Аврора. Заря сгорает дотла

Глава 16. О муках стыда и совести, грифельной доске и правомочности подарков

Улица Третьего луча, 64. Стольный город, Вестланд, ОК. После полудня.

Синий дом с белыми пилястрами просто вопил о том, какое он сокровище. Надо быть совсем повернутым на империи, чтобы променять это гнездышко на дворцовые покои с какими-то там ловушками.

Хотя, может, это и хорошо — сейчас она может тут остаться. Совесть и Соция говорили Авроре, что если она уж принимает такие подарки, то нельзя костерить дознавателя на чем свет стоит, ненавидеть и игнорировать.

— Вот успокоюсь и отпишу, — сказала Аврора вслух. — Чтоб не сморозить никакой гадости. Это эмоции, и они имеют право на существование, знаете ли. К тому же, не только Фаррел — мой благодетель, но и Кастеллет. Если бы не его идея, переданная Урсурсу от имени дуче, то не видать мне норки, как своих ушей. И товарами он меня снабжать собирается.

— И как это выглядит? — задала Совесть вопрос в голове Ро.

Соция ответила первой:

— Как продажная женщина.

Ро вскинула ладони сердито:

— Ничего вы не понимаете! Это политика, а не продажность. Первому надо следить за вторым, а второму — за первым. И им ой как удобно это делать через меня. Лучше вот скажите — что думаете, Кастеллет — и вправду Странник?

Аврора частенько вела разговоры сама с собой, стоило остаться в одиночестве. Ходила, размахивала руками, попутно делая дела, ссорилась и решала проблемы своего мира и жизни или какой-нибудь выдуманной и несуществующей. Иногда задавалась вопросом, не шизофрения ли это, но шизофреники все же менее адекватны и верят в вымышленных сущностей, да и результаты онлайн-тестов успокаивали. Впрочем, реальность этого мира была в принципе на грани здравого рассудка, так что и задаваться подобными вопросами нечего.

Море Белого Шепота делает реальным все, о чем вы думали, но сомневались, что оно существует.

На втором этаже были спальня, кабинет и детская.

— Думаете, это комната его светлости Фаррела Вайда? — хихикнула Ро, проскальзывая внутрь детской — все укрыто пыльниками.

— Так он тебя бы и пустил в свое детство, — фыркнула одна из внутренних сущностей.

Может, пикси. Здесь и сейчас они были невидимы, но совершенно точно существовали.

— Ну, мало ли...

Аврора прошлась пальцами по чехлам, стащила каждый. Кровать, плательный и книжный шкафы, письменный стол, стул, кресло. Без следа истории.

— Пусто, — разочарованно протянула Ро. — Даже на полках для книг! Должно быть, все сложили в коробки и спрятали.

— Или сожгли, — ехидно отозвался прежний пикси.

— Потом поищем. Хочу узнать какой-нибудь его детский секрет.

В окно было видно кусок улицы Третьего луча и балкончик дома напротив. Кроме белых пилястр тут были еще и баллюстрады им под стать. Стены выкрашены в солнечный желтый. Номер шестьдесят пять, как значилось внизу над дверью. На балкончике стояли живые цветы в кадках, мольберт с брошенными красками и кресло с пледом, в открытой двери реяла кружевная занавеска. Значит, сосед у нас художник. Ро осторожно попятилась в тень комнаты, чтобы не обнаружить своего присутствия и не заполучить необходимость с кем-то разговаривать.

Следующей на очереди была спальня. Здесь чехлов не наблюдалось, кровать была застелена цветастым шелковым покрывалом, на тумбочке у изголовья стояли свежие цветы. Васильки вперемешку с элегантно белой гипсофилой. Ро закрыла рот ладонями.

— Он что... приказал приготовить дом для меня?.. Так... быстро? А я...

Она взрыла волосы руками.

