слегка впереди.

Оказавшись в потоке машин, Даниэл перестроился в правый ряд, позволив Санджеру обогнать его и умудрившись при этом рассмотреть сквозь боковое окошко сидевшего за рулем адвоката.

Вид у Санджера был действительно внушительный и серьезный. Гладко выбритые румяные щеки едва заметно обвисли. Широкий красноватый нос, в углу рта дымится сигарета. Стряхивая пепел в окно, адвокат небрежно гнал машину вперед.

Позади оставались служебные здания аэропорта, грузовые склады, ангары с частными самолетами, небольшие гостиницы для транзитных пассажиров.

— Я сейчас на Сенчури, — сообщила по телефону Петра. — Вы намного меня обогнали?

— Приближаемся к автостраде номер пять. Похоже, ему нужно на север. Да, север. Все, выехали на автостраду.

Пару минут Санджер оставался в крайнем правом ряду, затем вырулил влево, выдерживая ровно шестьдесят миль в час.

С точки зрения Даниэла, условия для слежки были идеальными: ровный поток машин, никаких намеков на пробки с их непредсказуемыми последствиями, удобное прикрытие из трех несущихся впереди автомобилей. Кому бросится в глаза такси?

Миновав развязку Санта-Моника, Санджер свернул на одноименный бульвар и направился на восток. По довольно спокойной магистрали проехал мимо Сенчури-сити в сторону Беверли-Хиллз, сделал поворот на Беверли-драйв, устремившись через застроенный жилыми особняками район к северу.

Здесь преследование несколько усложнилось, и Даниэлу пришлось потрудиться, чтобы не высовываться из-за отделявших его от «олдсмобиля» Санджера «ягуара» и «мерседеса». Петра была где-то на полмили позади, задержавшись перед светофором в Санта-Монике.

«Олдсмобиль» пересек бульвар Сансет и въехал прямо в ворота отеля «Беверли-Хиллз», недавно обновленного на деньги какого-то нефтяного шейха, по слухам, самого богатого человека в мире. Несколько лет назад, во время Олимпиады, Даниэл бывал здесь, обеспечивая безопасность супруги одного из членов кабинета министров, проживавшей в отдельном бунгало. Отделка с господством розовых тонов показалась ему тогда отвратительной.

Такой же розовой она была и сейчас; став лишь еще крикливей. Израильское консульство не проводило в отеле никаких мероприятий, поскольку шейх слыл ярым антисемитом.

Розовое сияние. Санджер останавливался здесь и в свой предыдущий приезд, хотя Даниэл считал, что юристу, представляющему интересы компании с Восточного побережья, пристало жить в более тихом и спокойном месте.

Может быть, бросив в номере вещи, он отправится в Голливуд?

Отсутствие у Санджера галстука вроде бы подтверждало это предположение. Готов прямо с колес принять участие в неформальной вечеринке у Зины Ламберт?

Не сказав ни слова Майло, Даниэл еще до визита в школу с самого утра проехал по улочке, где жила Зина — в надежде увидеть, как эта странная женщина выходит из маленького белого домика, возможно, в сопровождении одного из своих гостей. Вдруг в открытой двери гаража удастся рассмотреть номер машины?

Но ему не повезло. И все же поездка оказалась не напрасной, стоило своими глазами взглянуть на то, что Майло назвал «условиями, затрудняющими наблюдение».

На вершине холма Шарави появился, сидя за рулем фургона, в котором лежала газонокосилка и прочий садовый инвентарь. Со своей темной кожей Даниэл легко сошел бы за мексиканца-садовника, то есть почти за невидимку.

Долгое время этим маскарадом пользоваться, конечно, нельзя, поскольку вместо газонов и клумб там чаще увидишь залитые бетоном площадки, как у дома Зины, а сползающий склон холма вряд ли являлся объектом заботы городских властей.

Задерживаться на улице Лириков он не стал и повернул назад, прикидывая в уме, когда и каким образом потребуется сюда вернуться. Размышляя об ограничениях, вытекающих из обещания хранить лояльность.

