Я назвал его Галстуком

40

— Вы еще слушаете?

Он произнес только «хм».

И замолчал. Его молчание было безоценочным. Это было «хм», не более того, и под это «хм» солнце пересекало небо. Когда мы вновь заговорили, то принялись обсуждать всякие мелочи. Выходные. Погоду.

— Если завтра будет так же солнечно, поедем на море. Кёко любит куда-нибудь выбираться.

Очередное «хм».

И он уснул.

Я вдруг понял, что многое упустил в своем рассказе. Например, я упустил, что Кумамото изредка называл меня своим близнецом. Вернее, духовным близнецом. Я упустил, что скучаю по нему. Я упустил, что мама часто плакала обо мне. И что отец никогда не забывал подсунуть мне под дверь карманные деньги. Я упустил, что именно эти упущения обрамляют мою историю. Кумамото был прав: можно написать сколько угодно стихотворений смерти, об одной и той же смерти, но каждое будет о чем-то своем, в зависимости от того, что в них упущено.