Аврора. Заря сгорает дотла

Глава 28. О посиделках, картотеке Барристера Эйдана и теориях заговора

Вестланд, Стольный город, башня кудесницы Тильды. Поздний вечер двадцать второго белья.

— Ну, и я прыгнула в канал…

Но в стекло темного окна вдруг кто-то постучал. Ро так и подскочила на месте, и мгновенно испарился весь эффект цитрусового зелья.

Парочка заседала на освещенной парой кристаллов кухне, посередине стола — единственная тарелка с несколькими бутербродами из скудных запасов Тиль, в больших чашках — горячий чай. Ро вместо своего Бимсового рубища облачена в широкое домашнее платье Тильды, так кстати оставленное на спинке стула. И одеяло на плечах, как утешение для потерпевшей.

— Он… — прошептала она, вжимаясь в этот самый стул и мечтая провалиться в подвал.

Фарр, опираясь о столешницу, медленно поднялся.

— Поверь, он не стал бы стучать. К тому же, здесь второй этаж.

Мужчина дохромал до окна и отомкнул шпингалет. Белым вихрем в комнату ворвался попугай с обрывком старинной бумаги в клюве и почти свалился на стол перед хозяйкой.

— Какадук! — выдохнула Ро в смятении. И тут же с облегчением хлопнула себя по лбу и рассмеялась. — Я ведь отправила его охотиться.

Фаррел Вайд лишь покачал головой.

— Послал Видящий нареченную.

Аврора, вытаскивая из когтей ластящейся к ее волосам птицы бумажный комок, вздрогнула, сердце ухнуло подстреленной счастливой птицей, но внешне девушка лишь прищурилась с упреком:

— Не рановато ли такими словами бросаться, ваша темная светлость?

Фаррел пожал плечами.

— Тебе вообще спать пора.

— Ой, да ты вечно мне приказываешь, а я тебе не… Хм, карта… — озадачилась Аврора, развернув подарок Какадука. — Какие-то знаки…

— Какаду вечно приносят какую-то ерунду, — отмахнулся Фаррел и вернулся на свое место.

— Не скажи… — пробормотала Ро и едва ли не носом ткнулась в мятую карту. Обрывок, по чести говоря. — Тут написано «…d tu veux». Это ведь из девиза Блэквингов и Мерче. Ах, Фарр, это же… с маяка на краю земли!

Фаррел отобрал у Ро бумагу и хмуро засунул в рот остатки бутерброда. Едва не прожег кусок надписи мрачным взглядом.

— Веришь во что не попадя, Ро Бореалис.

Ро обиделась.

— Между прочим, есть слишком много доказательств тому, что это правда.

— Косвенных. Косвенных доказательств.

— Каких же косвенных!

— Никто не может доказать, что Мерчевиль и Буканбург были одним целым. А маяк на краю земли — это вообще легенда.

— Да какая… какая легенда! Сваль оттуда приплыл! Да и ты ведь сам верил!

— Я? Когда это?..

— А экспедиция на край света? А стекло для далекозора? «Спасти империю»?..

Она даже руками взмахнула бессильно. Левой, в большинстве своем. И ломтик соленого огурца упал на пол с бутерброда.

— Это не то же самое, — терпеливо возразил дознаватель. — Экспедиция нужна. Но не из-за маяка. А чтобы покорить новые земли. А артефакт… Буканбург ничего не заметил, поэтому остается в сокровищнице. Ро, ну как можно увидеть невидимое? Сама подумай!

— Но есть ведь карта… где моя записка? Вот та, кровавая?

Ро вскочила, едва не сгорая от ярости. Фарр же, наоборот, не вставая, совершенно спокойно сунул руку в нагрудный карман и, вытащив искомый предмет, протянул ей. Ни один мускул на его расслабленном лице не дрогнул. Аврора поспешно развернула карандашной картой кверху и ткнула дознавателю под нос.

Какадук тем временем спорхнул на пол клюнуть потерянный огурец. Больше из свойственного какаду любопытства.

