Её крик растаял где-то там, далеко в темноте, в закутках сознания, которое когда-то было… его? Моим?
Чьим?
Это не играло никакой роли, как не играло никакой роли, кто стоит впереди. Я чувствовал, как чьи-то руки удерживают меня, кто-то кричит остановиться… но тело вырывается так, словно никто и не держал меня. Значит, так они хотят меня удержать.
Я потерял что-то, какой-то промежуток времени, так как я был далеко от ублюдка, а теперь совсем близко. И вновь темнеет перед глазами в тот самый момент, когда я замахиваюсь.
И он держит мой кулак с усмешкой, которую я сотру с этого лица.
Поэтому просто харкаю ему в лицо от всей души. И пока он пытается понять, что стекает по его роже, пробиваю ему в челюсть. Чувствую, как что-то щёлкнуло, вырываю правую руку и тут же хук такой, что его голова откидывается. А потом пинок ноги, и ублюдка отбрасывает назад.
Темнота.
Где-то за ней ярость, ненависть ко всему, что рядом. Перед взглядом это лицо. Самодовольное лицо, от которого мне стало плохо, ведь если его не будет, не будет мне и плохо — это довольно просто, надо лишь убрать его с глаз нахрен.
И станет вновь хорошо.
Всё будет хорошо.
Я чувствую, что должен стереть эту ухмылку, я должен сорвать её с его лица, но реальность встречает меня сырой землёй. Во рту полно крови, а каждое движение отдаётся в груди болью. Я встаю и…
И снова теряю связь. Весь мир словно через призму опьянения или собачьего кафа, будто я здесь и меня нет. Но даже такой картинки хватает, чтобы увидеть, как меня приложили.
— Сын потаскухи…
Это не мой голос. И ничей. Я не понимаю, слышу я его в голове или в лесу. Боль, опять боль и ещё боль. И опять я клюю землю, отплёвываясь кровью. Отталкиваюсь от неё и бросаюсь на него. Всё тело сводит судорогами, мышцы чешутся. Внутри я чувствую, как ползает что-то, как они ползают внутри мозгов, неприятно щекочут.
А ещё чешутся зубы. И как бы сильно я ни впивался ими в плечо, легче не становится. Я вновь потерял кусочек своей памяти.
Меня трясёт и знобит, я чувствую запах крови, и меня рвёт. Этот херосос стоит напротив не сильно лучше меня, но он отсюда не уйдёт, я сдеру его рожу с черепа и натяну на себя, чтобы он взглянул в эту его усмешку. А всё потому, что…
— ВЕДЬ Я ПРОСИЛ ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!!!
А ты не послушал…
Я бросаюсь вперёд, и мы вновь сходимся. Его позиция, это позиция аиста, мне кто-то рассказывал об этом. Он отлично орудует ногой, выбивая мне мозги каждым касанием. Быстрые движения до тех пор, пока не получает прямиком по яйцам. А потом тройку в рожу.
Меня учили сражаться иначе, но привычнее так, пусть я и пропустил только что по роже. Зато в моих руках оказываются камни. Теперь-то я точно доберусь до него, это лишь вопрос времени.
Кто-то кричит, зовёт какого-то Юнксу, но я и до него доберусь. А пока…
Кто это?
Я смотрю на покачивающегося парня, у которого разбита голова и кровь хреначит фонтаном. Рядом девчонка, она что-то кричит, но я не слышу. Он пытается убежать, повернувшись мне спиной, но…
Бросок, и камень угодил тому в затылок. Срываюсь с места, подхватив булыжник, и в тот момент, когда он перевернулся на спину, я прыгаю сверху, заношу его над головой.
— ЮНКСУ, ОСТАНОВИСЬ!!! Стой, хватит! Хватит! Не делай этого, Юнксу!
Лицо девушки прямо передо мной. Честно говоря, такую красоту я бы запомнил, но… какого хрена она здесь делает?
Я не совсем понял, чего она хочет, но…
— Юнксу, остановись, хватит. Ты победил, не надо, прошу тебя…
Блин, если она так жалобно просит, то… Хотя стоп, если она жалобно просит, прямо умоляет, где слёзы? Где слёзы испуга, сука?! Ты кого здесь обмануть пытаешься?! Вот этот булыжник?! Так почему бы тебе самой не опробовать его, ТУПАЯ ТЫ СУКА?!?!?!
И я опускаю его прямо ей на голову. А потом ещё раз и ещё, пока не сминаю её череп в кровь. А потом ещё раз, до вмятины, ещё раз до хруста, получай за кровь, за небо, за маму, за папу, ты, сука, просто не мог остановиться?!
