Большая судьба

В недрах Родоп

Громады скалистых гор, очерченные четкими гранями, кажутся гигантскими друзами — группами сросшихся кристаллов. Словно кварцевые глыбы, ослепительно блестят на солнце вершины, покрытые девственно чистым снегом… Малахитом и лазоревым камнем отливают куртинки хвойных лесов.

Серпантин горной дороги круто вьется над пропастью. Где-то внизу, в тесном, тенистом ущелье, кипит и пенится студеная Арда.

Наш спутник — горняк Хайри Хабипов, высокий, плечистый мужчина сорока пяти лет, сохранивший молодую стать и силу. Восточные Родопы — его родная колыбель.

Час назад мы миновали город Смолян, над которым, точно обелиск, возвышается созданная самой природой гранитная скульптурная фигура, именуемая «Невястой».

Хайри рассказывает легенду о «Невясте», слышанную им от дедов.

…Однажды ночью красивая молодая женщина, спасаясь от турок, гнавшихся за ней, чтобы заставить силою переменить православную веру на мусульманскую, бежала с двумя детьми в горы. Пропасть преградила ей путь. Мать, схватив детей, ступила на край скалы, чтобы броситься в бездну, но в это мгновение окаменела, оставшись вечным напоминанием о прошедших тяжелых временах.

Часть населения Родоп все же силою была обращена в мусульманство. Но поработителям не удалось отуречить их жителей, убить душу народа.

Болгары, принявшие коран, называются помаками. В Европе не было более темных, забитых и нищих людей.

…Мы остановились на развилке дороги, у чешмы — водного источника, бьющего из скалы. Напившись, Хайри огляделся гордыми очами горца и, глубоко вздохнув, сказал:

— Жили мы, помаки, как те карликовые сухие березки по трещинам голых скал. Не за что было корню уцепиться!..

Повернувшись вполоборота, он указал рукой на противоположную вершину:

— Видите, под самым гребнем белеют три хижины, будто ласточкины гнезда. Это Койнарци, мой родной поселок. Вот та хижина, что у черной скалы, наша была, хабиповская. Теперь там никто не живет!..

…Три низенькие стены из камня, пристроенные к скале; пологая глинобитная крыша; маленькое, как в курятнике, оконце, заклеенное промасленной бумагой вместо стекла. Типичная старая горная сакля. Под этой крышей родился и рос Хайри. Близ сакли на горной террасе полгектара расчищенной от валунов земли — надел Хабиповых. Лютые ветры и талые воды уносили и смывали и без того тощий слой почвы. Каждый год отец и сын таскали на себе и возили на горбу ишака, составлявшего все их движимое имущество, плетеные кошелки с землей из ущелья Арды.

Хабиповы, как и другие родопские крестьяне, сеяли табак. Земледелие было обязанностью женщин. Все мужское население поселка спускалось ранней весной в долину на поиски работы. Отец и сын дробили камни, мостили шоссейные дороги. Домой возвращались к зиме. На жалкие гроши, заработанные отходниками и вырученные от продажи табака, покупали кукурузную муку и, покуда ее хватало, ели качамак.[28] Хлеба по месяцам не видели, спали на соломенных циновках, жгли лучину, одевались в домотканую шерсть и овечьи шкуры, вымирали от голодовок и эпидемий…

Так говорил наш спутник, стоя у подножия скалы, у пустого отчего дома и возвращаясь памятью к черным дням, какой была вся его прежняя жизнь.

…Сурова, неприветлива природа, скудна флора и фауна Восточных Родоп. Но недра гор хранят неисчислимые богатства.

О залегании в Родопах полезных ископаемых было известно народам, жившим еще до нашей эры. На протяжении многих веков тут добывали руды фракийцы, затем римляне, а за ними болгары.

