Черные начала. Том 1. Том 2

Глава 50

Чё?

Я слегка удивлённо смотрел на девушку, которая выглядела… не только испуганно, но и воинственно. Создавалось неприятное ощущение, что она сюда пришла меня бить, а не просить, серьёзно.

— А если конкретнее? — решил уточнить я.

— Помочь.

— В чём?

— В защите.

— Тебя?

— Меня.

Такое ощущение, что это я к ней пришёл допрашивать и пытаюсь теперь по ответу вытащить, а не она просить ко мне пришла.

— С чего ты взяла, что я буду тебя защищать?

— Си Роу сказала мне, что ты можешь предоставить защиту, если попросить.

Ну ты и сучандра, Си Роу! Ты чё натворила, дрянь?! Ты понимаешь, что я едва избавился от одной проблемы, как ты ко мне уже подкатила другую?! Я сказал тебе избавить меня от проблем, а не привести ещё!

Видя моё сомнение, девушка поспешила перейти к торгам.

— Я… я заплачу. Я могу отдать пилюли лечения и пару микстур повышения концентрации Ци, а ещё пару пилюль повышения притока энергии. Мне просто надо, чтобы меня не трогали.

— Дай догадаюсь, те парни, что остались от компании Айминя, да?

Она молча кивнула.

— Смысл мне впрягаться в это?

— Я заплачу.

— Я это уже понял, — вздохнул я, — но у меня нет никакого желания драться с ними.

— Пожалуйста, — с нажимом попросила она. — Они заберут у меня всё, а после того, как я ударила одного из них, они точно придут за мной! Сказали, что сломают мне ноги! Пожалуйста! Ты должен был видеть, что они сделали с Си Роу, и покалечить им меня ничего не будет стоить! Или… или мы можем договориться иначе.

— Это как же? — напрягся я немного, но угрожающая фраза значила немного другое.

Девушка осторожно сдвинула ханьфу, оголив часть плеча.

— С другой стороны, если ты ей поможешь, поползут слухи, что ты не такой уж и плохой, — подбодрила меня Люнь. — Просто помогаешь всем тем, кого обижают, не беря ничего взамен. Давай же, ты ведь не можешь отказать ей, Юнксу, ты не такой, верно?

Сука… как же всё плохо…

— Ладно, я понял, давай, иди отсюда… — махнул я рукой.

— Ты мне поможешь?

— Да-да, можешь прикрыться моим именем, если что…

Это ошибка, я точно знаю. Потому что если пришёл один, то придёт…

— Я заплачу, — сказал на следующий день какой-то паренёк в очках, стоя передо мной.

— А тебя тоже насилуют? — уже не выдержал я.

— Что? Нет! Просто… они обирают меня до нитки и издеваются при всех! — с жаром и слезами на глазах воскликнул он. — Унижают меня, пинают под зад перед всеми! Я словно пустое место!

Почему словно? Я видел, как тебя чмырят при всех, там даже и пустым местом не пахнет.

— А где гарантия, что я тебя не оберу до нитки? — задал я встречный вопрос.

— Ну ты же издеваться и унижать меня при всех не будешь, да? — но потом менее уверенно спросил. — Не будешь же? Мне Си Роу и Ру Финь сказали, что ты не такой, как эти ушлёпки. Они недавно на неё налетели, а она пригрозила тобой, что ты просил передать, если с ней что-то случится, ты лично подвесишь их на собственных потрохах.

У меня начал дёргаться глаз.

— Пожалуйста, — слегка склонили головы двое, приложив руки к кулаку. Один такой здоровенный лоб, а другая худющая девчонка.

— Да вам-то куда?! — ужаснулся я. — Господи, парень, да ты их пополам сломаешь!

— Он… он слегка не уверен в себе, — ответила заместо него девушка.

— А ты его сестра, что ли?

— Да.

Блин, пальцем в небо и попал.

— Блин, серьёзно? Я понимаю, девушки или тот слабый парнишка, но он-то! Он их должен раскидывать вообще одного за другим! Он как гора!

Да даже я бы зассал на такого зайти в здравом уме.

— Но… вышло как вышло, — извиняющимся голосом произнесла девушка, которая выглядела куда более боевой, чем её брат. — И… тебя они остерегаются. Стоило Фангу сказать, что если они его тронут, ты их всех перережешь, как петухов в курятнике, как они тут же от него отстали, лишь пригрозив, что сегодня вечером с ним разберутся. Но ничего не сделали.