— Вот это карта. К маяку.

— Которая была нацарапана на стене рухнувшей пещеры.

— А это?

«…d tu veux».

— Обрывок, принесенный птицей? Нет, Ро, я не то, чтобы тебе не верю. Но доказательств все равно нет. То, что это карта к маяку на краю света, как ты это называешь, тебе сказала морская сирена. Смысл существования которой — пожирать людей.

Ро насупилась.

— Так уж и смысл… А вот Кастеллет мне поверил.

— И запер как умалишенную.

— Это его брат, не Чак…

Ро снова прошила дрожь воспоминаний. Она хотела обхватить плечи, но Фарр положил ладонь на ее пальцы. Стало теплее. Немного.

— Мы разберемся, Ро, обещаю. Но лезть во что бы то ни было сломя голову — не наш метод.

— Не твой, ты хотел сказать.

— Не слишком это к лицу имперскому дознавателю, это да… Но и тебе, заря моя, такой навык пригодится. Да он у тебя и есть. Не слишком прокачан, но — есть.

Ро вздохнула. А может, он и прав. И она просто помешалась на том будто некий маяк решит местно-мировые проблемы. Ведь не решит. Кому нужна история и что она решает?

— Что ты собираешься сделать с Седриком?

— Вот ты пойдешь спать, и я загляну в картотеку. Когда найдутся письменные доказательства…

— Как это «загляну»?! Вместе заглянем, разумеется?

Фаррел вздохнул и, нагнувшись. отобрал у Какадука несчастный огурец.

— Ро, тебе стоит отдохнуть. И волноваться для тебя — лишнее…

В возмущении Аврора снова вскочила.

— Да как это так?! Ведь я эту тему раскопала, изучила, жизнью рискнула, а ты — «спать»?! Да ни за что!

Он посмеялся ее упрямству и сунул в рот последний бутерброд. К маринованным корнишонам прилагался добрый кусок овечьего сыра. Свел брови и посмотрел в никуда, не обращая внимания на звуки протеста.

— …то Седрик Джарлет пойдет под суд и распрощается с головой.

Ро побелела, проглотив сыр на пару с огурцом и хлебом враз.

— Снова… казнить?!

Лицо дознавателя не изменилось, когда он посмотрел на девушку в одеяле.

— Ро, я уже говорил тебе: закон есть закон, и он обязан быть суров.

Ро заходила взад и вперед. Ну, как ему объяснить?.. Как объяснить миру все то, что ты с рождения знаешь — правильно? А мир никак не может понять.

Но объяснять ты обязан. Особенно тем, кого ты… любишь, будем уж откровенны, что ли.

Обернулась решительно, и одеяло свалилось таки с плеч.

— Фарр, ну, ты посмотри… вся белиберда со Странником началась из-за той резни девятнадцать лет назад. Именно из-за того, что закон был суров. Я не знаю, что не понравилось Лукрецию… Но он хотел предотвратить создание империи любой ценой и сложил за это жизнь. И пусть ты казнишь Джарлета, даже… Кастеллета — пусть. Но их поддерживают многие. Таурон, разбойники в горах, да и Блэквинг вряд ли останется в стороне, если его зять сложит голову, пусть и после справедливого суда, капитан Барм со «Звезды Востока»… Нельзя так! Любая жестокость породит жестокость — это еще более суровый и непреложный закон, чем тот, о котором говоришь ты. Потому что это закон мироздания, а не человека, который сам по себе — лишь творение.

Фарр потер морщины на собственном лбу.

— Хм… если устранить того, кто разваливает империю, она развалится… Парадокс, но… звучит логично. И что же ты предлагаешь?

Ро закусила губу и уставилась на его пальцы, выбивающие дробь по столешнице. Сказать?.. Конечно, сказать! Когда, если не сейчас, раз уж это ночь посиделок и откровений, даже если и собственных. Она его любит — дожили! Надо же в таком себе признаться в столь неудобный момент. Да знаешь ли ты вообще, Ро, что значит любить?..