В начале нынешнего столетия сюда проникли франко-бельгийские комиссионеры, германские капиталисты. Они хищнически грабили горные недра: при минимальных капиталовложениях старались как можно больше вычерпать полиметаллов. Геологической разведки не было, разрабатывали только самые богатые жилы. Одним словом, действовали как воры, ворвавшиеся в чужой дом, — поспешно хватали что попадется под руку, боясь возвращения хозяина.

И вот хозяин пришел. Болгарский народ вышвырнул за шиворот иноземных поработителей, рачительно, заботливо и разумно начал изучать и разрабатывать кладовые Родоп.

Осенью 1946 года в поселок Мадан прибыла первая геологическая экспедиция. Встречать ее вышли все триста жителей Мадана и его окрестностей. Помаки недоверчиво и с удивлением рассматривали, трогая пальцами, приборы и буровые станки. Когда главный геолог сказал, что экспедиции требуются рабочие, — женщины, придерживая паранджи, скрывавшие их лица, испуганно обернулись в сторону мечети, у которой в одиночестве, желтый от злобы застыл мулла.

Но Хайри Хабипов знал, с чьего голоса поет мулла. Юношей на строительстве дорог он вступил в Рабочий союз молодежи, потом служил в армии, повидал свет, изучил грамоту и открыл глаза на жизнь. Хабипов первым попросил главного геолога записать его фамилию.

Разведчики недр работали в палящий зной и свирепую стужу, брали керн за керном в грозовые ливни и снежные бураны. Вместе с болгарскими геологами и рабочими шли советские специалисты, приглашенные в помощь народным правительством. Были открыты новые большие залежи руды. Они в несколько десятков раз увеличили промышленные запасы бассейна.

Еще много тайн хранят горделивые Родопы. Много неразгаданных кладов лежит под их каменными глыбами. Ученые твердо заявляют, что древний Родопский массив представляет собой одну из богатейших областей на европейском материке. Народ назвал этот край сокровищ «болгарским Уралом».

Коммунистическая партия и народное правительство развернули грандиозные работы по созданию отечественной сырьевой базы. Страна вкладывает огромные капиталы в проведение исследовательских работ, организацию добычи полезных ископаемых, в экономическое и культурное преобразование Восточных Родоп.

…Там, где десять лет назад геологи пробивались узкой горной тропой, погрузив на спины ишаков приборы и инструмент, теперь во все концы широкими зеркалами рек растеклись шоссейные дороги. В гранитной груди Родоп прорублены десятки окон новых рудников. Над пиками и куполами гор, над пропастями и ущельями протянулись тросы канатных подвесных дорог и электрические провода высокого напряжения. В глухих дебрях, на месте затерянных, словно одинокие шлюпки в штормовом океане, селений выросли большие промышленные центры — Мадан, Рудозем, Страшимир, Бориева и другие. У истоков Арды, в городе Рудоземе, построена мощная флотационная фабрика, которая оснащена первоклассным современным оборудованием советского производства.

Шоссе, мчавшееся вдоль излучины реки, врезается в горную котловину, поросшую хвойным редколесьем. По серым горным уступам амфитеатром расположились отливающие меловою белизной двух- и трехэтажные корпуса. Город Мадан. Самый юный город Болгарии, отмеченный на карте лишь в 1953 году.

Горняки своими руками возвели стены его светлых и просторных жилых домов, Дворца культуры, гостиницы, ресторана, больницы и вполне закономерно гордятся своим городом, как родным детищем.

Директор рудоуправления Петр Тамбурджийский после знакомства тотчас же спрашивает:

— Видели город? Понравился? Красавец!

Немного поразмыслив, закруглил свою тираду с еще большим увлечением:

— Впрочем, под землей у нас гораздо больше можно увидеть, чем на поверхности. В Родопах без малого вся таблица Менделеева залегает! Советую спуститься, посмотреть. Но сначала я вас познакомлю с одним из родопских самородков. Айда на рудник «Шаренка»!

…Самородком оказался худощавый степенный человек среднего возраста, обутый в резиновые сапоги и одетый в брезентовую спецовку, в горняцкой каске, из-под которой пушились густые черные брови.