Почему просто не смогу остановиться…
Остановись…
Хватит, остановись, он уже мёртв. Успокойся, всё хорошо, тс-с-с… Всё…
— …в порядке… Тихо… тихо… успокойся… не надо, не надо…
Чья-то грудь упёрлась в мой затылок, заставляя его стонать от неприятных ощущений, но уже не от боли, за что спасибо.
Я ещё раз поднимаю булыжник и втыкаю его… куда-то…
Честно говоря, голова кружится, и я не могу толком разобрать, что происходит, мысли летят кувырком, и единственное, что я чувствую — усталость. А ещё меня трясло, всё тело знобило…
— Сейчас отключусь, наверное…
— Держись, слышишь, тебе надо…
Ты и держись.
Это было обидно… только…
Только сейчас я заметил, что сижу на ком-то, и к моему глубочайшему разочарованию, это не девушка. И лица не видно.
Я осторожно взялся за камень, и… меня вдруг пробило судорогой, не сильной, но я случайно сделал шмяк. Посмотрел, откуда этот булыжник торчит, и от шмяк мне стало немного хреново.
Осторожно поднявшись не без помощи девушки, которая всё причитала у меня под боком, упрашивая вести себя спокойнее, я огляделся. Странно, не помню, чтобы был в лесу… И чел какой-то лежит.
— Кто он? — я посмотрел на девчонку, но та покачала головой. Голос словно проводил наждачкой по горлу, да и само состояние было как после пьянки. Пришлось поднять голос. — Кто он?
— Я… не понимаю тебя.
— В смысле ты не понимаешь? Я же тебя на родном языке спрашиваю, кто он? И ты кто?
— Юнксу, я не понимаю, что ты говоришь, — она лепетала так, что мне даже стало её жаль, да только…
— Меня зовут Инал. Инал Штирленко. А ты кто, Ути-Пути-Тян?
— Юнксу, приди в себя, если у них есть табличка жизни, очень скоро они узнают, что ты его убил, — девчонка чуть ли не в истерике билась, оглядываясь по сторонам.
— Он разве не сам упал? Я точно помню, что он упал сам… несколько раз… головой на камень… это не спишут на несчастный случай, да?
Блин, плохо. И грустно.
Я окончательно потерял какие-то силы сопротивляться надоедливой занозе, которая отвела меня к дереву, по стволу которого я сполз, пока не сел. Голова пульсировала, виски болели, а ещё тошнило так сильно, что хотелось помереть. В глазах и вовсе была светодискотека — всё то темнело, то становилось ярче, будто солнце тухло и разгоралось, тухло и разгоралось…
Меня бы от подобного вырвало, но в животе уже было пусто. А ещё меня всего трясло так, что хотелось помереть.
Я поднял взгляд и…
— Ох мать твою… — пробормотал я, глядя на труп перед собой, и едва не блеванул здесь же.
Просто… не каждый день увидишь человека, у которого из размозжённого черепа торчит булыжник. По телу пробежала дрожь.
— Ты пришёл в себя, Юнксу? Юнксу?! — Люнь трясла меня за плечо.
— Отвали, Люнь… — пробормотал я. — Не тряси, а то сломаю тебе кости… — сломаю… чё? Кости? Чё за хрень я несу? — Кто это?
— Тот мальчишка с поля, с которым ты дрался, — быстро ответила она.
— И кто его так?
— Ты.
А вот здесь я немного завис. Его… я приложил так? Что, простите?
— Я?
— Юнксу, послушай, прошу тебя, — как-то подозрительно мягко, но в то же время настойчиво начала Люнь. — У тебя случился приступ. У людей с чёрным началом нередко случаются приступы с помутнением рассудка. А у тебя это ещё и повторно происходит. И с каждым разом будет всё хуже.
— В смысле, повторно? — не понял я.
— Ты уже убил нескольких человек, сам того не желая, и даже не понимая, зачем.
— Ты о тех в таверне? — я попытался припомнить случившееся. Что-то вроде подобное было, но… — Погоди, а ты откуда знаешь это?
— Ты мне рассказал, Юнксу.
Люнь разговаривала со мной очень мягко, словно любимая сестрёнка из фильмов и мультиков, но тем не менее что-то меня очень сильно в ней раздражало, хоть я и не понимал, что именно. Возможно, то, что она сейчас мне пытается навешать лапшу на уши.
— В смысле, я тебе рассказал. Когда это?