— Вообще-то, пока ничего… Но у меня есть идея. Была, точнее. Пока Кастеллет не перехватил лавку…

От неожиданно острого ощущения обиды на вероломство этого лиса, после того как они столько вместе пережили в той страшной пещере, у нее даже в носу засвербело и пришлось позорно всхлипнуть.

— Гад мерчевильский, не прощу ему никогда!

Фаррел усмехнулся ее вспышке и уточнил:

— И в чем заключалась идея?

Обиду сменило воодушевление. Ро подобрала одеяло и, завернувшись в него одним махом левой руки, плюхнулась обратно на стул. Безрезультатно пошарила ладонью по пустой тарелке в поисках очередного бутерброда, но — увы. Остался только упавший на пол огуречик, так и не покоренный упорным, но безуспешным какаду. Ро схватила корнишон указательным и большим пальцами и ожесточенно зажестикулировала:

— Смотри. Смерть Странника для народа будет лишь очередным запугиванием, очередной резней, и не вырастет ли из нее новой — неизвестно. Мы не знаем, сколько у них этих «личин» и активных приверженцев, кроме Седрика, Чарльза и Таурона. Что, если так: присматривать за ними, но без фанатизма. Пусть сами гадают, сказала я тебе правду или нет. Для народа на данный момент Странник пропал в море Белого Шепота. Можно даже эту идею как-то поддержать. А народ… их сердца на стороне якобы «справедливости», но что, если заставить их поверить… даже не заставить…, а показать, что это правда так — что справедливость у нас? В империи? Что сама по себе империя, сплоченность — это хорошо? Дать им надежду? В лавке продавать товары со всех королевств. Опера… пусть приезжают, сделаем скидку приезжим, в тавернах, например, бесплатный ночлег в ночь после представления? Чтобы люди… могли узнать друг друга, подружиться… Чтобы они поняли, что это правда стоит того? Еще… они ведь не путешествуют. А что, если организовать тур в море Духов? Знаешь, как оно прекрасно? Видел стелющийся туман и извержения вулканов по вечерам? И что, если провести пару дней там среднему жителю Стольного города вместо вот этих улиц и переулков, похожих на застенки? Да хоть и фестиваль королевы Мерче продублировать в Стольном... Фарр, есть столько способов!

Фаррел почесал подбородок и покачал головой.

— Эти все идеи ты взяла из… своего мира?

Ему, кажется, по-прежнему было трудно поверить.

— Наверно… Хотя, знаешь, у нас там тоже войны и разрозненность. Но… построить мир на страхе нельзя. А на любви — можно…

Ро смущенно притихла и случайно сунула огурец в рот. Фарр лишь поморщился, а она уже проглотила и продолжила, лишь бы только прервать скептичную пальцевую дробь по столу:

— И если мы потом все же поплывем на двадцать пятый мередиан… Не за звездной пылью, а за… доказательством, что когда-то ОК и так были одним целым…

Аврора с опаской покосилась на собеседника. Вайд барабанил пальцами по столу, уставившись туда, где ранее лежал кусок маринованного корнишона, и, кажется, заколебался в своем неверии в маяк на краю света.

— Вдруг тогда… Ну, ты понимаешь?

Фарр резко вынырнул из собственных дум, засмеялся и встал. Пригладил ее взъерошенные волосы.

— Мне нравится твой оптимизм, Ро. Не теряй его. Пусть я и не верю в то, что добро побеждает. Пусть весь мир не верит. Но ты — верь.

Почему она раньше не замечала, какие добрые искорки излучает его взгляд? Какая там темная светлость?.. Доброта спрятана в каждом, стоит только разбудить… Авроре казалось, что все ее существо растеклось овсянкой по стулу, и хотелось замурчать. Но из чувства протеста она лукаво прищурилась:

— Ты ведь согласен, что покорить море Белого Шепота будет полезно. Ты сам говорил — это важно для империи. А если мы одновременно совершим историческое открытие… Я не настаиваю, но — если… совсем случайно? И песка можно тогда собрать… Просто от нечего делать… И стеклышко для далекозора… И глянуть — ну, а вдруг…

— Да, — просто кивнул этот негодяй. — Пойду почитаю картотеку. Ты ведь все равно знаешь все, Ро. Да и после цитрусового зелья тянет на сон — разве нет?.. Иди спать.