— Я — не продажная женщина. Я... просто в безвыходном положении. А Фаррел... мягок по отношению к женщинам, вот. Сама Тильда сказала, а она знает его с детства.

Винтажнейшее зеркалище в полный рост. Аврора прокружилась так и эдак, да притихла. А хороша ведь, и этот цвет так ей к лицу, и эта сумочка на поясе... Тоже его подарок. Щеки запылали румянцем, и захотелось сбежать от самой себя.

— Ну, как это все принять, — прошептала Ро.

Осторожно открыла дверцу гардероба. Там висело еще одно платье, цвета весенней зелени. Плащ с капюшоном. Две пары туфель в цвет обоих платьев: этого и того.

— Невероятно.

Ро надеялась отдохнуть, спрятаться, а он тут — всюду! Топнула своим желтым тапком, взвизгнула и отправилась осматривать кабинет.

— Я... отработаю. Как-нибудь.

В кабинете обнаружилась огромная черная грифельная доска с мелком, бюро с шикарным стулом, обитым кожей, небольшая лаборатория. Пыльники с мебели Ро сняла и сложила в углу — он сам сказал, что это будет ее дом, в конце концов, императрица Исмея издала указ, это ее воля. Она даже сопротивлялась, как приличный человек.

Склянки, фиалы, перегонный аппарат, пиалы, ступы и пестики — лабораторный стол напоминал Тауроновский, только вот качество местных предметов оставило друида из Альпурхи далеко позади. Все же, дом принадлежал некогда королевскому дознавателю и зельевару... Значит, мать Фаррела варила зелья - вот откуда он все про них знает...

Одна стена — сплошь книжные шкафы, от пола до потолка. Отдернув занавеску, заменявшую пылевой чехол, и, к своему удивлению, не стряхнув не себя ни чуточки пыли, Ро ахнула: тут содержимое осталось на месте. Свитки, книги, закрытые на ключи и прикованные цепями, неподъемные. Корешки: «Флориография», «Жизнеописание царственного первооткрывателя чудесного источника Неррита Первого», «Секретная жизнь под пологом леса», «Этика и история»,.

Кресла. Шахматы! Кофейный столик! Окно в сад. Картина с мельницей на горе. Ро коснулась ее рукой, слегка сдвинув. Ах, вот и он — сейф. Ро подобрала ключ; отбрасывая входной и от двери в сад, это оказалось нетрудно. В сейфе обнаружились мешочки и письма. Ро ахнула, уронила ключи и отступила.

— Он... настолько мне доверяет?!.

Развязала ближайший мешочек: золото. На письме мелькнуло имя отправителя «Грир Вайд». Должно быть, его отец?.. Внезапный стыд залил все ее существо.

— Да чтоб он вообще сгинул из моей жизни!

Дрожащими руками Аврора Бореалис подобрала ключи с пола, захлопнула сейф, повернула ключ, повесила на место картину. Поспешно обратно накрыла все чехлами и побежала вниз, в кухоньку под лестницей.

Отдышавшись и влив в себя остатки пульфита прямо из котелка, Ро решила:

— Вот теперь напишу ему. Поблагодарю, но скажу, что это слишком... Или... что сказать?.. — она взъерошила волосы и заходила по маленькой комнате взад и вперед. Вышла в сад, под тень яблони и двух елей. Понюхала цветок шиповника. Аромат умопомрачительный.

— Отвергнуть — оно вообще правильно?.. Не будет ли это еще куда более черной неблагодарностью? Но надо остановить господина дознавателя в его заботе и подарках. И... поговорить. Ах, он ведь хотел поговорить... А я... Глупая, капризная Ро! Ты здесь — чужая, ты не можешь выбрыкивать что в голову взбредет! Решено. Больше игнорить господина дознавателя не просто нельзя, это уже неприлично. Кстати... как написать-то, на чем и чем?

