Я назвал его Галстуком

10

В его присутствии парк стал как будто бы меньше. Теперь в нем были только две скамейки — его и моя — и несколько шагов, разделявших нас. Как долго он будет тут сидеть? Солнце перемещалось с юга на запад. Воздух остывал. Он скрестил руки. Раскрытая газета лежала у него на коленях. Школьники шумной гурьбой шли по газону. Две пожилые женщины жаловались на свои недуги.

— Такова жизнь, — сказала одна из них, — рождаешься, чтобы умереть.

Он задремал. Тяжелая голова упала на грудь. Газета полетела на землю.

— Конец может наступить в любой момент, — слышал я. — У меня порой уже никаких сил не остается на волнение.

Во сне его лицо расслабилось. Серебристые пряди спадали на лоб, за закрытыми веками проносилась череда снов. Его бедро дернулось. Я заметил тонкую ниточку слюны, свисающую из приоткрытого рта. Тогда я еще не мог подобрать подходящего слова для возникшего чувства. Только теперь оно пришло мне на ум. Сострадание. Или внезапное желание накрыть его.

Проснувшись наконец, он выглядел еще более уставшим, чем прежде.