Золотой характер

1. В последний путь

Трогательнее и проникновеннее всех говорил выступивший последним новый управляющий трестом:

— Дорогие товарищи! Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогого и уважаемого Гордея Романовича. Слов нет выразить горечь расставания… Да! Неумолим закон природы! Еще вчера, в своем кабинете Гордей Романович подписывал деловые бумаги, принимал посетителей с присущей ему чуткостью и внимательностью, а сегодня…

Глубокие, соболезнующие вздохи пронеслись по рядам. Головы сослуживцев склонились еще ниже. Кто-то всхлипнул.

— Всем известен славный трудовой путь Гордея Романовича, — продолжал оратор. — С двенадцати лет он стал работать по найму; холод, голод, унижение, непосильная работа у помещика… Потом — революция, служба в Красной гвардии, гражданская война… Затем рабфак, работа на стройках первой пятилетки. По путевке комсомола Гордей Романович направляется в высшее учебное заведение, блестяще его заканчивает. И снова работа, работа, работа.

С первых же дней Великой Отечественной войны Гордей Романович уходит на фронт и на самых передовых позициях защищает Родину. С автоматом в руках он проходит по родной стране, изгоняя фашистских захватчиков, выходит на государственную границу Союза Советских Социалистических Республик и, перейдя ее, освобождая Варшаву, Прагу, Вену, доходит до Берлина, где и приканчивает фашистскую гидру в ее логове.

Демобилизовавшись из рядов Советской Армии, Гордей Романович приступает к мирному строительству. С присущей ему энергией он борется за восстановление народного хозяйства страны. Его организаторские способности развернулись во всю ширь. Он из года в год улучшает экономические показатели нашего предприятия.

Кратко и прочувственно обрисовав весь боевой и трудовой путь Гордея Романовича вплоть до сегодняшнего дня, новый управляющий трестом закруглился следующим образом:

— Да, дорогие товарищи, кому-кому, а Гордею Романовичу можно позавидовать! Жизненный свой путь он прошел с честью, был примерным, добросовестным, честным, требовательным и принципиальным работником. Никто не забудет его чуткости и отзывчивости. И мы будем свято хранить традиции нашего уважаемого Гордея Романовича. Его светлый образ и память о нем навсегда сохранится в наших сердцах.

До свиданья, дорогой друг! Будь здоров! Ур-ра!..

Клубный оркестр грянул туш.

Две предательские слезинки покатились по бледным окаменевшим щекам Гордея Романовича.

Его провожали на пенсию.

2. Верх оперативности

Идут последние минуты старого года. Часовая стрелка приближается к двенадцати.

Гости уже застыли с бокалами в руках. Неожиданно раздается телефонный звонок. Хозяйка снимает трубку.

— Мама? — рокочет трубка. — Это ты?.. Это я, Гарик!.. Откуда звоню? Сейчас объясню, не перебивай! Мама, кто у нас в гостях?.. Павел Андрианович? Замечательно! А еще кто?.. Шитиковы и Белагуровы? Чудесно! А еще кто?.. Петровы и Капустины? Великолепно! Два доцента, один лектор, один директор и даже один композитор, лауреат конкурса! Цвет цивилизации! Все в порядке! Я спасен!.. Мама, не перебивай, сейчас все объясню. Ты меня хочешь видеть на встрече Нового года?.. Очень? А гости?… Тоже? Так вот организуй быстро одну бумаженцию… Не понимаешь? Ну, бумагу, отношение, прошение, называй, как хочешь, только скорей! Содержание письма примерно такое: мы, такие-то, знаем такого-то (это меня), не знаем за ним ничего такого и просим такового немедленно освободить из-под стражи… Да-да, из-под стражи. Мама, не перебивай! В общем, мы берем его (это меня) на поруки. С приветом такие-то. Все! Много не размазывайте, главное, чтобы Павел Андрианович не забыл подписаться — лауреат конкурса такой-то!.. Какое дело?.. Ерунда! Ничего особенного! Ну, толкнул случайно одну гражданку на улице. А какой-то тип замечание мне сделал. Так я его по очкам. Ну, а этот тип кричать… Дальше неинтересно. В общем, выручайте… Что? Все будет сделано?.. Да, для ускорения пусть папашка с бумажкой сам прибежит в милицию. По морозцу это даже здорово для старика. Впрочем, не успеет. Может быть, бумаженцию телефонограммой передадите? В общем, действуйте! Смотрите, без меня тост не поднимайте! Я мигом на такси подброшусь. Шампанского по дороге прихватить, а?..