Вспомнила стол-бюро в кабинете. Там вроде бы была чернильница. Твердым шагом поднялась по лестнице. На третьем этаже, судя по всему, находился чердак. Наверное, там детские вещи Фаррела и пылятся. Заглянула в сундукм — так и есть. Но она не станет копаться в них. Ей... стыдно перед ним и... что это за чувство такое? Трепетное, будто... благоговение или... влюбленность?

— Нет, нет, нет, — приложила Ро руки к сердцу, остановившись у двери кабинета. — Только этого не хватало! Никакой влюбленности, Зоряна, мы же договорились!

Зоряной ее называла мама, когда сердилась. Потому так же ее ругали Соция, Агора и Совесть за проступки.

— Я напишу ему, что... я благодарна. И что постараюсь восполнить все затраты. И что пусть он не переживает — я не стою его внимания... Я не сбегу и постараюсь вести себя примерно...

Ро стянула чехол со стола, отыскала чернильницу — не засохла. Вытащила перо, окунула... Это ведь так делается? Листки бумаги обнаружились в верхнем ящике стола.

Аврора едва коснулась листка и тут же задумалась — а как к нему обратиться? «Уважаемый»? «Дорогой»?.. И посадила кляксу.

— Ё!

Листок был скомкан и полетел на в сторону. На втором листке Ро решительно начертала: «Ваша светлость!».

Учтиво, без фамильярности и нейтрально. Так его все называют.

«Благодарю вас за вашу доброту».

На слове «вашу» перо начало царапать бумагу, и чернила выдохлись. Ро цокнула языком, вновь макнула перо в чернила, и «у» и «до» вышли ужасающе жирными.

— Кошмар! — воскликнула Аврора, всплеснув руками.

Каскад маленьких клякс упал на листок, бюро, и дощатый пол. Горе-писательница охнула, начала оттирать пальцами чернила со стола, потом упала на колени и продолжила свое дело на полу. Посмотрела на свои руки, да так и села.

— Это безнадежно, — вздохнула.

Вытерла руки о испорченный лист, как могла.

Встала, подошла к доске. Взяла мелок.

— Ладно. У нас есть загадка — Странник. Что мы о нем знаем?

Ро написала «Странник» и «ОК». От «ОК» пошли стрелки: советник Йорген, королева Исмея, дознаватель Вайд. Взяла Йоргена в кружок и чиркнула стрелочкой к Страннику.

Подперла подбородок.

— Итак, Йорген решает поддержать идею Странника. В чем идея Странника?.. «Свобода всем»? — Ро так и начертала рядом. — Любопытно... А насколько это правильно?

Подошла к окну и выглянула в сад. Ветви яблони дружелюбно тыкались прямо в стекло.

— По сути, свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого... Каждый ограничен физическими законами, моральными, личными принципами, возрастом, положением... — обнаружив, что пальцы для загибания закончились, Ро сказала вслух: — Местными законами. Ведь если каждый станет делать просто как ему удобно...

Воображение тут же нарисовало перегруженный перекресток мегаполиса, и всякое транспортное средство мчится, громко сигналя, не обращая внимания на светофоры, встречку и пешеходов. Авария за аварией, визг тормозов, крики раненых... Ро закрыла уши от воображаемого гвалта и затрясла головой.

— Без границ нам нельзя, мы обречены. Даже если они неудобны или еще что... Вон, разбиваться, прыгая в пропасть, тоже не станем, даже если хочется. А если сделаем — каюк. Хорошо, — она вернулась к доске и сложила руки на груди. — Конечно, каждое правило может иметь исключения. Это — уже человеческий фактор, верно? Эмоции против холодного устава логики. И, так как мы — люди, исключения тоже имеют право быть. Но правилами их делать нельзя ни за что...

Итак. ОК объединило прежде враждующие королевства и республики ради их же блага, по сути. И своего. В общем, королева Исмея по примеру погибших родителей пытается устроить взаимовыгодный симбиоз. И это... в целом — хорошо и правильно.