— Хайри Ризов Мустабашев, — представился он.

— По владениям собрался прогуляться? — спросил Тамбурджийский.

— Там всё на глазах. Что не ладится — можно на месте исправить. Словом, легче руководить, чем с земной поверхности!

— Вот и русского друга проведешь по своим магистралям. Но прежде потолкуйте да познакомьтесь поближе!

Хайри — помак, сосед Хайри Хабипова. Тезки ходили одними тропами, жили одними бедами. Вместе с Хабиповым Мустабашев начал новую жизнь рабочим в геологоразведочной экспедиции. Потом они спустились в забой… Нет, не на ветер бросил Тамбурджийский слово «самородок». За пятилетку Мустабашев прошел путь от чернорабочего до начальника рудника. Взять такой подъем под силу только коммунисту, человеку большой воли и таланта.

…Шагая по шпалам узкоколейки, мы вступили в зияющее отверстие штольни. Навстречу пахну́ла струя сквозного ветра. Под буковыми крепями в сумеречную даль протянулась гирлянда электрических огней. Тяжело громыхая, из глубины вынырнул электровоз с эшелоном вагонеток, груженных рудой.

— Дальше нашим солнышком будет ацетиленовая лампа, — сверкнул жемчугом зубов Хайри.

По вертикальному штреку поднялись в забой. Прерывистый стук перфораторов вначале закладывал уши. Казалось, тысячи пар палочек выбивают дробь по барабанам… с жестяными днищами. Но постепенно все стало на свое место, и я, внимательно прислушиваясь, мог уже разбирать человеческую речь.

— Так дышит грудь Родоп! — воскликнул Хайри по-русски. — Как-то раз, еще будучи мальчишками, мы с Хабиповым из-за ребячьего любопытства пробрались с горняками в рудник, который эксплуатировали немцы. Был я не из боязливого десятка, но у меня что-то оборвалось внутри, когда у входа в штольню прочитал высеченные на скале слова: «Помоги вам бог». Правда, настоящий смысл этих слов я понял позже, когда в руднике случился обвал и оттуда вынесли три трупа… Хозяева экономили на крепежном лесе, а человека ставили ни во что. Что им до жизни дикого горца, когда он за тарелку качамака готов был не только в рудник идти, а хоть к шайтану в зубы… Тяжело было, работали вручную, вагонетки катали на «человечьем пару́».

Неожиданно Хайри поднял над головою лампу, и выдолбленный взрывами свод забоя засверкал мириадами радужно-ярких блесток.

— Сплошной концентрат, а не руда! Двухметровая жи́ла!..

Скреперные лебедки, приводимые в движение электромоторами, сгребали руду, сбрасывая ее сквозь стальную решетку в рудоспуски. В центральной штольне из люков она высыпалась в трехтонные вагонетки, и электровоз доставлял их на распределительный пункт подвесной канатной дороги. Человек не прилагает вовсе ручного труда для погрузки и разгрузки руды на передаточных пунктах. От забоя до флотационной фабрики она движется механически, силою собственной тяжести.

— У нас на «Шаренке» весь процесс добычи механизирован от начала до конца — по советскому образцу. Гляньте, на каждой машине советская марка стоит. Да не только техника. Мы весь курс горнорудного дела от азов у советских инженеров брали. Мне посчастливилось учиться в Казахстане. Правительство командировало меня туда как лучшего забойщика. Теперь-то в Болгарии и свои инженеры и свой горный институт. Своими руками мы создаем отечественную сырьевую базу — основу тяжелой индустрии!..

Хайри часто прерывал наш разговор, чтобы поздороваться с забойщиками, дать наставление новичку-машинисту, выслушать доклад бригадира. Из-под запорошенных касок на него глядели молодые, живые глаза. Многие горняки пришли сюда после окончания средней школы. Они зарабатывают в рудниках большие деньги. Но главный их капитал — мечта стать специалистами горного дела!