3. Как я собирался в школу

Только, пожалуйста, моему папе — ни слова! А то, знаете, старик опять мораль читать начнет. Мне уж и так влетело по первое сентября — хватит!

А за что, спрашивается?

Последнюю неделю я буквально с ног сбился. Шутите — первый раз в пятый класс! В пя-тый!.. Стареем, брат, стареем! «Прямо перед носом пролетает вечность!» — как писал Владимир Маяковский.

Ну, ладно, расскажу все по порядку. Хотя, какой там порядок! Я ж вам говорю: целую неделю я, высунув язык, бегал по городу — покупал новые учебники, новые тетрадки, новые перья, новый портфель, в общем все новое. А как же! Все-таки пятый класс. Не четвертый. Правда, и к четвертому классу покупали все новое, и к третьему. Иначе — скандал… С формой то же самое. Каждый год новая фуражка, новый костюмчик, новые ботиночки. А как же! Растем! И запросы растут!.. А покупал все сам. И в очередях стоял за всем только я, я, я. Мои родители, скажу по секрету, просто бесчувственные ехидны. Я уж не верю их словам, что я любимый сын.

Во-первых, они сделали вид, что сборы в школу их не касаются. Во-вторых, отпускали по моему адресу такие классические словосочетания вроде «Шельменко-денщик», «Слуга двух господ». Даже «Золотым ослом» обозвали! А чтобы помочь, — пальцем о палец не ударили. И это называется сознательные родители!

На что уж лучше! Завтра — в школу. Все куплено. Осталось упаковать портфель, почистить костюм, ботинки. Прошу, помогите, видите, седьмой пот меня прошиб… Что ж вы думаете, — помогли? Черта лысого! Хуже — понимать отказываются… Нет, что ни говорите, а отцы и дети — вечная тема!

Ладно. Все сделал сам. Обернул книжки, тетрадки, вставил перо в ручку, уложил все аккуратно в портфель, почистил костюм, ботиночки — хоть сейчас в школу! Думаете, похвалили меня? Отец с матерью еще и укоряют:

— Вот так и растет из нашего Сережки лодырь!

Ну? Как вам это нравится? Ладно! Проглотил пилюлю. Думаю, что будет дальше? А дальше еще хуже.

Утром рано надо вставать. Я ж не привык к семи просыпаться. Прошу отца: будь человеком, — разбуди! А он: «Сам встанешь, а не можешь, положи под подушку будильник». Черствый эгоист! Ладно. Положил будильник под подушку и как убитый заснул. Будильник, правда, сработал, но на час позже, так как я забыл перевести стрелку… Что было! Шум, крик, суматоха! Я чуть не плачу. Креплюсь. Кричу маме: проверь — закрыт ли портфель! Иринке кричу — достань чистый носовой платок! А сам пытаюсь скорей заострить карандаш.

А тут еще резинка пропала. Руки у меня заняты — так я ногами двигаю стулья, столик: ищу проклятую резинку, заглядываю под диван, под коврики. Конечно, порезался. Иринка кричит: «Идиот! Нашел время резаться!».

Я, как раненый козел, бегаю, а родители (я бы сказал, вредители!) еще зудят:

— Так тебе и надо!

Проглотил я и эту пилюлю. Слава богу, что они хоть завтрак приготовили. Глянул на часы — куда там завтракать! Без пяти восемь! Тогда я кинулся к телефону и срочно вызвал такси. Стоянка у нас рядом… Пока спускались вниз (конечно, чернильницу забыли, и я через ступеньку бежал на четвертый этаж, а обратно уже доехал на перилах) — такси было у подъезда.

Я быстро открыл дверцу:

— Дружище! Пулей доставь моего сынишку к школе, тут всего один квартал. Понимаешь, собирал его в школу, да опоздал…

Мой Сережка залез в машину, развалился на сиденье и от удовольствия показал мне язык.

Шофер дал газ.

Рисунок Ю. Ганфа

МАГНИТ