Ро стерла имена под «ОК» и вписала: Тополь, Мерчевиль, Буканбург, Вестланд. Поставила собирательную скобку и написала: «симбиоз».

— Конечно, они по-прежнему помнят старые ссоры и предубеждения, но ничто не делается быстро. Москва — вон — тоже не сразу строилась. Я такая же.

«Странник». Ро нахмурилась.

— Любые преобразования, особенно такие громкие, встречают всякий-разный отзыв публики. И что, если кто активен, силен, богат и — против? Тогда симбиозу крах, плану крах. Фаррел и Исмея от них просто избавляются, и где-то там это мудро, пожалуй.

Ро нарисовала крестики и человечков, взяла в круг и отправила стрелкой к «Тополю».

— Они попадают на некие рудники в Черном Тополе. В принципе... может, это и ничего. Они нарушили правило, установленное тем, кто имел право... Ведь союз с Вестландом заключали те, кто тоже имел право принимать такие решения, не так ли? Не подходит — садись на кораблик, и дорога через море Белого Шепота тебе открыта...

Ро нарисовала такой кораблик и потратила некоторое время, чтобы добиться хотя бы некоторого сходства с «Искателем Зари».

— Странник же не стал уплывать. Может, на рудниках был кто его знакомый... Друг... Возлюбленная?.. Ну, кто его знает... Решил освободить. Мда. И при этом — еще и украсть далекозор, который был залогом доверия держав друг к другу. Это, несомненно, плохо. Хотя мотивы могли быть и хорошими... Но что ему было делать?.. Ведь королева Исмея и Фаррел Вайд — фанатики своего дела, да? Еще, кажется, кому-то и голову отрубили? О, вот это уже совсем... а как иначе?..

Ро мотнула головой — она не чувствовала компетенции осуждать ту или иную сторону.

— В итоге Странник заручается поддержкой советника Йоргена, похоже, кого-то из Буканбурга, кто, подобно Барти, умеет пользоваться трактами — иначе как они шли через горы? Кстати — интересно, сколько времени прошло с побега до «Аузонии»?.. Ведь Фарр говорил, трактов много?.. В Мерчевиле тоже полно людей на стороне Странника, если верить Кастеллету. В Тополе, наверное, тоже, вряд ли бы иначе им удалось бежать...

Ро потерла подбородок и услышала, как бурчит желудок.

— Ох, поесть надо... Но... своими действиями Странник разваливал все, что сделала королева Исмея. И ОК грозила опасность, и вряд ли бы без войны обошлось. Потому он... неправ.

Ро перечеркнула имя «Странник» крестом.

— Это Кастеллет? Очень похоже... Но как он исчез с «Аузонии» и появился в Мерчевиле?.. Единственный способ это сделать — скрыться на «Искателе». Или... а если он вовсе не поплыл на «Аузонии»?... Нет, гиблое дело. Я ничего не знаю. Неправ, в общем.

— Но и королева ведь неправа, не так ли? Как можно людей отправлять на рудники и клеймить? Хотя это и лучше рабства, когда лишают воли, как пираты... Еще молодец. Да и какой у нее был выбор? Но принудительный труд — это плохо. А разве Вестланду живется не хорошо?.. И столько перспектив! А-а! Из этого круга нет выхода!

Аврора топнула ногой.

— И меня в это втянули, гады. Не буду я им помогать. Пусть сами играют в «кто прав, а кто виноват». Такие вещи решать может только кто-то, кто стоит несоизмеримо выше. Видящий, вот, например. Не я. Не Фарр, не Исмея, не Странник. Не... Кастеллет.

Ро бросила мелок и, безуспешно поискав тряпку, провела по записям рукавом, частично их стирая.

— Я отказываюсь в этом копаться, — объявила она доске. — А вот вопрос далекозора, компаса и миров... Оставляю открытым. Но сначала, как говорит Таурон, мне придется позаботиться о теле.

