Аврора. Заря сгорает дотла

Глава 22. Об ариях черных сердец, одиноком эдельвейсе и пользе спортивной подготовки

Обрыв над деревней Бубильон, Черный Тополь. Двадцать второе белья.

Ах, Ро, ну пожалуйста, не плачь... Успокойся — ты ведь такая молодец! Смотри сколько всего ты сегодня сделала! И не только сегодня. И торговлю наладила, и сколько удалось узнать по делу рудника, двадцать пятого мередиана и мировых несчастий... Ну, да — ты стоишь где-то на куличиках непонятно у кого (но явно не у Видящего), рядом с тобой гориллоподобный разбойник, член тайной преступной организации, который к тому же еще и умер девятнадцать лет назад, но что с того?.. Ничего в этом невероятного ведь нет, правда?

Потому что попасть сюда вместо Лампедузы было еще более невероятно, но ты же справилась? И справилась блестяще!..

Ну, милая... Давай — вдох, выдох... Все будет хорошо, все запутанное можно распутать, ты в этом такой мастер! Что я просто восхищаюсь... На крайний случай — обрезать и пойти дальше.

Я — это кто? И кто ты?..

Кем бы мы ни были — хорошо, что мы не в море Белого Шепота...

Ро, схватившаяся за живот и согнувшаяся в три погибели, сконцентрировала взгляд на желтых тапочках. Под носками угадываются пальцы... Пошевелить. Есть контакт. Стопы чувствуют каждый камушек, земля теплая, солнце палит сумасшедшим образом, хотя еще только весна, без прищура на мир не посмотреть... Но воздух холодный и свежий, и это такой странный контраст света и температур.

Вот и все. Уже полегчало. Легчает всегда. Ты просто умница... Все будет хорошо.

Девушка повернула лицо к разбойнику, так и не разогнувшись до конца — живот прихватило резкой болью. У разбойника на шершавом лице застыли замешательство, паника и ужас.

Ну вот — так всегда. Другие паникуют, завидев, во что тебя превращает паническая атака. И паникуют куда больше, чем ты сам. Или они просто куда менее стрессоустойчивые. И потом их еще утешай. Ро стиснула зубы. Несправедливо.

— Нам... далеко идти? До убежища барда Сваля?

Осторожно попыталась выпрямиться. Предупредительно стрельнуло в районе кишечника, но пережить можно. Осторожно перевела дух, игнорируя крик пикси «ты завалила все!».

Разбойник с трудом разлепил губы.

— Что... это с вами было?...

Ро легкомысленно махнула рукой, будто это ничего страшного, хотя до сих пор, кажется, легкие меньше наперстка. И стыд накрывает с головой. За то, что спалилась в пень.

— Такой особый припадок друидов.

— У друидов бывают припадки?!.

— Да, если они при этом наполовину сирены, — раздраженно отрезала Ро, изобразив ледяную усмешку. — Не оставите меня ненадолго? Будьте так добры.

Разбойник потоптался смущенно на месте. Он никак не мог понять, на какого рода особу ему не повезло натолкнуться сегодня. Ее надо схватить? С почестями принять, пока не придет Шарк? Бояться? Боготворить? Или обчистить карманы?..

И говорить "ты" или "вы"? Даже если она в обращениях путается.

В общем , он не тронулся с места.

— Иначе вам придется слушать, как я пою, — предупредила Аврора вкупе с мрачным взглядом исподлобья. — А петь я буду громко. Очень.

Расширять обратно легкие. И выбрасывать в космос страх пополам с отчаянием. Земле они не нужны, а космос переживет.

— Пе-петь? — пробормотал пораженно бедняга разбойник.

Ро отошла на самый край. Посмотрела на Бубильон. Услышат? Плевать. Сейчас плевать на все, и если случится конец света — так это именно то, что нужно.

— Соция, я пью за тебя, — отсалютовала Ро горизонту с самой что ни на есть широкой улыбкой.