Когда мы снова спустились в штольню, Хайри, слегка прикрутив в ацетиленовой лампе воду, продолжал:

— В старой Болгарии горняк справедливо считался смертником. Если он по счастливому случаю не погибал под обвалом, то его сводил в могилу силикоз. Мельчайшая кварцевая пыль разъедала легкие, как моль разъедает шерсть. Работали без масок, в непроветренных забоях. Сколько мы уже ходим с вами под землей? Часа четыре? Больше?! Вы непривычный к забоям человек. А скажите: свободно ведь дышится? Везде у нас применено мокрое бурение, воздух очищается мощными электрическими вентиляторами. Кстати, техника безопасности была налажена под руководством советского инженера Михаила Харитоновича Соловьева. И вообще всю технику в руднике он пустил на полные обороты!..

Богаты Родопы ценными рудами. Нелегок труд горняка. Но народная власть ценит человека больше всех сокровищ. Миллионные средства расходует она, чтобы обеспечить горнорудным рабочим материальные и культурные блага, сберечь и закалить их здоровье. Люди — золотой фонд Родоп!

Конец смены. Горняки пассажирским электропоездом, в автобусах и на машинах доставляются к широкому подъезду огромного корпуса бытового комбината. Они сдают спецовки в сушильные камеры, моются в душевых и ваннах, меняют белье. Если же организму и коже рабочего недостает питательной энергии горного солнца, он по предписанию врачей принимает в физиотерапевтическом кабинете бытового комбината сеансы облучения соллюксом и кварцем. Освеженный и бодрый, горняк поднимается в ресторан-столовую, где неизменно действует принцип «единства противоположностей» — богатое меню и дешевые цены.

Родина окружила своих сыновей заботой матери. Двенадцать лет назад на весь Восточно-Родопский массив был один фельдшер, его «амбулатория» умещалась в походной полевой сумке. Нынче медицинский персонал края — несколько сотен врачей, фельдшеров и сестер. Светлый трехэтажный корпус, самое лучшее здание Мадана, принадлежит поликлинике и больнице. Рядом — вместительный профилакторий. Медицинские учреждения оборудованы самыми современными аппаратами и приборами.

…Поздним вечером, возвращаясь в гостиницу, я завернул на огонек, светившийся в кабинете директора рудоуправления.

— Задержался вот, — сказал он, подняв голову и прищурив усталые глаза. — Присаживайтесь. Со школьной скамьи ненавижу бюрократию и всяческое бумаготворчество. А в данном случае с большим удовольствием занимаюсь этим делом: пишу рапорт генеральному директору. Рудоуправление выполнило месячный план на неделю раньше срока. Но бориевцы нас опередили. Очевидно, там меньше бумажной волокиты, больше живого руководства. Иначе в чем же причина, если не в бюрократизме?.. Горняки работают с таким энтузиазмом, а мы иногда еще бумажками занимаемся. Позвоню-ка я лучше в Кырджали без рапортов, по телефону. Генеральный директор ведь тоже не спит!

Направляясь из Мадана в Кырджали, я последовал благому совету друзей и сделал семидесятикилометровый крюк, чтобы посмотреть стройку первого в Восточных Родопах гидротехнического сооружения «Студен Кладенец». Дорога петляла заячьим следом, неотступно держась излучин реки. Когда мы поднялись на подоблачную вершину Суукбунар и огляделись, ее русло блестело внизу сжатой стальной спиралью.

У Чертова моста горы отступали от берегов, образуя просторные террасы. На их скудных каменистых почвах осенью вызревают лучшие в мире табаки, которые в старину несправедливо называли «турецкими».

Террасы остаются позади. Чуть ли не «мертвой петлей» взмывает шоссе. Арда течет глубоко внизу. Нет, она не течет. Отвесные скалы туго сжали ее «горло». И огромная толща ледяной воды кружит, бьет фонтаном, кипит, ворочает тонные глыбы камней. Между стенами скал — от силы десяток шагов расстояния.