Ро хмыкнула, вышла из кабинета, спустилась вниз и остановилась перед входной дверью в нерешительности. Торги продолжились:

— Мне не за что купить еду.

— Но я могу взять золото из сейфа.

— Это будет воровство.

— Не будет. Он ведь не просто так дал ключ. И не приказал убрать содержимое, как из своей комнаты. Может, это вообще — для меня.

— Даже если — это слишком.

Ро покачала головой, вышла в сад, нарвала яблок. Раздула огонь из углей, в который превратилось то, что разожгла Тильда. Туда же в котел положила яблоки, накрыла крышкой и повесила над огнем.

— Возможно, получится как в печке. Запечь.

Она села за стол, уронила голову на руки и принялась ждать. Вспомнила, что так и не отправила благодарностей его светлости, но — Какадук охотится и еще не вернулся. А с охоты, как говорил сам Фарр, птицу не позовешь...

Вот и хорошо, она все равно не знает, что сказать. А просто «спасибо» — это не то.

Неким естественным образом Ро задремала.

Разбудил жесткий и болезненный тычок в макушку. Не самое приятное пробуждение. Ро дернулась и узрела прямо перед своим лицом довольно тупое выражение глаз Какадука. В клюве белый попугай держал браслет из крупной золотой цепочки.

Ро протерла глаза.

— Это ты меня клюнул?

И обиженно потерла голову. Какадук закивал тысячу раз, тыча цепочку. Ро вытянула ладонь. Птиц открыл клюв, передавая хозяйке добычу. Ро тяжело вздохнула и снова прикоснулась к макушке. Больно.

— Нельзя так, понятно?

Какадук пронзительно продекламировал нечто непереводимое, взмахнул крыльями и выпорхнул в сад через открытую дверь. Ро повела глазами, опустила браслет в сумку на поясе, но вдруг потянула носом и вспомнила про яблоки. Вскочила.

— И это — твой обед? — услышала она укоризненное, вместо того, чтобы увидеть котел над огнем.

Котла, кстати, не было. А в углу кухни стоял, опираясь о костыль и кухонную тумбу, его светлость Фаррел Вайд. Перед ним на столе на тарелках покоились печеные яблоки. Не подгорели.

Ро мотнула головой, зажмурилась. Проморгалась. Посмотрела еще раз. Не показалось. Его светлость еще и изволили ухмыляться.

— А ты тут что делаешь?

— Некорректный вопрос. Это мой дом как бы.

— Но ты живешь во дворце!

— А иногда прихожу сюда. Из сентиментальности.

Ро покрутила головой в который раз.

— Но тебе ведь Квилла сказала лежать! Неделю!

— У Тиль язык без костей. Впрочем, это не новость. — А потом Фаррел сурово сдвинул брови: — Я просил зайти перед уходом. Тильда уверяла, что тебе нужно побыть одной, и я смирился. Передал попугая через нее...

— Я назвала его Какадук, — сочла Ро необходимым сообщить.

Какадук тут же прилетел на порог, сложил крылья за спиной и наклонил голову вбок. Мол — звали? Ро засмеялась, а Фаррел рассердился:

— Так было сложно отправить весточку? Я же просил!

Ро оторопела.

— И ты... — обвела его взглядом.

Нога в гипсе по колено. Лицо бледное. Одеяние черное, как всегда. И рубашка белая, в тон лицу и гипсу. Сдвинула брови — да что из него за сумасшедший, а?.. Хотела спросить «поэтому приперся?», или даже более вежливое «пришел», но вырвалось:

— ...поэтому режим постельный нарушаешь?! Угробить себя хочешь?! И меня заодно. Я от вас скоро тик заработаю в придачу к прочим бедам! Как ни просыпаюсь, так кто-то тут отношеньки и дела мировые выяснять лезет! Чего тебе нужно, ваша светлость?