Какой ад…

Я хотел подправить репутацию, чтобы меня считали лишь жертвой, которая защищалась, и человеком, готовым помочь слабым, но сейчас из меня сколачивали человека, который создаёт собственную банду, чтобы собирать дань и давить остальных.

Я бросил взгляд на братишку бугая. За такой взгляд, будь у него стержень, он мог бы скрутить меня в узел и сыграть в баскетбол. Но стержня в парне не было. Да, он выглядел жутко, однако приглядишься, и видно паренька даже слабее того, что пришёл вчера.

По итогу главное не сила, а стержень человека.

Я видел, как вот таких лбов и качков гнобили в школе, забивали какие-то чмошники, которых те могли сложить в четверо. И тут же когда какой-нибудь шкет держал в страхе едва ли не весь класс просто потому, что был готов вгрызться в глотку любому ублюдку, не жалея самого себя.

Сила не главное, главное то, с какой остервенелостью ты готов бороться за себя и других. И все они, те, что приходят и просят помощи — они не поднимутся выше верхней деревни, если вообще выйдут из нижней. А те, которые их гнобят…

— Пожалуйста, — с нажимом на жалость попросила она.

Это плохо кончится.

Прошло пять дней с момента объявившейся девчонки, и у меня попросило защиты человек двадцать. До начала соревнований, куда теоретически могла прийти Лисица, осталось ещё шесть дней. И то количество, что успело прийти за пять, меня настораживало.

Я жопой чуял, будет конфликт интересов, и это лишь вопрос времени. Не такого эффекта я добивался. Да, моя репутация улучшалась отчасти, но, как по мне, стало лишь хуже. Теперь придурки из недобитой группы глазели на меня косыми, ничего хорошего не обещающими взглядами, и то, когда ко мне подойдут.

Нет, не так.

То, когда они попробуют меня на зуб, было лишь вопросом времени. Ко мне самому они подходить не будут, стартанут с какой-нибудь девчонки, начнут с мелочи, типа отобрать или ударить, после чего посмотрят реакцию.

Люнь, которая выслушала мои догадки, спросила.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что сам уже когда-то участвовал в подобном. Люди нигде не меняются, и сейчас это хорошо заметно. Нас заперли вместе и смотрят, как мы грызём друг другу глотки, как опускаются всё ниже и ниже слабые, и поднимаются сильные духом. Или самые хитрожопые. Те люди, из которых могут получиться неплохие последователи пути Вечных.

Это до сих пор экзамен, но теперь уже куда более долгий, который займёт больше времени.

— Получается, они ограбят кого-то из тех девушек и парней, что к тебе обратились за защитой?

— Скорее всего. Они слишком тупые, чтобы сделать многоходовочку, развести на атаку или заманить. Пойдут по самому простому пути, как и положено подросткам — прощупают почву.

— Как положено подросткам, — хихикнула она. — Будто ты сам не такого же возраста.

— Ну да, точно… — усмехнулся я.

Да только я действительно старше них, поэтому был абсолютно прав в своих предположениях — никто не будет рисковать своей шкурой, и они попробуют издалека.

Когда я уже ложился спать, мне в комнату постучались… нет, не так. Мне в комнату затарабанили с такой силой, что, казалось, сейчас её вынесут. Признаться честно, я схватился за меч, который теперь, в свете последних событий, держал у изголовья на всякий случай. Сердце нервно дёрнулось в ожидании неприятностей.

Мне даже говорить ничего не пришлось — Люнь сама выглянула прямо через стену, после чего сказала:

— Это Шун.

— Шун? — попытался я вспомнить такого человека. — Мальчик или девочка?

— Мальчик, очки, светлые волосы, хлипкий. Он подходил ещё одним из первых к тебе.

— Да-да, что-то такое помню… — кивнул я, вставая. — Рядом никого?

Люнь вылетела за пределы домика и через несколько секунд вернулась, покачав головой.

И всё же, сохраняя определённую осторожность, я открыл дверь. Передо мной стоял уже знакомый паренёк, только без очков, чьё место было в библиотеке, а не в лагере для отморозков, готовых убивать ради вступления в секту. Весь заплаканный, с огромным синячищем под глазом, из-за которого не было видно глаза, и изогнутым носом. Про верхнюю губу, которая свисала так, что закрывала нижнюю, говорить было бесполезно.