Оставив такси неподалеку от въезда во внутренний двор отеля, Даниэл подошел к воротам в ту минуту, когда носильщик открыл для Санджера дверцу машины и принялся доставать из багажника его вещи.

Адвокат поднялся по ступеням главного входа, не обратив внимания на вытянувшегося в струнку швейцара.

Привычка не замечать слуг.

Носильщик плелся следом.

Даниэл прошел мимо ворот и, когда на светофоре зажегся зеленый, пересек бульвар Сансет там, где от перекрестка лучами расходились Беверли, Крисчент и Кэнон-стрит. Его влекло к парку, однажды он привел туда детей полюбоваться фонтаном, струи которого падали в пруд, где плавали японские карпы, похожие на рыбок во дворе Делавэра. Сейчас, однако, фонтан не работал, цветочные клумбы были пусты.

До появления Петры Даниэл просидел на скамье.

Она вошла в вестибюль отеля.

Ладно сидевшая на ее фигуре униформа без крылышек и нарукавной эмблемы превратилась в строгий темно-синий костюм. Короткая стрижка, тонкие черты едва тронутого косметикой лица делали Петру Коннор неотличимой от тысяч других работающих в Беверли-Хиллз женщин, а дорогой плоский чемоданчик крокодиловой кожи говорил о том, что эта деловая женщина не имела причин жаловаться на свои доходы.

С независимым видом Петра направилась к стойке администратора. Вестибюль был полон народу — заселялась большая группа японских туристов. С озабоченным видом сновали служащие, вручая прибывшим ключи от номеров, подтаскивая к лифтам багаж. Петра встала в конец очереди, пропустив перед собой пожилого японца, рассчитывая, что в таком случае ею займется сидевший в кресле по ту сторону стойки молодой человек.

Так и получилось. На нее поднял вопрошающий взгляд привлекательный блондин, явно мечтавший о карьере киноактера и скрывавший свое разочарование за вежливой улыбкой. Петра посмотрела на стрелки часов.

— Я должна передать мистеру Гальтону пакет от компании «Де Янг энд Рубин». Он уже прибыл?

Пальцы блондина забегали по клавиатуре компьютера.

— Фрэнк Гальтон, — нетерпеливо повторила Петра. — Он позвонил нам еще из самолета, сообщил, что к этому времени уже будет в гостинице.

— Да. — Улыбка блондина сделалась более человечной. — Мистер Гальтон подъехал минут пятнадцать назад. Хотите, чтобы я позвонил ему?

Чуть напрягшись, Петра еще раз сверилась с циферблатом.

— Не стоит. По телефону он сказал, что пакет принесете ему вы.

Молодой человек с тоской посмотрел на тянувшуюся к его окошку длинную очередь.

Петра выразительно барабанила пальцами по гранитной плите стойки.

— О'кей, я сама это сделаю. В каком он номере?

— Триста четырнадцать. И спасибо вам. — Блондин отвел глаза в сторону.

Даниэл включил засветившуюся на ветровом стекле такси табличку «Конец смены» и тронул машину в направлении Хартфорд-вэй. В паре кварталов от гостиницы он остановился, пересел в серую «тойоту» и влез в светло-зеленый комбинезон с вышитым на нагрудном кармашке именем: Ахмед.

Петра сидела в баре отеля перед стаканчиком кока-колы, стараясь не встречаться глазами с поднимавшимися на третий этаж мужчинами. Заметив на ступенях лестницы Даниэла со щеткой в руке, она вернулась в вестибюль, расположилась в кожаном кресле и энергичным жестом раскрыла газету.

Ровно в девять вечера Даниэл увидел, как официант внес в номер Фэрли Санджера поднос: большой сандвич, бутылка пива и чашка кофе.

Вечеринка будет без угощения? Или он собирается явиться под конец?

Даниэл связался по телефону с Петрой, сказал, что возвращается к «тойоте», и просил сообщить, когда Санджер спустится вниз.

На небольшой скорости его машина начала описывать круги по периметру довольно обширной территории отеля.

В десять, когда «тойота» пятый раз проезжала мимо въезда в гостиницу, запищал телефон.