Поставила ладошки рупором и распела свое первое тройное "а" с уровня глубокого контральто, затем второе на два тона выше, и так дальше: все ближе к сопрано, все громче, через меццо, пока душа не вылетела за горизонт вместе с остатками ужаса.

А разогревшись, с чувством исполнила арию обиженной Карабос, пусть эта роль и принадлежала Виннифреде из трактира. Но Аврору, по чести говоря, всегда привлекали трагедии черных сердец, потому что у любой черноты есть причина. Черные сердца страдают больше всех на свете, именно они полны настоящей трагедии — потому что эта самая причина разбила их наголову, вынудила сдаться и теперь они — пленники мрака глубокой пучины. У любого другого еще есть надежда, ведь есть тепло, есть искра, есть свет. Но на что надеяться черному сердцу? Таков закон мироздания. Не убережешь тепла и света внутри — и на месте души сияет дыра. Все просто.

И неизбежно, потому что в мире людей никогда, никогда не бывает так, чтобы человек ни минутки в своей жизни не почернел сердцем будто бы совершенно насквозь и не испытал того, что Карабос, того, что Аврора сейчас, того, что пришлось услышать Бубильону и разбойнику:

Скоро луна истлеетИ прочь помчат ветра.Да, человек стареет,Но его душа всегда жива. Пусть звезды сияют с дрожью -Меня не напугаешь, смерть!.В сердце — лишь лед и горечь.Я соколом вхожу в пике.*

Гаррик Тенор все же — талант. Ро быстрым вальсом вместе с движениями прогнала легкую и наивную песенку Спящей красавицы об ожидании "начала настоящей жизни", мюзикловый дуэт с Карабос на два голоса и... выдохнула. Стены в Бубильоне не обвалились, значит, жить можно. Обернулась к совершенно раздавленному и прибитому разбойнику, зажавшему уши ладонями.

— Это называется опера. Можем идти.

Ей было до жути неловко, что он видел ее такой... ненормальной, но лучше, что это был недалекий «мертвый» бандит, чем кто-нибудь, с кем она собиралась иметь еще дело. Например, Фаррел или Тильда. Или — о! — королева Исмея, с которой у них как-то с самого начала не сложилось. Это упущение еще надо исправить...

После всех представлений разбойник присмирел окончательно.

— Здесь недалеко... Идем.

Аврора сделала шаг, все еще не уверенная, что она существует здесь и сейчас, душа будто болталась между небом и землей, но все же остановилась, вспомнив некоторую земную подробность:

— А... моя лошадь?

— Никто не тронет. Ты ведь под защитой Странника, Аврора Бореалис.

Надо же... Даже Странник взял ее под защиту. Все, кто не попадя, берут. Тогда почему она будто стоит на вершине мира, совершенно одна, открытая всем ветрам, безуспешная в своем одиноком сражении? Их жгучие удары не прекращаются, а она вот-вот упадет на колени, и никто не придет спасти и найти... Будто никто, кто взял под защиту, сделать этого не в силах, каждый стоит у подножия и только может наблюдать... Или ждать, что это она станет их спасать.

Потому что... как там было... она «идет дорогой добра за звездой долга?».. И кто же поймет эту ее дорогу и посмотрит на ту же звезду? Если бы Фаррел только... Нет, нет!

Аврора замотала головой и принялась усиленно глазеть вокруг. Вот снова жасмин, усыпанный бесчисленными белыми звездами с пушистыми золотыми серединками, от которых кончик носа становится вмиг желтым. Вот ослепительное небо. Вот спина и подранная рубаха ее невольного проводника, припадающего на правую ногу. Вот лесная опушка с березами в зеленых мягких сережках, и от их светлых стволов мир сразу кажется наряднее, и эта молодая трава под ногами... Шелковится по щиколоткам, и вот из-под ног порхнула бабочка-королек...