Над тесным коридором лепится по карнизу горы село Студен Кладенец, или, по-русски, Холодный Родник. Веками оно лежало в стороне от путей истории. Одна-единственная тропка, по которой не мог пройти даже ишак, связывала его с внешним миром. По ней здешние жители таскали на себе через перевалы тюки табачных листьев в город Хасково.

Народное правительство решило использовать огромные энергетические ресурсы Арды на службу народу. В долине реки началось строительство системы язовиров.

Редко где можно встретить более подходящие естественные условия для сооружения плотин: широкие чаши и узкие ущелья, сложенные из твердых пород, не поддающихся ни водной, ни ветровой эрозии.

…Рядом со старым селом, на андезитовом откосе правого берега реки, амфитеатром разместилась строительная площадка. Над Ардой в синем небе повисли тросы канатно-подвесной дороги и двух кабель-кранов. Из многоемких бункеров транспортеры подают песок и гравий на бетонный завод. Отсюда до грузовых тележек кабель-кранов беспрерывно снует по рельсовому пути юркий мотовоз с трехтонными бадьями. Гигантскими ступенями спускается к руслу одетая в опалубки железобетонная основа плотины. Гул моторов, грохот взрывов, треск автогенов заглушает рев реки.

Начальник строительства инженер Георгий Георгиев знакомит меня со строительными объектами. Инженер-коммунист, он один из той плеяды старого поколения технической интеллигенции, кто во времена монархо-фашистского режима подвергался преследованиям и перед кем только после победы народной власти открылось широкое поприще для приложения своих знаний и сил. Вот уже более десяти лет Георгиев работает на сооружении язовиров. За свой полезный родине творческий труд он удостоен ордена Георгия Димитрова.

— Наше отечественное инженерное строительство, — рассказывает Георгиев, — в последние годы сделало такой шаг вперед, что дух захватывает от радости. Я начинал с язовира на реке Росице. Тогда главными орудиями производства были у нас кирка да лопата. Землю отбрасывали вручную, бетон — тачками возили. А на Арде девяносто восемь процентов всех работ уже механизировано. Вся техника современная. Росицкий гидроузел строился целый десяток лет. «Студен Кладенец», сооружение гораздо крупнее, мы возведем за два года — темпы, о которых болгарские инженеры раньше не могли и предполагать!

На перемычке, у плотины, начальник стройки подозвал инженера-гидротехника Константина Ферадова.

— Мой старый сослуживец, хотя по возрасту в сыновья годится. На Росице он был командиром молодежной бригады. Отличился, показал ум и сметку. Мы его послали на учебу в Ленинградский политехнический институт. И там не подвел, закончил с отличием. По возвращении министерство предложило ему место научного работника в Софии. Но он отказался и пришел сюда, на производство. Правильно сделал! Настоящий инженер должен понюхать «пороху» на передовой линии строительного фронта!..

Константин Ферадов с увлечением юноши рисует мне картину будущего года. У каменных стен села заплещет серебряною волной язовир-гигант. Он вместит полмиллиарда кубометров воды и протянется по ущелью на тридцать километров, вплоть до города Кырджали. Невообразимо, но факт: этакая емкая «чаша» будет заполнена до верхней отметки в течение одного паводка, точнее, одних суток февральского половодья. Режим Арды особый, не как у других рек. В преддверии весны с Эгейского моря сюда прорывается теплый ветер, которому обычно сопутствуют ливни, смывающие за несколько часов с гор весь снежный и ледяной покров. Уровень реки у села Студен Кладенец поднимается на 20 метров, и Арда несет тогда каждую секунду такое количество воды, как Дунай в межень!

…Где-то наверху раздается гулкий металлический звон, прокатываясь над стройкой сильным троекратным эхом.

— Конец первой смены!

— Откуда этот «царь-колокол»? — интересуюсь.