Аврора зевнула. Ну как так получается, что он всюду прав?..

— Тиль говорила, они на друидском.

— Ничего страшного.

— Я немножко умею…

— А я не немножко. Не переживай.

Даже эффект зелья на мгновение ослаб.

— Ты?! Знаешь друидский?!

Фарр поднял бровь иронично.

— А почему бы мне и не знать? Дознавателям полагается некоторый уровень интеллигенции, знаешь ли. А ты думала, только Кастеллет способен научиться говорить с деревьями?

— Ну… даже Тильда не знает, а она как бы энциклопедия ходячая и прочее… Постой… ты и с деревьями говоришь?!

— Нет, с деревьями нет, — рассмеялся Фаррел. — Я, вообще, не уверен, что это возможно.

— А я бы хотела научиться… Когда дерево защитило меня от Беза… это было странно, знаешь… Ну, вот как?! Какое тут «невозможно», Фарр?! Я же сама видела!

— Мда… вот говорю — досталась же мне нареченная. Не то сирена, не то дитя леса, не то пришелица из другого мира… Не то заря.

— Ох, Фарр, ну что ты заладил про нареченную! — хотя Ро все равно зарделась. — Это уже не случайная оговорка!

— А кто сказал, что я оговорился?

-! А «нареченную» спросить? У вас так не принято в дражайшей империи ОК?

— А ты не хочешь ею быть? — поднял Фарр бровь.

— Если бы спросил — может, и захотела бы, а вот теперь…

Но все ее доводы закончились как всегда — когда он нагнулся через стол и поцеловал ее в губы. Совсем коротко. И совсем неожиданно. А потом добавил:

— Нареченной нарекает жизнь, Ро. Невеста — это решение, а нареченная — предназначение свыше, и кто мы, чтобы противиться тому, что давно решено?

Уснуть Ро не смогла. Сон морил не по-детски, но вот полноценно прийти… не смог. Она проваливалась в небытие на секунду, чтоб потом проснуться в поту от невнятного душного кошмара и таращиться в темноту с колотящимся в горле сердцем.

Пикси так и не материализовались, хотя с реальными ними можно было хотя бы разговаривать.

В конце концов Ро плюнула на все, размотала свою ларипетру, и та послушно блеснула фонариком, моментально вытащивший голову из-под крыла Какадук влез хозяйке на плечо (она, морщась, пересадила его на левое, здоровое), и отправилась искать библиотеку и Фаррела Вайда в ней. Протирая слипающиеся глаза и безуспешно унимая дрожь, безумно мечтая, чтоб тело унялось и можно было свалиться и заснуть.

Что за парадокс.

Обиталище Тиль Эйдан было похоже на свою хозяйку: полное разных разностей, хаоса цветов и книг в неожиданных местах, прикрепленных к стенам записок и карточек, а еще почему-то… домашних туфель. Ро с удовольствием влезла в первые же попавшиеся, и сразу уровень жизни подскочил кверху.

И бесконечные лестницы всюду. Добраться до библиотеки оказалось нетрудно. Достаточно было идти вперед, вверх и искать полосу света. Ро толкнула дверь и увидела в первую очередь «нареченного»: дознаватель сидел за массивным столом, пялился на разложенные педантично (совсем не по-Тильдиному) бумаги и выглядел растерянным. Поднял глаза на вошедшую Ро, заслонился ладонью от ударившего в лицо голубоватого света с ее кристалла на запястье.

— Не спится?

Аврора покачала головой и вошла. Замотала кристалл обратно и обхватила себя за плечи, пряча не проходящий озноб.

— Все в порядке… — соврала она беззаботно. — Но — что? Что ты вычитал?..