Разбойник свернул в лес, на покрытый прошлогодней листвой склон, совершенно не имеющий тропок. Скользя по компосту из листьев, веток и рыхлой земли пополам с песком, мужчина довольно легко лез вверх. А вот Ро срывалась, пользовалась помощью любого куста и все равно выдохлась.

Когда они вылезли наверх, где резко снова стало видно небо, безжалостно горячий белый диск солнца и горизонт, Ро могла лишь опираться о собственные колени, тяжело дыша. И тогда она увидела его.

Покосившийся, полуразвалившийся домик из уже хорошо знакомого блестящего камня, с соломенной некогда крышей, от которой теперь не осталось почти ничего, кроме прогнивших балок. И обрыв, на краю которого легко колебался, совершенно точно, одинокий и гордый эдельвейс. "Снежный цветок".

В носу защипало. Так ярко Ро увидела в нем себя.

— Вот, — грубоватым жестом представил цель путешествия разбойник.

Ро вытерла краешки глаз рукавом, шмыгнула носом и побрела к руинам, когда-то бывшим убежищем горного барда со странным именем Сваль. Совсем недалеко что-то шумело, будто горная река.

— А кто такой был Сваль? — спросила она, лишь бы что-то спросить, лишь бы не смотреть на эдельвейс.

Чем ближе она подходила, тем отчетливее слышала, как шумит водопад.

— Говорят, бард такой, — пожал плечами провожатый. — Но он жил тысячу лет назад.

— Тысячу?

Проводник Ро в который раз смутился.

— Ну... Так говорят в деревнях.

— А ты и в деревнях прямо был?

— Конечно. Жить ведь надо.

— А они знают, что ты в розыске?

— Ты забываешь — я умер.

И не поспоришь. С мертвым-то.

Но если Сваль знал дорогу к двадцать пятому мередиану, тогда он не мог не знать про трубу, про компас, про пространство и миры. Про то, что ОК когда-то были одним целым. И — возможно — о том, что за морем Белого Шепота.

Деревья должны знать... Но скажет ли Таурон, даже если ОНИ скажут ему?..

Аврора опасливо заглянула в зияющий черной дырой дверной проем. Внутри — только мыши, нечистоты, насекомые и пресмыкающиеся. Спросила разбойника:

— Ты бывал внутри?.. — желтый тапочек нерешительно замер у порога.

Там вообще не пол, а какая-то каша. Ро вернула ногу назад в мягкую траву.

— Ну... давно. Сразу после. Но ты видишь — теперь тут жить невозможно.

— Там остались какие-то вещи Сваля?

Разбойник выпучил глаза.

— Да ведь каждому известно, что ни одна вещь тысячу лет не живет!

И тут же поправился:

— Если ее не спрятать как следует.

«Если не спрятать как следует». А ведь... Сваль и спрятал. Пещера. «Мой дядя спускался к водопаду по отвесному обрыву».

Ро сглотнула и вспомнила. Она ведь не умеет по канату...

Бочком приблизилась к обрыву, туда, где цвел одинокий эдельвейс. И увидела... за камнем еще два цветка. Ты никогда не один. Нужно просто оглянуться вокруг... И сражаться одному не придется. Девушка опустилась на корточки и, протянув руку к маленькой да удаленькой белой звезде, нежно коснулась ее победоносно поднятых тычинок. Прикрыла глаза, шепнув «спасибо» и сдержав поток тихих слез там, где им полагается храниться в ожидании более благоприятных обстоятельств.

Встала на четвереньки и выглянула. Сердце мигом ухнуло в желудок: скала клокотала под прикосновением ладоней, срывалась вниз под прямым углом и немного погодя прямо из камня на волю вырывался пенной струей длинный как шея жирафа водопад; он бесновался едва ли не белым шепотом моря и ниспадал в озеро небольшой долины, похожей на зеленый полукруг там, бесконечно далеко внизу. Из озера брал начало весело петляющий ручей, который, должно быть, и становился рекой, что бежит вдоль дороги в Стольный от подножия Альпурхи.