Да, знатно помяли. Меня тоже так били в своё время.

— Это они, — я даже не спрашивал.

Парень, кажется, даже ответить не мог, чтобы не расплакаться. Да, я понимаю, так обидно, что хочется реветь, как девчонка.

Я кивнул, приглашая его в комнату, после чего закрыл дверь. Только сейчас заметил, что он придерживает одну из рук.

— Сломали?

Он закивал, и из глаз хлынули слёзы.

Ну… я ожидал этого, конечно. Даже не надеялся на то, что смогу как-нибудь уследить за всеми, чтобы их не тронули. По сути, просто ждал, когда те сделают ход, прекрасно понимая, что кем-то придётся пожертвовать. И всё же, раз я сказал, что прикрою…

Я достал из сумки две зелёные пилюли и вложил в здоровую руку парня.

— Сколько их было?

Тот забросил их в рот и показал три пальца.

— Трое? А как давно?

— Минут… десять назад. У домика, — пробормотал он.

— Забрали что-то?

— Ничего не взяли, у меня ничего не было… — шмыгнул он, едва не плача.

— Понятно… Где они живут? Можешь назвать номера домиков?

Но парень запомнил лишь одного из них, какого-то высокого придурка, который очень гордился своим красивым лицом и, как он описал, был действительно приятным на вид. Кажется, кого-то подобного я уже видел с леса и даже вроде как знаю, где он живёт.

— И что будем делать? — спросила Люнь.

Но я знал, что надо делать. Надо сразу отреагировать. Показать, что я держу руку на пульсе и готов хоть днём, хоть ночью идти и бить рожи тем, кто покушается на людей под моей защитой. Раз уж я взялся за это дело.

— Сиди здесь, Шун, — сказал я, после чего захватил несколько серо-зелёных пилюль на всякий случай и вышел.

Огляделся и направился к предполагаемому домику. На улице было уже темно. От солнца остался лишь такой оранжевый след на горизонте, который не давал света от слова совсем. Но зато от звёзд и лун его было хоть отбавляй. Те немногие, что мне встречались, бросали на меня опасливые взгляды и тут же начинали шушукаться между собой.

— Юнксу! Стой, погоди! Ты чего удумал?! — попыталась остановить меня. — Ты знаешь, что Лунная Сова только спит и видит в сладких снах тот момент, когда сможет тебя убить!

— Плевать. Я не собираюсь никого убивать. Просто сделаю больно.

— Юнксу! Да погоди ты! Юнксу! Ты меня слышишь?!

Но, кажется, я уже ничего не слышал. Совсем ничего.

Эти ублюдки просто не могут оставить меня в покое. Достают даже через такие сраные мелочи, херососы. И если они решили попробовать меня на зуб, я эти сраные зубы им в затылки повбиваю.

А я уже стучался в дверь. Стучал по двери тихо, скромно, словно ребёнок стучится. Почему я был уверен, что он здесь? Да и вообще, это точно тот домик? Нет, плевать, как увижу, сразу пойму.

— Юнксу! Очнись! Ты слышишь меня?!

— Сгинь нахер.

— У тебя опять начинается!

— У меня ничего не начинается.

— Ты просто не…

В этот момент дверь открылась, и прямо передо мной оказался такой красивый пидорок, который на зоне отлично бы сошёл за бабу.

— Сюрприз, — прошипел я и, не дав тому даже опомниться, со всей дури дал ему быка прямо в рожу.

Послышался хруст, красавчик отшатнулся назад, но я не дал уйти в дом. Схватил за грудки и просто вышвырнул на улицу, заставив кубарем прокатиться по земле.

Встал на четвереньки и тут же получил под дых, откатившись.

— Где смелость, ублюдок? — прохрипел я не своим голосом. — Дружки очко пробкой не закрывают, и уже весь дух вышел?

— Я тебя уро…

Он не договорил — моя нога не дала ему этого сделать, когда захлопнула ему челюсть на полуслове. И я… набросился на него.

Мне было тошно от него, от его рожи.

От этого места.

От всех людей, что меня окружали.

У меня не было нелюбимых людей — я всех ненавидел одинаково сильно. И этот мудила был одним из тех, кто мне делал плохо и больно. Боль лечат — мудаков убивают.