— Из Америки завезен, — хмуро усмехается Георгиев. «Летающие крепости» по неведомым соображениям в конце войны сбросили на Студен Кладенец тонную бомбу, которая не взорвалась. Наши автогенщики отрезали ей хвостовое оперение, а кузнецы отлили язык, — вот вам и колокол. Использовали смертоносное оружие в мирных целях!..

Грузовые тележки кабель-кранов и вагонетки подвесной канатной дороги неподвижно застыли в вышине. Мы пошли в нарядную, чтобы присутствовать на планерке. Длилась она всего лишь пять минут. Бригадир бетонщиков Христо Маринов, человек с завидными бицепсами, сообщил, что за истекшие восемь часов аварий не было, все механизмы в порядке и что в тело плотины уложено пятьсот восемьдесят кубометров бетона. При этом он добродушно улыбнулся. Его сменщик Иван Балканский, худощавый и жилистый, ответил так же односложно:

— Бригада к работе готова. Поздравляю тебя, Маринов, с успехом. Но улыбаться погоди, пока наша смена кончится…

Нарядная сотряслась от смеха. Сидевший рядом рабочий в щеголеватом комбинезоне ввел меня в курс дела:

— Сегодня Христо выполнил почти три нормы. А у Ивана — знамя стройки. Если он подкачает, то знамя перейдет к Христо. Между ними давнишнее и принципиальное соревнование. Азартные ребята! Оба из одного села. Оба у себя в кооперативе были полеводческими бригадирами. Там еще начали соревноваться. И тут с первого дня дают другим пример!

— А вы чем занимаетесь на стройке?

— Горами ворочаю! Бригадир забойщиков по проходке тоннелей. Зовут Кадир Беядиров. По национальности — турок, по душе — коммунист!

Характеристику коммуниста-турка довершил подошедший Георгиев:

— Кадир — самый опасный соперник Христо и Ивана. Старый забойщик. Тоже с Росицы начал. Кавалер серебряного ордена Труда, знатный строитель язовиров!

Положив руку на плечо Беядирова, Георгиев в раздумье проговорил:

— Строитель язовиров — профессия, родившаяся в новой, народно-демократической Болгарии. Это отряд рабочего класса, преобразующий природу родной земли. Он насчитывает уже сотни знатных людей, мастеров своего дела. За его плечами плотины Софийского моря, искусственных озер-великанов имени Александра Страмболийского, имени Георгия Димитрова, имени Василя Коларова. Самым мощным у нас аккумулятором воды и источником энергии будет система водохранилищ в поречье Арды. Только один из трех язовиров — «Студен Кладенец» — рассчитан на производство двухсот миллионов киловатт-часов в год и на орошение девяноста тысяч гектаров полей…

…«Студен Кладенец» — Холодный Родник — станет могучим родником энергии и плодородия!

У подножия отрогов Восточных Родоп, за чертою города Кырджали, раскинулись заводские корпуса. На запорошенных снегом площадках зеленеют пушистые елочки. Они были посажены в ту весну, когда строители закладывали бетонные фундаменты корпусов.

Директор завода Коста Димитров, осанистый, кареглазый, с большой седой головой, начинает нашу экскурсию с ельника.

— Привились деревца, растут ровесники отечественной цветной металлургии!

К концу первой пятилетки добыча руды в Восточно-Родопском бассейне достигла таких размеров, что строительство завода стало насущной необходимостью. Первенец цветной металлургии республики был сооружен с братской помощью Советского Союза. Машиностроительная индустрия СССР предоставила Болгарии первоклассное современное оборудование; советские специалисты, приглашенные болгарским правительством, участвовали в проектировке, монтаже и пуске завода.

…Не первого гостя встречает Коста Димитров. Он выработал уже свой маршрут ознакомления с заводом, пролегающий по путям технологического цикла. По каменным лестницам и железным сходням поднимаемся и спускаемся с одного бетонного пролета на другой, переходим из корпуса в корпус. Электрические печи, агрегаты, аппараты, приборы — все блестит свежей краской. Цехи полны света и воздуха. Чисто, как в лаборатории.