Настала очередь Фаррела Вайд растеряться. В попытке сделать шаг назад он, конечно, оступился о свой гипс и повис на костыле, болезненно охнув. Это и привело Ро в чувство. Она тут же подскочила и подставила плечо.

— Ох, прости... Ты, вообще-то, очень добр, а я... Слишком добр, между прочим! — сузила она глаза, уловив, что дознаватель разулыбался.

Ё-моё, он что, правда влюбился? Но ведь он вот, только этой ночью говорил королеве, что это невозможно, что она — просто юбка, фигура... в его личных шахматах. Лицо Авроры потемнело.

— Так это была ты вчера ночью? — застал Фаррел ее вопросом врасплох.

Ро хотела отступить и бросить его одного, но дознаватель своим плечом ее зажал в объятии и не пустил.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — буркнула Аврора, отворачиваясь.

— Я так и знал.

Дознаватель на то и дознаватель. Что ему тут скажешь. Ро тут же заявила:

— Я в ваши политические игрушки играть не буду.

— Так я и не прошу, даже наоборот. Хвалю и радуюсь. Но вот что прошу — что это за жизнь впроголодь, а? Я же тебе от сейфа ключ оставил. Там что, пусто?

«Значит, часть внутренних голосов была права».

— Как раз об этом я и хотела поговорить, — наконец Ро удалось вынырнуть из-под Вайдовского плеча и встать напротив, чтобы твердо посмотреть дознавателю в глаза. — Мы не в таких отношениях... в общем, мне все равно, в каких мы там отношениях, потому что сейчас ты, наверное, скажешь «ведь для всех ты моя фаворитка» или «так ты работаешь на империю», но!

Ро подняла палец, игнорируя, что Фаррел улыбается так, будто она тут ему детский лепет лепечет.

— Но это все — слишком! Я не могу брать от тебя деньги, платья, туфли, цветы... ну, цветы, теоретически, могу, но надо спрашивать хотя бы, согласна я или нет. От дома я бы тоже отказалась, потому что это... чересчур. Но мне больше некуда пойти. И я... — Ро запнулась, ибо потеряла нить своей торжественной речи.

Фаррел задумался. Или сделал вид, что задумался. Вздохнул, пожевал левую щеку. Посмотрел на яблоки, потом на заинтересованного Какадука на пороге. Потом на взволнованно застывшую Ро.

— Это для тебя правда такая проблема?

Ро сморгнула, не ожидая столь спокойной реакции.

— Кто твердил «мы должны стать партнерами»?

— Ну... это ж совсем про другое!

— Я твое предложение давным давно принял. Мы — партнеры до тех пор, пока не отыщем Странника, верно? Мой партнер нуждается в помощи, я могу ее оказать. Ради того, чтобы в будущем наше партнерство продолжалось. До сих пор тебя все устраивало, что теперь не так?

Ро закусила губу. Как перекрутил все ловко, а?.. Дознаватель негодяйский.

— Если ты считаешь, что это я сорвала твою ловушку ночью, то нет смысла задавать такой вопрос. Ты ведешь себя, как влюбленный мальчишка, а не как партнер и... игрок.

— Игрок?..

Ро отвела взгляд и сложила руки на груди.

— В шахматах ведь тоже есть фигуры. Я фигурой быть не собираюсь. Я... я предпочитаю играть.

Фаррел Вайд коротко рассмеялся. И серьезно вдруг сказал:

— То не хочешь играть в игрушки, то хочешь стать игроком.

— Это... не одно и то же.

— Так будь им, Заря. Но для этого тебе нужно твердо встать на ноги. И вот это, — он ткнул в яблоки пальцем, — неверный способ. Пошли, — Вайд поднял костыль.

— К-куда? — попятилась Ро. — Ты же вообще... ну... не ходишь.

— Тут за углом есть ресторанчик. Когда-то... — лицо Фаррела на миг приобрело мечтательное и даже ностальгическое выражение, — там подавали отличную лапшу. Тебя мама в детстве не учила, что надо есть жидкое?