— Буквально пять минут назад, Юнксу, — её холодные ладони коснулись моих щёк и мягко притянули голову к себе, что мы едва не коснулись носами. — Юнксу, послушай и поверь мне на слово, я не хочу тебе зла или вреда. Если тебя спросят, что случилось, скажешь, что он напал первым из-за случившегося на площадке, и ты защищался.
— Но я не убивал… или убивал?
Честно говоря, глядя на труп, я не мог понять, это я сделал или нет. В голове был какой-то кавардак. Я не чувствовал страха или раскаяния, потому что даже не понимал, убил его кто-то другой или действительно я.
— Ты убил его. Сразу признайся, но говори, что это самооборона, понимаешь? Доверься мне… — она обернулась назад. — Сюда уже идут, я буду рядом, понял? Просто слушай меня.
Я хотел уже было ответить, но это будет крипово — сидит чувак и разговаривает сам с собой. Люнь-то они не видят, суки…
На мгновение у меня начало темнеть в глазах, но я тут же прикусил язык, и… кажется, я его повторно прикусил в кровь.
Что за хрень происходит? У меня тут, случаем, крыша не поехала?
К сожалению, подумать над тем, едет ли у меня крыша или нет, мне не дали. Едва я успел что-либо понять, как передо мной уже стояла полуночная аутистка. Меч не обнажила, но я не строил иллюзий — ей этого делать не обязательно, так как всегда успеет.
Честно говоря, глядя на неё сейчас, я немного струхнул. Её лицо ничего не выражало, и учитывая картину: я и чувак с размазанной головой, это не то что прямо пугало, но заставляло чувствовать себя дискомфортно. Как она вообще узнала, что здесь труп?
Аутистка молчала, наверное, минуты две, прежде чем всё же спросила меня.
— Это твоих рук дело?
Хотя с её умением выражать эмоции, это мог быть и не вопрос.
Первым порывом было сказать, что нет, не я, но…
— Это была самооборона… — хрипло ответил я.
Честно говоря, это было похоже на подставу, но…
В голове сразу всплыли слова Люнь: «ты убил его, но это была самооборона». Будь это подставой, она была бы последней, кто бы решил это сделать, учитывая, что она зависит от меня. Только…
Только я ничего не помнил. Ровно с момента, когда принял это сраное ядро, начинался провал, который всплывал урывками. Тот кадр, этот кадр, лес, булыжник в руках… Я словно проснулся после пьянки и пытался вспомнить вечер, когда бухал без просвета. Вот что-то подобное, даже отходняк есть, меня трясло, как от мороза.
И тем не менее…
Аутистка ещё раз бросила взгляд на тело, после чего кивнула мне.
— Вставай, пойдёшь со мной, Ханг.
Честно говоря, я до последнего боялся, что меня прирежут, но…
Нет, не прирезали. Аутистка с невозмутимым лицом вывела меня из деревни, после чего повела куда-то верх на холм по небольшой тропе. Как понимаю, это была дорога в верхнюю деревню. Но мы так и не вошли в неё, прошли дальше и вышли на небольшую поляну, в центре которой расположились дома куда лучше, чем были у меня.
Едва я вышел на неё, как все те люди, что были здесь, сразу начали оборачиваться на нас. Вернее, на аутистку, быстрым незаинтересованным взглядом, а потом на меня, и куда более пристально.
И уже через пару минут я сидел на табурете у стены в одном из зданий, когда напротив меня стояла эта возмутительница спокойствия.
Путь до этого дома мне дался нелегко. Меня постоянно раскачивало влево, вправо, от чего я едва мог стоять на ногах. Единственное, что облегчало задачу — Люнь. Она придерживала меня, чтобы я не рухнул прямо здесь на тропинке.
— В нашей секте нельзя убивать, ты знаешь об этом? — негромко спросила аутистка, глядя куда-то в окно.
— Да.
— И всё же ты убил.
— Самооборона.
— Я это уже услышала, — кивнула она. — Самооборона до такой степени, что от головы твоего брата по секте не осталось ничего. Если я не ошибаюсь, чтобы сделать это, требовалось ударить несколько раз. Верно?
— Верно, — тут же шепнула Люнь. — Говори, что верно.
Собственно, я даже не представлял, что там произошло, поэтому, кроме как довериться ей, у меня ничего не оставалось.
— Да.
— И кто из вас первый начал?
— Он, — пожал я плечами.
— Он, — повторила она.
— Да.
— И… кто мог бы это подтвердить?
— Все, кто был на тренировке по фехтованию, — ответил я.
Вот этот момент я хорошо помнил. Воспоминания путались ровно после принятия таблетки. Учитывая то, что определённые кадры произошедшего всплывают в голове, предположу, что позже я большую часть ещё и вспомню.