— Первый цинк, — рассказывает директор, — мы дали родине 28 августа 1955 года. За два месяца наш коллектив достиг проектной мощности, и с той поры завод работает ритмично, все время наращивая темп. Вы заметили, как мало в цехах народу? Производство полностью механизировано, на многих узлах установлены автоматы. Это определяет состав нашего рабочего коллектива. Более трех четвертей его — инженеры и техники. Проблема кадров была для нас самой трудной. От нее зависела судьба новой отрасли промышленности. Мы строили завод и учили людей. Нам удалось за несколько лет выковать крепкое ядро специалистов разных профессий. Громадная заслуга принадлежит в этом партийной организации. Из сотен строителей — крестьянских парней и девушек — она кропотливо отбирала единицы, взвешивая качества каждого человека, и самых достойных посылала на учебу. Большая группа молодежи прошла курс обучения в Советском Союзе, многие специализировались на Димитровградском химическом комбинате. Технологический процесс-то у нас схожий: металлургия — это девяносто девять процентов химии…

Разве преминет директор, чтобы не свести русского человека с болгарином — воспитанником советской школы?! Этим он высказывает знак своей любви к великой братской стране. И Коста Димитров задерживается у электропечей намного дольше, чем в других корпусах, чтобы только дождаться занятого по неотложному делу начальника цеха электролиза, выпускника Киевского института электрохимии Димитра Димитрова. Непосвященный в болгарские «святцы» иностранец запросто мог бы «бухнуть в колокол»: «А не родственники ли?» Тем паче, что и лицом директор и начальник цеха схожи. Но если Георгиевых в Болгарии примерно такой же процент, как в России Ивановых, то Димитровых — как Петровых.

После окончания института Димитр Димитров стажировался на советских заводах. Там, по его словам, он прошел «высшую школу организации производства» и теперь внедряет передовые методы труда советских предприятий у себя на родине.

— И строиться и осваивать производство нелегко приходилось нам, — вспоминает начальник цеха минувшее. — Но без труда, как говорит болгарская пословица, даже грушу не скушаешь. Самим бы, конечно, не справиться. А с помощью Советского Союза нам любое дело под силу!..

Подошел чернявый молодой человек в белом халате. Отрекомендовался на русском языке:

— Георгий Атанасов, технолог цеха!

— Однокашник Димитра Димитрова по институту?

— Нет. Окончил Краковскую горнометаллургическую академию. А у вас проходил практику в городе Орджоникидзе. Знаете ли, для каждого металлурга поездка в Советский Союз — заветная мечта. В нашей академии был один старый профессор, очень заслуженный ученый, но, как мы его называли, — «западник»: нет-нет да и начнет по поводу и без повода хвалить шведскую сталь, швейцарские часы, английскую точность. И вот этот человек всегда и всем нам говорил: «Если вы не видели советских заводов, то о настоящей металлургии ваше представление является допотопным. В России такие электропечи, каких нет нигде в мире!» Правду говорил старик. Не печи, а симфония! Мы и у себя обязательно построим такие!..

Когда мы закончили маршрут по заводу, директор пригласил меня в свой кабинет «получить причитающийся сувенир». Но с вручением его он не спешил. Видимо, хотел заключить нашу беседу чем-то весомым и убедительным. Он подошел к окну, в раме которого, словно на картине, рисовались подернутые сизой дымкой белые вершины Родоп, и сказал:

