Я назвал его Галстуком

94

Все еще сегодняшний вечер. У нас договоренность. Я держу слово. Ножницами я срезал прядь за прядью, пока не почувствовал, как голове стало легко и прохладно. Как только я избавился от волос, которые теперь валялись по всему полу, я почувствовал, что они больше не мои, и подумал, что то же самое должен почувствовать и он. Как только он расскажет ей, скинет с себя бремя правды, он уже и не сможет объяснить, почему так долго это откладывал. Он, как и я, будет стоять перед зеркалом и казаться себе одновременно чужим и близким. Он вспомнит обо мне и подумает про себя: «После сказанной правды так же легко, как после стрижки».

Ощущение близости все же перевешивало. Вопрос: что дальше? Наша дружба стала для меня большим помещением, в которое я вошел. Я обклеил его стены образами людей, о которых мы друг другу рассказали, и мысль, что мне, вероятно, придется выйти оттуда, через дверь, за которой неизвестность, отдаться ей… Эта тревожная мысль охватила меня. Я почти надеялся, что он снова отложит свое признание, появится в понедельник и без слов даст мне понять, что не выполнил обещание. Подлая надежда. Я отогнал ее. Все выходные я отставлял ее в угол. К вечеру воскресенья от нее осталось лишь слабое желание сказать ему, что я хотел бы быть его сыном.