— Он не появляется. Может, вовсе не собирается никуда выходить.

Может, мысленно согласился Даниэл. Неужели и этот вечер, как часто бывает в работе детектива, тоже оказался ошибкой, основанной на безукоризненной логике неверным выводом?

Через пятнадцать минут Даниэл был почти убежден, что адвокат уже спит — в конце концов, для Санджера, прибывшего с Восточного побережья, из-за разницы во времени сейчас стояла глубокая ночь.

Ладно, на всякий случай дадим ему еще один час. Пятью минутами позже в трубке раздался голос Петры.

— Вот и мы. На нем светло-серая спортивная куртка, черная рубашка и такие же брюки.

Поблагодарив, Даниэл предложил Петре отдохнуть и тронул машину с места.

— Вы уверены, что я больше не понадоблюсь?

— Справлюсь сам. Спасибо. Оставайтесь на связи.

Она не стала спорить, понимая, что у дома на Рондо-Виста достаточно и одной непонятно откуда взявшейся машины.

В десять двадцать две адвокат выехал на бульвар Сансет и свернул на восток. Даниэл устремился следом.

«Олдсмобиль» мчался по бульвару, оставив позади Беверли-Хиллз, Стрип, район фешенебельных магазинов у Сансет-плазы, растянувшийся до самого Голливуда, жителей которого ничуть не волновала ни роскошь полированного камня, ни астрономические состояния арабских шейхов.

Даже на расстоянии Даниэлу было хорошо видно, как Санджер, нервно прикуривая одну сигарету от другой, вдыхает табачный дым и бросает в окошко рассыпающиеся искрами на асфальте окурки, время от времени поглядывая по сторонам.

Вдоль обочин стояли приземистые здания гигантской кинокухни: цеха проявки пленки, студии звукозаписи, лаборатории, в которых химики колдовали над цветом. Кое-где мелькали небольшие магазинчики, торговавшие спиртным и всякой мелочью, на тротуарах перед дешевыми гостиницами прохаживались готовые предоставить свои услуги каждому встречному проститутки.

Не отправился ли адвокат на поиски небольшого приключения, о котором оставшаяся в Нью-Йорке жена никогда не узнает? Размяться перед вечеринкой?

Это было бы интересно.

Но нет. Санджер крутил головой, однако останавливать машину не собирался.

Только что он закурил третью по счету сигарету.

Брошенный им на переднее сиденье кожаный чемоданчик тоже свидетельствовал о деловой встрече…

На перекрестке с Фаунтин-стрит горел красный; Даниэл приготовился свернуть в сторону холмов, тем не менее, когда вспыхнул зеленый, Санджер продолжал двигаться прямо.

Прибавил скорости.

Впереди на фоне ночного неба играли яркие сполохи электрического света.

Центр.

Даниэл проследовал за ним через развязку со скоростной автострадой на Пасадену, по Фигуэроа в сторону Седьмой улицы до угла Флауэр-стрит. Здесь Санджер въехал на платную стоянку, выбрался из машины, в течение нескольких секунд внимательно осмотрелся и зашагал по тротуару.

Вокруг высились темные, пустые громады банков.

Адвокат заметно нервничал, оглядывался и с беспокойством посматривал по сторонам, плотно прижимая к себе чемоданчик.

Опасался за его набитое пачками банкнот нутро?

Притормозив на противоположной стороне улицы, Даниэл через ветровое стекло «тойоты» наблюдал, как Санджер остановился у входа в сложенное из плит известняка шестиэтажное здание. Слабого освещения вестибюля было все же достаточно для того, чтобы рассмотреть черный полированный гранит его стен и небольшую табличку с золотыми буквами.

Воспоминание потрясло Даниэла своей неожиданностью.

На этот раз одетый в форму охранник сидел на своем месте.

Постукивая каблуком о тротуар, Санджер стоял перед закрытыми на ключ двойными дверьми до тех пор, пока поднявшийся из-за стойки дежурный не впустил его внутрь.

Вот сюрприз так сюрприз.

Откинувшись на спинку сиденья, Даниэл попытался осмыслить увиденное.