При чем тут кошмары и готовые материализоваться пикси, и побитое плечо, если… сейчас они совершенно точно узнают правду о Страннике и прочих беспорядках и смутах империи?

Фарр Вайд помассировал пальцами переносицу, отнял руку. И устало сообщил:

— Ты права — сын Лукреция Жан-Пьери и вправду женился на дочери Блэквинга и взял фамилию Джарлет. А его малолетний брат попал на рудники девятнадцать лет назад. И звали его Чак Жан-Пьери. Вот записи их школьных дел, которые оставил Эйдан, — и Фарр потряс первой стопкой бумаг. — Но если бы это было все. Здесь про причину нападения Жан-Пьери на Бассов — он не хотел, чтобы компас и далекозор не воссоединились.

— Да ты что!

Ро бросилась к столу. Но — увы — четкие ровные записи, кажущиеся идеальным французским, она разобрать не могла. Прочесть — на здоровье, понять — никак… Пальцы скользят, мозг кипит и — никакого результата.

— Расскажи, — потребовала девушка, взгромоздившись на стол — второго стула в библиотеке Тиль не наблюдалось.

Такая же захламленная, как и вся башня. Музей Тильда Эйдан собирается сделать — скажите, пожалуйста.

Неужели? Неужели ответы на все вопросы кто-то уже давно нашел, и они преспокойно все это время лежали вот тут в башне Тильды Эйдан?!. И именно чтобы скрыть ответы… Что в них такого опасного?.. Что Лукреций положил жизнь, чтобы никто не узнал о таинственном «tu peux venir»… А Звездочет был вынужден удрать?

Кажется, Фарр теперь не осуждает их. Ро перевела взгляд воспаленных глаз с бумаг на резко осунувшееся лицо дознавателя и вдруг поняла это смятенное молчание. Фарр засомневался в принципе в правомочности собственных действий и убеждений с самого начала. Во всем, ради чего жил. Думая, что защищает империю, не подставлял ли он ее тем самым под удар? Беспрекословно веря в предательство Лукреция Жан-Пьери — был ли прав? Преследуя его обиженных судьбой сыновей не становится ли преступником сам? Сердце Авроры защемило и она неожиданно провела ладонью по его щеке с проступившей щетиной. Со всей нежностью, на которую была способна.

— Управлять людьми — дело сложное. Даже собой… ой как непросто. Мне ли… — Ро неловко засмеялась, — не знать.

Он поймал ее взгляд. Своим. Растерянным донельзя. И самым человеческим из всех предыдущих. Когда люди не знают, что делать, они становятся самими собой. Они смотрят в твои глаза и отчаянно ищут поддержки. Потому что в себе у них таковой не осталось.

Будь благословен, если встретишься на их пути в тот момент и обнимешь. Аврора знала это не понаслышке. Она осторожно привлекла Фаррела Вайда в его черном костюме к себе и, похлопывая по спине, поглаживая по волосам, приговаривала:

— Все будет хорошо. Непременно. Мы разберемся. Вместе мы ведь… сила, правда?

И бормотала прочие глупости вроде тех, что он не так давно шептал ей в купальне. Мы можем стать кем-угодно, но в душе мы все равно дети, которые пугаются каждого шороха.

— Я буду рядом, Фарр. Я поддержу. Ты умный, ты найдешь решение.

Когда они уснули вот так в руках друг друга в единственном кресле башни Тильды Эйдан под побочным действием цитрусовых зелий Квиллы Мель… кто знает?

Сон приходит, когда исчезает беспокойство. А от беспокойств могут исцелить объятия.

____________________

Ро проснулась от того, что ее куда-то укладывали. Тут же задрожала, взбрыкнула всеми конечностями, попыталась защититься, выставила запястье вперед…

— Заря, спокойно! Это всего лишь я.

Всего лишь Фарр. Пытался уложить на диванчике у стены. Утро. Библиотека Тиль. Горит и потрескивает камин. Аврора села и смущенно попыталась оправдаться:

— Мне привиделся медведь. Или Джарлет.