— Построим! Обязательно! С такими людьми, как у нас, мы не только электропечи, а и атомные реакторы построим! Ведь вот какие таланты открыла в человеке народная власть! Я познакомил вас с Димитром Димитровым и Георгием Атанасовым. Кто они? Крестьянские сыны. Не будь 9 сентября 1944 года, бродили бы сейчас ребята с пастушьими сумками по долинам да кулацкие отары стерегли. А тут высшее образование. И семя упало на благодатную почву. Образование — само собой, да к нему нужно еще прибавить страсть к жизни и труду, какую имеют они! Хватка у них крепкая и размах мысли государственный. При проектировке завода не было предусмотрено промышленное производство такого важного, сопутствующего свинцу и цинку продукта, как кадмий. Так они уломали не только нас, но и доказали в главке, что речь идет о перспективном и выгодном мероприятии. И мы-таки вышли за рамки проекта. Теперь Болгария получает кадмий, металл, по цене и значению не уступающий некоторым «благородным».

Димитров подошел к письменному столу и достал из ящика несколько слитков цинка, размером и формой напоминающих шоколадные плитки.

— Это на память!..

На слитке было отштамповано:

«Народная Республика Болгария. Свинцово-цинковый завод».

Чудесный сувенир!

«Доро́га тесна», — любят говорить коренные родопчане, вкладывая в эти слова тот смысл, что гора с горою не сходятся, а человек с человеком встречаются.

Наш путь снова лежал на Смолян. А это мимо нового двухэтажного дома на берегу Арды, в котором живет человек, первым знакомивший меня со здешним краем, мой первый спутник по недрам Родоп. При расставании он несколько раз брал с меня слово, что если случится «хотя бы через сто лет» миновать «по край его хижины», то я непременно зайду.

Семья Хайри Хабипова — жена Фатме, мать, теща, сын и молодая невестка — была в сборе. У радиоприемника сидел гость — Хайри Мустабашев, только что возвратившийся с совещания в Кырджали.

Мустабашев делился последними новостями. Он возбужденно рассказывал:

— Ты вообрази, Хайри, только на строительство жилищ и на культурно-бытовые нужды в нашем бассейне правительство отпустило несколько десятков миллионов левов. Это несколько десятков новых яслей, школ, бань, гостиниц. Из самого Райкова к нам в Мадан будет проложена подземная линия водопровода!.

— Правильная линия, — вдумчиво заключил Хайри Хабипов, — имея в виду, очевидно, не только маршрут водопровода.

У славян есть древний обычай, который и поныне блюдется в Болгарии в своей полной чистоте: хозяин, привечая гостя и желая упредить, что гость до́рог, знакомит его с родными, показывает ему свою «палату» или «хижину», открывает перед ним все двери, как свое сердце, и потчует хлебом-солью.

Хайри провел меня по своим шести комнатам, обставленным стильной мебелью под красное дерево. Общительная и разговорчивая Фатме, давно уже снявшая паранджу и распростившаяся с мечетью, похвалилась богатыми коврами и своим рукоделием. Сын Фехми — электромеханик в Рудоземе — показал приобретенные на собственный заработок последнюю модель фотоаппарата «Зоркий», фотоувеличитель и мотоцикл.

После ужина перешли в гостиную. Хозяин, порывшись в книжном шкафу, извлек старую книжку в картонной корке. Перевернув несколько страниц, сказал:

— Полюбопытствуйте, что писал один буржуазный социолог пятнадцать лет назад о Восточных Родопах и о нас, помаках:

«Бедный, редко населенный, забитый край. Небольшое пространство обрабатываемой площади. Каменная пустыня, культура каменного века. Ленивое и ограниченное в своих нуждах помакское население, у которого отсутствует всякое стремление к прогрессу».

На губах Хабипова застыла горькая усмешка, а его друг разразился заливистым смехом. Это у них-то, знатных горняков страны, поднявшихся из темных ущелий к сияющим вершинам, отсутствовало «всякое стремление к прогрессу»?!

Народная власть раскрыла несметные богатства Родоп, обратила их на пользу Родине. Она вызвала горцев к жизни из векового мрака, осветила им путь к знанию, труду, к творчеству. И таланты простых людей засверкали, словно драгоценные камни-самоцветы родопских недр.

1956 г.