Разве что буканбургская люлька поможет, но и это дело даже вспоминать... Паралич хватает волю в охапку. А если люлька отпадет?..

И — тем не менее — выбора у нее нет.

— У тебя... есть веревка? — спросила Ро у разбойника, не в силах оторвать взгляд от завораживающего буйства и мощи обыкновенной воды.

Бросающейся вниз головой с отвесной скалы.

— А ты точно сможешь спуститься?

Ро едва не свалилась, уловив в тоне ответа тонну неожиданно чистого хамства. Обернулась, едва сдерживая резко нахлынувший гнев. И увидела...

Она бы упала в водопад. Если бы ее не схватил за руку Чарльз Кастеллет и не дернул на себя.

*Перевод отрывка песни Falcon in the Dive из бродвейского мюзикла The Scarlet Pimpernel.

____________

— Чарльз?.. — она впервые назвала его по имени самостоятельно, без напоминаний, требований и просьб.

Обнаруживая себя в абсолютно неуместных объятиях этого лже-эрла. И вспыхнула, разгневалась, испугалась, оттолкнула:

— Пусти!

Кастеллет слегка повернулся на каблуках, привлек к себе пальцы ее правой руки, легко коснулся губами костяшек и уже после отпустил. Она предсказуемо свалилась в траву в сторону, противоположную обрыву. И уже оттуда воскликнула, глядя на обидчика-спасителя снизу вверх:

— Разве ты не целуешь дверь моей лавки?

— Предпочел твои ручки, — усмехнулся Кастеллет и пригласительно протянул ладонь.

Ро расхохоталась, запрокидывая голову. Впрочем, справедливости ради — истерически.

— Скажи мне, Кастеллет, я уже давно сошла с ума, правда? Не только сейчас? Да — или мне называть тебя Шарком?

Чарльз Кастеллет вопросительно поднял брови. Оглянулся на безымянного разбойника, который пока никуда не делся. Тот развел руками и ответил на повисший в воздухе вопрос.

— По-моему, не только сейчас. Сошла.

Кастеллет посмотрел обратно на Ро. Девушка свела брови и с трудом поднялась, опираясь по привычке последнего часа на колени. Водопад гремел внизу так же, как минуту назад.

— Так значит — Шарк. Странник. Приятно познакомиться. Я так и знала!

И только теперь протянула руку. На сей раз весело расхохотался Кастеллет. И спрятал руки за спину.

— Ты думаешь, раз я тебя обманул письмом, то я — Странник?

Аврора покачала головой и вернула лицу невозмутимость. Сложила на груди не пригодившиеся руки.

— Нет, к тому же, я до сих пор не понимаю, как ты нашел меня и добрался так быстро. Но у тебя есть сокол, а птиц дрессируют только в Вестланде в течение последних пяти лет. Ты пьешь чай из топольского калебаса. Ты купил титул эрла незадолго до восьмого изъяра. Я считаю, что...

Кастеллет вдруг совершенно беззастенчиво положил ей палец на губы и произнес:

— Нет. Мне жаль, милая Ро, но ты ошиблась. В Стольный я прибыл вчера.

Ро яростно мотнула головой, сбрасывая руку липового эрла со своего лица.

— Так быстро! Значит, ехал трактом Буканбурга. Им же пользовался Странник. А вот простым мерчевильцам туда вход заказан.

— Что ж - я не простой мерчевилец. Твое письмо нашло меня в Буканбурге. Седрик Джарлет как раз отправлялся в Вестланд, а плыли мы из Мерчевиля вместе и подружились. Он поехал трактом, и я, следовательно, напросился в попутчики.

— Так как спешил из-за названия моей лавки! — обличительно вытянула Ро палец, едва не уткнувшись им Чарльзу в грудь.

