Девушка за границей

4

TРАЗНИЦА Во ВРЕМЕНИ ВСЕ ЕЩЕ ВЫИГРЫВАЕТ ВОЙНУ С МОИМИ внутренними часами. Соедините это с тревогой по поводу моего первого дня в Пембридже, и я встаю и одеваюсь еще до того, как остальные в доме нажимают кнопки повтора. Я пользуюсь преимуществом перед стартом, чтобы прогуляться по окрестностям, спуститься по улице и завернуть за угол в кафе, где беру булочку и кофе. Там я понимаю, что все еще немного сомневаюсь в разнице между пенсами и фунтами, хотя, к счастью, почти везде принимают мобильную оплату.

Я беру с собой завтрак, чтобы уйти. До кампуса в Паддингтоне две мили пешком. Здесь достаточно станций метро, чтобы совершить поездку, но я хочу получить представление о месте. Сориентироваться и еще много чего. Я присоединяюсь к пешеходной бригаде, идущей по обсаженным деревьями тротуарам мимо рядовых домов и отелей, многоквартирных домов многовековой давности и современных стеклянных офисных зданий. Я бреду по северной части огороженного железом Кенсингтонского сада среди туристов, бегунов трусцой и мам с колясками.

Небо чистое, а температура умеренная, когда я добираюсь до кампуса. Это не традиционный автономный комплекс типичных американских колледжей, а скорее серия зданий, вписанных в городскую среду, представляющая собой мешанину архитектуры в стиле барокко и блестящей стали. