Золотой характер

В. Гальковский СЫНОЧЕК

Вадик, возлежа на диване и прихлебывая чай, наблюдал за матерью. Она натирала пол.

— А у тебя, маменция, неплохо получается, — сказал он. — Только нажимать покрепче надо.

— Стара я стала нажимать, — вытирая лоб, ответила мать.

— Что же стара. У Чашкиных бабка сорок два метра обрабатывает. Раз-раз — и готово. Старики, они крепкие.

— Нет уж, хватит. Лучше полотеру двадцать пять рублей заплатить.

Вадик поперхнулся и привстал:

— Полчаса ногами почиркать — и двадцать пять рублей?

— А ты почиркай.

— И почиркаю, а из нашего бюджета такую сумму на пол выбрасывать мы не можем. Здесь работы на десятку не наберется. Только взяться.

— Вот и возьмись. Десятку я тебе дам.

Вадик поднялся с дивана, наступил на щетку и зашмыгал по комнате. Оказалось, что «чиркать» не так-то просто. Щетка ускользала из-под ноги, и в комнате вдруг стало жарко. Вадик укоризненно посмотрел на мать:

— Полотеру двадцать пять, а родному сыну, значит, десятку? Эх, мама, мама! Надо же совесть иметь.

Мать швырнула на стол полотенце, схватила сумку и достала две двадцатипятирублевые бумажки.

— На, но пол мне натри, почувствуй, что такое работа.

Вадик взял деньги, положил их в карман и похлопал мать по плечу:

— Вот это сильно, это другой разговор.

Сопя и фыркая, он затанцевал по комнате. Мать вышла в кухню. Когда минуты через две она вернулась, то увидела, что сын сидит на диване, к чему-то прислушиваясь.

— Ты что?

— Сердце вроде останавливается, — сказал Вадик. — Невроз у меня.

Он достал двадцать пять рублей и протянул матери:

— Вот тебе монета. Вызывай полотера. Я здоровьем рисковать не могу.

— Подожди-ка, а остальные двадцать пять рублей?

— Что остальные? Остальные мне за работу.

— За какую? Ты же три раза ногой двинул.

— Три раза, но двинул. Задаром, маменция, ничего не бывает. Сын не сын, а денежки плати. Такой у меня принцип.

— Принцип? Ладно.

В голосе матери прозвучали такие ноты, что Вадик решил удрать.

— Дай-ка мне пару пирожков…

— Пожалуйста. Полтора рубля пирожок. Три рубля с тебя.

Вадик опешил.

— Как, с меня? Ты что, мама, смеешься? Пирожки — это же еда. За что платить?

— За пирожки. Задаром ничего не бывает. Еда с неба не падает.

— Так это же обдираловка, — возмутился Вадик, — по полтора рубля за пирог!

— Столько стоят. За обед еще приготовь восемь рублей, за ужин — пять. Брюки я тебе отутюжила — тоже пять. Новый платок — четыре.

— Ты же на двадцать пять рублей насчитала. На какие же деньги я в кино пойду?

— Вот это не знаю.

— Мама, не играй на нервах. Я тебе сын, а ты такие шутки позволяешь.

— Сын не сын, а денежки плати. Твой принцип.

— Откуда? Я еще не работаю.

— А ты работай. Второй год палец о палец не ударишь.

— Ну, это зря, я ударяю. В булочную хожу чуть не каждый день.

— Не в булочную, а на завод надо идти работать.

— На завод? Так я же десятилетку окончил!

— Вот и хорошо.

Мать хлопнула дверью. Вадик посмотрел ей вслед, надел на ногу щетку и со злостью проворчал:

— Пирожок полтора рубля — спекулянтка!

Рисунок Е. Щеглова

ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