И ее передернуло, но девушка побыстрее уточнила:

— Так мы его пока не трогаем?

Фаррел покачал взъерошенной головой. В запыленное окно тыкался утренний ласковый луч, и лицо дознавателя было таким сонным и опухшим ото сна, таким домашним, что хотелось рассмеяться.

— Не трогаем. Но приглядываем. Пусть братцы Жан-Пьери сами ломают голову и дрожат. Мы ничего не знаем — договорились?

Внутри расцвело что-то. Имперский дознаватель наконец вспомнил, что не всегда с идеалами надо жестоко расправляться. Подмигнул лукаво. Пусть и устало как-то.

Ро весело кивнула.

— Как спала? — заботливо поинтересовался дознаватель, возвращаясь к столу и собирая вчерашние бумаги.

— Крепко…

Ро быстро перетекла к нему и, доверчиво прильнув к его правому боку, коснулась бумаг.

— Ты обещал рассказать.

Фарр мягко отстранил ее руку и продолжил складывать друидские записи в папку.

— Не обещал, между прочим. Сейчас пойдем позавтракать и вернуть твою лавку.

— Ах да! — встрепенулась Аврора. — Ведь сегодня двадцать третье, у меня будет большой день, и я не могу отдать его Чаку. — Но ты… расскажешь, правда? Я ведь имею право знать. Можешь позже, если это так важно, когда Тиль вернется, ей тоже будет интересно послушать…

Но дознаватель покачал головой.

— Ро, не обессудь.

Взял папку, пошел и… бросил в камин. Ро ахнула и метнулась следом, но Вайд успел ее перехватить, пусть и нежно, но… Бумагу пожирало пламя, оставляя уродливые седые шрамы на папке, съедая дюйм за дюймом, а Ро смотрела. Там лежал секрет, что принес ее сюда… Такой ее личный секрет, которого так и не узнать… Секрет дороги в ее мир и столького всего прочего. Она всегда жила для чего-то большого, великого, большего, чем она сама, чем вот это все… Глаза затуманили слезы обиды на него и жизнь.

— Фарр!

— Спокойно, — прошептал он на ухо, прижимая ее к себе так безмятежно. Будто только милые лучи в запыленных окнах утра имели значение.

Будто она ему — нареченная!

Ро топнула ногой, лягнулась по его перелому. Фаррел зашипел от неожиданности и отпустил. Аврора подбежала к камину, простирала руки, цокала языком, металась туда и назад, но даже если бы она решилась сунуться в огонь, все равно было поздно. Записи Барристера Эйдана сгорели дотла. Повернулась к Фаррелу, что был вынужден присесть на краешек стола и массировать лодыжку с болезненной миной.

— Ведь там были доказательства насчет братьев Жан-Пьери!

Дрожала в порыве обличения. Вайд пожал плечами.

— И что? Я же сказал, что не стану их трогать. Да ты и не хотела.

И ведь холоден как ледышка и насмешлив как макака. От того внутренности Ро заклокотали еще яростнее.

— Там был такой пласт знаний! А ты… спалил все!

— Это опасное знание. Оно может уничтожить наш мир. Потому ему и дорога только в топку.

— Да как знание может уничтожить мир?!

И потом подумала — может, вообще-то. История полна примеров. Но… Топнула ногой в бессилии и сжала кулаки, надеясь не разрыдаться позорно.

— Ро, там про все — про сирен, про маяк, про друидов, про зелья.

Впилась ногтями в ладони еще сильнее и закусила губу. И этого больше ничего нет, и снова все надо собирать по крупицам!

— Ты же в них не веришь, — фыркнула она, отворачиваясь.

Огонь уже полностью проглотил папку. Упрямая слеза таки скользнула горячей дорожкой по щеке.

— Не верю. Но из-за одного этого знания погибло уже слишком много людей. И те, что верили, и те, что нет. Оно само по себе — будоражит умы. Посмотри хотя бы на себя!