— На друидском которое? Название очень не выигрышное. Длинное, и никто не знает его значения.

Аврора хмыкнула. «Я не я и кобыла не моя».

— Ты знал Барристера Эйдана?

— Ро, что за допрос? Ты теперь в штате Фаррела? Впрочем, ты живешь в его доме, да и поговаривают всякое, а значит...

Кастеллет огладил подбородок задумчиво и умолк.

— Ничего это не значит, а что и значит — не твое дело, — мгновенно вспыхнула Ро. — К твоему сведению, я против Странника. Всех. Странников.

Разбойник поднял было дубинку. Кастеллет остановил его, повелительно вскинув ладонь. Ро подняла брови и кивнула на этот жест.

— И поэтому разбойник из слуг Лукреция слушается тебя. Потому что ты — Шарк.

Она даже ногой топнула. Вот надо так врать и не краснеть?..

— Шарк — это друидский, я полагаю, вариант имени «Чарльз», — проговорил Кастеллет. — Я люблю древние языки, но не до такой степени. Современное «Чарльз» нравится мне больше — прости.

— Его не зовут Шарк, — добавил разбойник для тех, кто не понял.

Водопад шумел и шумел. Выключите кто-нибудь этот белый шум, она уже ничего не соображает! И солнце. Выключите солнце. Разве ж можно, чтоб было столько света! Ро прошлась от обрыва к руинам бардского убежища и обратно.

— Они называют меня Чак, — поморщившись, признался Кастеллет.

Если он, конечно, вообще когда-то был Кастеллетом. Аврора собралась с духом и продолжила допрос в духе "штата Фаррела":

— И откуда вы знакомы?

— Ты хочешь признания? Вот тебе признание: да, я купил титул. До тех пор я жил и промышлял вот здесь, — топнул «Чак» ногой по камушкам под ковром из молодой травы.

Аврора шумно вздохнула. И зашла с другой стороны.

— Но я тебе никогда не прощу того, что ты бросил на «Аузонии» гребцов, — заявила она, складывая руки на груди. — И Йоргена. Все же, без него у тебя ничего бы не вышло.

Разбойник открыл было рот, но Чарльз-Чак опять запретил ему говорить. И пятидесятилетний дядька его послушался.

— Найти тебя было просто. Фаррел отправил своих буканбургских тАйников тебе навстречу. Но я... хочешь еще одну тайну, Ро? Я ведь жил здесь. Я подсматривал за друидами. Я спросил у деревьев, где ты.

— И они тебе ответили, — скептично хмыкнула Аврора.

— Они всегда отвечают, — отозвался Кастеллет с фанатизмом настоящего друида.

Ладно, это мы еще проверим, бывает ли такое, чтобы кто левый стал друидом. Обидно даже.

— И зачем тебе было искать меня?

— Потому что я слышал, что ты в Альпурхе не только ради торговли. И ты направила свою повозку со всем, что у тебя есть, в горы только ради чего-то действительно важного. Мне было любопытно, что же это. Сначала я не поверил — убежище Сваля? Ведь там все давно прогнило.

— Чисто из туристических целей. Для общего развития, — развела Ро руками. - Посмотреть на достопримечательность, знаешь. Я уже возвращаюсь.

— Не ври, ты ведь хотела спуститься вниз. Что там?

Аврора провела ладонью по лицу устало.

— Чарльз, ты снова пользуешься моментом.

— Я уже говорил тебе...

— Что жизнь состоит из того, чтобы пользоваться моментами. Я помню. Последний вопрос.

— Слушаю, милый партнер. Но отвечу только если позволишь поцеловать тебе руку.

Аврора спрятала вышеназванные конечности за спину.

— Что за мания такая! Нет. И, вообще, ты уже это сделал.

— Тогда и ответа не будет.

— Почему ты приказал капитану Барму украсть далекозор, когда посадил меня на "Звезду Востока"?