Где-то на границе сознания таяли крики, на самых дальних подступах виднелись тени, которые не несли мне ничего, кроме злобы и опасности. Они кружили в хороводе, готовые напасть, вгрызться в меня, словно тьма. И если они так хотят разобраться со мной, то пусть выстраиваются в очередь после того, как я закончу с этим.

Этим.

Он улыбался, он смеялся всем в лицо, и я сломал его лицо. Теперь он не смеётся. Лишь улыбается, и я уже оседлал его и теперь ломал его красивое, нежное и нетронутое горем лицо, чтобы даже улыбки оно никогда не выдавило.

Он смеялся надо мной, ему было смешно. Он считал, что лучше меня. Но он даже не знает, через что я прошёл, чтобы убить его. Он никогда не терял дорогих ему людей, он не боролся за свою жизнь, не пытался выбраться из дерьма, которое тебя окружает и топит — нет, он пришёл и решил взять то, что ему не принадлежит. Решил, что весь мир у его ног.

Я выбивал из него это чувство вседозволенности. Я вырву его рёбра, я выгрызу ему шею и выдавлю глаза.

И я ломал его прекрасное представление о мире кулаками, сбивая их в кровь. Я должен сломать что-то прекрасное, чтобы почувствовать себя лучше. Когда от его лица ничего не останется, я буду чувствовать себя лучше, а сейчас он должен был сдохнуть. А потом я примусь за других, примусь за других, за всех, кто меня окружает.

Они все хотят мне зла. Я должен убить их, я должен защитить себя. Я должен их всех сломать. Я просто хочу жить своей жизнью. У меня больше нечего забирать, и я убью их всех. Я… я…

Я потерял связь с реальностью.

Я замер.

Я остыл, моему сердцу холодно.

Я хороший. Я правильно сделал и наказал его.

Я…

— Сделал то, что должен был, — это был не мой голос, но он читал мои мысли.

Да. Сделал. Я победил, а он плачет. Он плачет, но слёзы теряются в крови и мясе, оставшемся от его лица. Он больше не сделает никому плохо, он будет бояться. Ему больно и страшно, я победил. Мать гордилась бы мной, ведь я защитил тех, кто слабее.

— Она бы не гордилась мной.

Почему? Ведь я защитил слабого от сильного и плохого.

— Она умерла, — пробормотал я, глядя на лицо человека. Мне было неожиданно плевать.

— И она всё равно рядом, ты поступил хорошо, слышишь? Ты просто защищал слабого, кто доверился тебе. Отпусти его. Его боль не сделает тебе больше легче. Давай же, — такой мягкий голос. Наверное, такой должен был быть у матери.

— Откуда тебе знать?

— Я знаю.

Я поднял взгляд и увидел, как вокруг толпятся теней шесть или семь. Они стали проявляться, жалкие, не способные справиться с собственным страхом, люди.

— Они не причинят тебе зла, — девушка стояла передо мной, как ангел, единственная, другая. Светящаяся во тьме. — У тебя пилюли в кармане.

Какие пилюли? Что за пилюли? Колёса? У меня?

Я вытащил две серо-зелёных капсулы.

— Засунь ему в рот. Давай же… — она осторожно взяла мою руку, прохладная, как зимняя стужа, и повернула ладонь вбок, чтобы те скатились ему в рот. — А теперь идём. Я провожу тебя домой.

— Домой? — удивлённо спросил я.

— Идём, — она протянула мне руку, словно ребёнку, и повела меня через какую-то деревню домой.

— Кушать хочу.

— Мы покушаем, идём, — ласково ответила она. — Идём, не бойся.

— Меня трясёт…

— Скоро перестанет, дорогой, скоро перестанет, — ворковала она, ведя меня через деревню.

— Руки болят…

Я осторожно вытянул из её ладони свою кисть и посмотрел на костяшки. Разбитые, все в крови, и опухшие, словно под кожу вшили несколько шариков. Мягкие, под ними чувствовалась кровь. Я нажал сильнее и… почувствовал, как они будто лопнули, и кровь разошлась куда-то в пальцы. Которые на попытку подвигаться ими отзывались болью.

— Больно.

— Скоро пройдёт.

— Откуда тебе знать, ты призрак, небось никогда не дралась… — буркнул я.

— Юнксу?

— А? Чё?