— И всё же, за убийство человека у нас есть строгое наказание.
— Но это было не убийство, — возразил я.
— Не убийство?
— Самооборона.
— Но он мёртв.
— Да.
— Ты убил его.
— Да.
— Это убийство.
— Нет.
Она слегка приподняла брови, будто говоря «ну-ну».
Но не успела она задать вопрос, как в дом вошла ещё одна особа, которая у меня резкой антипатии не вызывала, но тем не менее беспокойство своим видом приносила.
— Янлин, — кивнула аутистка.
— Лунная Сова, — она посмотрела на меня. — Я так понимаю, убили кого-то.
— Мальчик из нижней деревни. Он забил его булыжником.
— Вот оно как…
— Мне сообщил смотрящий в зале жизни. Скоро подойдёт Поющий Ветер, он скажет, как нам поступить.
— Что вы не поделили? — поинтересовалась Янлин, взглянув мне в глаза.
— Он напал на меня, я защищался, — практически слово в слово повторил я.
— В лесу?
— Я хотел изучить печати, — ответил я. — Сегодня был первый урок, из которого я ничего не понял, но хотел бы. Решил потренироваться, но…
Я кратко пересказал всё, что произошло на тренировке. Этот момент я помнил, будто он случился буквально пять минут назад. Да только, судя по солнцу, день уже клонился к вечеру. Я даже примерно пока не представлял, сколько у меня выпало времени из памяти.
А вот что произошло в лесу, я уже пересказывал со слов Люнь. Что пришёл, начал пытаться заниматься, напали со спины, защищался, в порыве боя забил камнем. Не сказать, что в этой истории было всё просто и понятно, учитывая разницу в стадиях, однако и невозможной её не назовёшь.
— И ты забил его камнем вот так просто, — уточнила аутистка.
— Не сказать, что просто…
Я посмотрел на свои руки — они были просто залиты кровью. Одежда была не в лучшем состоянии, вся в крови и грязи, словно меня сначала таскали по скотобойне, а потом по свежевспаханным городам. А учитывая, как болит лицо, то можно практически прямо говорить, что у меня всё на лице написано: я был жертвой драки, причём той, где мне тоже неслабо досталось.
Понятно, что аутистка ко мне неровно дышит, но сейчас у неё были все основания меня подозревать. Я уже второй раз попадаюсь ей на глаза всего за сутки, причём на этот раз за убийство.
Они обе стояли и сверлили меня взглядом, явно пытаясь понять, что со мной делать. Я уже понял, что без старшего они решения принять не могут, но от этого мне легче не становилось, так как убийство, глядя на мой вид, отрицать было глупо. Теперь я понимал, почему Люнь так настойчиво требовала признаться: тут врать не имело смысла, а вот подозрений навлечь — это прямо за милую душу.
— Значит, как я понимаю, он напал на тебя, — продолжила аутистка. — Ты защищался. Во время драки повалил его на землю и начал забивать камнем, верно?
— Ну да, я так сказал.
— Зачем было так сильно его уродовать?
— Я был в ярости, — практически по словам повторил я за Люнь, которая сейчас мне нашёптывала ответы. Сам я нормально отвечать был… в состоянии, но не до такой степени, чтобы адекватно складывать слова в предложения. — Он напал со спины, я едва смог отбиться в начале.
— Понятно…
Она долго смотрела мне в глаза, пока вдруг неожиданно не подалась вперёд.
— Ханг, а какое у тебя…
И в этот самый момент распахнулась дверь.
— Лунная Сова, Янлин, — появился на пороге юноша, судя по голосу, вполне себе равный им по статусу. — Вы нужны Поющему Ветру. Он просит вас к себе.
— Но я думала, он… — начала было Янлин, но парень перебил.
— Это не приглашение, Янлин. К нам в гости пожаловали друзья из Небесной Скалы.
В комнате повисла тишина. И первой отреагировала аутистка.
— Из Небесной Скалы? — слегка удивлённо переспросила она.
— Да. Они собрались в большом зале. Поющий ветер попросил внешний и внутренний круги собраться там.
— А что с ним делать? — кивнула на меня Янлин.
— А что с ним?
— Он убил брата по секте.
— Какой уровень? — сразу спросил юноша.
— Уровень Становления, но…
— А, ну так и плевать на него. Пусть закопает тело на кладбище, и дело с концом, — отмахнулся он. — Давайте, время не ждёт.
И закрыл дверь.
Аутистка смерила меня взглядом и ещё несколько секунд молчала, прежде чем негромко сказала:
— Ты слышал его, Ханг. Но имей ввиду, это ещё не конец разговора.