Кастеллет, кажется, удивился.

— Так он...

— В сокровищнице, как ему и положено, — с торжеством сообщила Ро.

Пораженный Чарльз хлопнул себя по лбу.

— И Сваль! Далекозор, компас и все легенды Тополей... Там, внизу, дорога к тому самому маяку, Ро?

Он внезапно схватил девушку за плечи и затряс, растеряв весь свой хитрый и скользкий лоск.

— Если ты узнаешь ответ, ты украдешь далекозор снова?

— Из сокровищницы? — прищурился Кастеллет. — Задачка амбициозная... И зачем это мне?

— А зачем ты хотел его получить там, в Мерчевиле? И почему не отнял у меня сам? Было бы вернее.

— Потому что в Мерчевиле я был эрлом, а эрлы должны быть галантны по отношению к дамам. А украсть... из профессионального азарта. Я ведь вор, Ро.

— Ври больше.

— Ворам врать к лицу. Так мы идем?

— Куда?

— У меня есть веревка - видишь? Спускаемся?

Кастеллет сбросил моток довольно широкого каната с плеча и начал искать, к чему привязать. Он все равно узнает. И спустится сам, если она откажется. Но... открыть тайну двадцать пятого мередиана — это не развалить империю. А, возможно, даже наоборот. Поплыть туда, ДОплыть, найти маяк... Это время, это бесконечно долго. А найдя его... возможно, он поймет, что не стоит...

А если она ошиблась, и он и вправду вовсе не Странник?.. А действительно лишь разбойник с гор, решивший выбиться в люди?

Тогда не беда, если он узнает про карту в пещере. Единственное... Аврора несмело дернула Чака за рукав.

— Если хочешь молчать о том, кто ты — молчи... Только скажи: Фаррелу ничего не угрожает? Его... не планируют убить?

Он там. сидит в своей башне со сломанной ногой, совсем один, совсем не подозревая, что, возможно, Седрик и Барт... Вот, Седрик и Чак сдружились. Подозрительно! Почему именно теперь?..

Кастеллет вместо ответа пропустил вокруг ее талии веревку и обвязал хитрым морским узлом. Аврора окаменела от подобной наглости - без ее согласия?.. Прикасаться в ней?.. Чак пояснил этот фамильярный жест иронично:

— У тебя, я слышал, со спортивной подготовкой дела так себе. Так что я спущусь первым по канату. А потом Без спустит тебя на веревке, а ты будешь за канат только держаться. Внизу я тебя приму. Видишь - все честно.

— Без?

— Его полная кличка — Безымянный, но это слишком длинно, — подмигнул Кастеллет и усовестился: — Ро, я не люблю эту главную имперскую ищейку, но не настолько, чтобы убить. Я вообще теперь даже в крайних случаях не убиваю.

Аврора насупилась. Кастеллет рассмеялся и внезапно расцеловал ее в обе щеки. Ростом, как и Фаррел, он вымахал неплохо, так что для этого дела (пусть Ро и считала себя небоскребом) ему пришлось наклониться.

— Ну, не дуйся, — и любовно потрепал ее по этой самой щеке.

— Ты знаешь, — размеренно проговорила Ро, глядя в пустоту, — а я как раз сейчас в таком состоянии, что крайний случай. И я не эрл.

Кастеллет не понял и наклонил голову вбок подобно Какадуку.

— Могу убить, — пояснила Ро сквозь зубы. — Лезь уже, а потом Без спустит меня к тебе. И чтоб без фокусов! Да — там карта к маяку на краю света.

Несмотря на раздражение, усталость, страх и тревогу, где-то внутри плясал неуемный червячок, вопя радостно: приключение! И мурашки бегали вдоль позвонка, как бешеные, а руки потряхивало, когда она схватилась за канат, а Без потихоньку начал спускать ее веревку вслед за пронырой Кастеллетом.