— Ты… помнишь моё имя?

— А ты забыла уже его, Люнь? — хмыкнул я.

Она выдохнула, хотя зачем призраку дышать?

— Надо идти, позади тебя на крыше домика стоит та самая Лунная Сова, которая тебе желает смерти.

— Тогда пусть спустится, я ей жопу порву во всех смыслах! — прорычал я.

— Юнксу, Юнксу, дорогой, — схватила Люнь меня за щёки, не давая обернуться. — У тебя опять приступ был, понимаешь? Нам надо уходить.

— Чего? В смысле?

— Идём, идём. Я тебе по дороге скажу, давай, — она была удивительно дружелюбной, даже немного подозрительно.

В домике меня ждал очкарик без очков, который слегка испуганно посмотрел на меня.

— Можешь возвращаться, — кивнул я на выход.

— Д-да, конечно, спасибо большое, — и парень юркнул через дверь на улицу, не забыв закрыть за собой дверь.

Я дождался несколько секунд, после чего повернулся к Люнь.

— Так что ты хотела сказать?

— У тебя опять был приступ, понимаешь?

— Эм… точно? Я просто чёт не помню ничего такого?

— Вот в этом и проблема. Ты не чувствуешь, когда он приходит, и не чувствуешь, когда он уходит. Для тебя его словно и не было, — ответила она. — Ты помнишь, как избивал того мальчишку?

— Ну… да, вроде.

— А помнишь, как выдернул его из дома?

— Тоже.

— Как бил его головой о землю, как пытался вырвать челюсть?

— Э-э-э… ты уверена, что это было? — я даже засомневался в её словах.

— Я сама видела это, Юнксу, я бы не стала врать тебе, честное слово.

— Ну… хорошо, а он там вообще жив тогда?

— Да, он жив, и это хорошо, Лунная Сова, она была тут как тут, прилетела уже в самый разгар драки, когда я думала, что ты его убьёшь.

Решила поймать на горячем.

— Но он жив, да?

— Да, ты дал ему пилюль, что захватил с собой.

— Хорошо…

Да, это хорошо, я избил одного из говнюков, но не убил, а значит, все взятки гладки — мало ли из-за чего мы подрались. Вон, он избил своим лицом хладнокровно мои кулаки и сломал пальцы, мне тоже есть на что пожаловаться.

Но вот что плохо: я почти ничего не помню. Вернее, помню, но не могу конкретно вспомнить всё, как происходило. Признаки явно совпадали с тем, что было тогда, когда меня накрыло, и я разбил голову парню камнем. Получается, новый приступ? Что-то мне просто неспокойно становится от того, что я не могу себя контролировать.

И если бы Люнь сейчас мне не сказала, я бы даже и не вспомнил… нет, я бы даже и не узнал, что меня вновь накрыл приступ. Ну ушёл, подрался, пришёл обратно и всё.

Хотелось бы мне сказать, что та разборка с парнем мне помогла.

Хотел бы, но не могу.

Буквально через день эти придурки решили устроить войну и избили сразу четырёх человек, видимо, решив показать, что со мной якшаться небезопасно. Это выходило вообще за какие-то разумные грани. То есть ко мне не лезли, но били тех, кто со мной закорефанился. Типа его брать ссыкуем, поэтому тронем его людей.

Ну не ублюдки ли они после этого?

Причём они сломали одной из девчонок вообще обе ноги, полностью обокрав. Понятное дело, кому это было адресовано. Не мне, другим людям.

А значит, надо было продолжать решать вопрос, и у меня созрел план, немного другой, более показательный, но при этом более, как мне показалось, безопасный.

Видимо, слегка покосившееся лицо их не впечатлило, наверное, потому что они просто не видели, как я это делал. Всё почти полностью повторяло историю с уличной шпаной, которые были как стая диких собак, которые понимали только страх и боль. И потому я решил провернуть расправу у всех на глазах, чтобы раз и навсегда вбить в головы дегенератам, что со мной и моими подопечными лучше не связываться.

— Остановишь, если что, — негромко произнёс я.

— Да как тебя остановишь? — возмутилась она.

— За сердечко схватишься.

Я стоял перед площадкой, на которой проходили тренировки. Единственное место, где можно было подраться у всех на виду, но при этом на полных правах.

Я взвесил в руках деревянный меч. Сегодня его испачкают кровью.