Аврора гневно обернулась.

— Ты на что намекаешь?!

— На то, что тебе стоит успокоиться, Ро. Я — дознаватель империи. Я в первую очередь защищаю благоденствие ее подданных.

Ро повела глазами. Что за сноб. Ха!

— И как ты защитишь, если даже не знаешь, в чем заключается опасность?

— Так я и знаю, — мягко улыбнулся Фаррел. — Просто не скажу.

— Но…

— И не спорь.

Грудь Авроры бурно вздымалась.

— Знаешь, — обвинительно выставила она палец, — в чем твоя беда? Ты думаешь, что ты умнее всех, Фарр. А ты не умнее. Да, ты умный, но не умнее. Потому что так не бывает. «Не спорь»?.. Меня, может, ты и заткнешь, но прогресс остановить нельзя. Все равно кто-то докопается, все равно, если что-то есть — этого не скроешь, даже будь у тебя самые лучшие намерения! Звездочет нашел, найдут и другие. Лучше явление изучить, найти решение, чем спрятать и трястись… Лукрецию — вон — эта защита стоила жизни, король и королева, да и ваши с Тиль родители — все равно погибли, как он ни старался, он не уберег… А если бы сказал, если бы предупредил…

Фаррел стиснул зубы. Возможно, она пошла не в ту степь. Но… остановиться уже нельзя.

— Мне жаль, это больно… Но ведь это правда. Сейчас права я, полный ноль в политике, друид и сирена. Пришелица из другого мира. Блин!.. Я нигде никогда не стану своей, как ни старайся, и теперь у меня даже нет возможности вернуться туда, откуда пришла! Никто не спрашивает. Мое мнение вообще не считается? Мог хотя бы посоветоваться перед тем, как палить последний ключ?

Ро и не заметила, как впала в истерику. Наверное, она из нее и не выпадала. И эта неуверенность в чем-либо, в том, истерика это или правда вопль истины, только усилила ощущение безнадежности.

— А ты хочешь вернуться?

Голос Фарра звучал глухо и мрачно.

— Не знаю. Я хочу выбор. Я хочу свободу. А вы даже это у меня отбираете.

Ро ответила ему в тон — тихо, без света в тоннеле.

— Я ухожу.

— Куда это?

— Верну себе лавку сама. Незачем тебе там ошиваться. С Кастеллетом ли я не справлюсь. А ты… не разваливай наше прикрытие, будто ты не в курсе. Пока.

— Джарлета ты уже не боишься?

— Уже нет. К тому же, он знает, что карта к двадцать пятому мередиану у меня в голове. И не знает, что еще и в кармане. Джарлет меня не тронет.

— Его отец не хотел, чтобы кто-то нашел двадцать пятый мередиан. Или даже стал искать.

— Ну, он-то этого не знает.

— И, Ро… прости, но карты у тебя больше нет.

Аврора ахнула и хватилась карманов. Побагровела, сжимая кулаки. Кто бы сомневался в нашем бравом дознавателе. Все решил, нашел, разобрался. И что думают другие — туман войны. Да с такой политикой Вестланд и малышка Ис заранее обречены!

— Ведь я добывала ее с риском для жизни!

— Оставить ее — еще больший риск.

— Я… я скажу Джарлету, что… я на его стороне, вот!

И Ро бросилась прочь из библиотеки.

— Ро! Постой! Не смей…

— Даже не говори мне, что я должна сметь, а чего не должна!

Слезы брызнули на щеки. Размазывая, девушка летела вниз по винтовым лестницам через ступеньку, рискуя размазаться в стену и лепешку. Ну вот как… как так могло снова случиться?..

Плечо ломило-болело — ужас. Но со вчера никакого сравнения. Нет, не быть им вместе… И как же сердце разрывается… Вот чтоб он сгорел, пень проклятый! Какие нареченные, когда тут… им настолько не по пути?..

Они будут ссориться всегда, из раза в раз. Этого не исправить. Ро хлюпнула носом и выскочила на улицу.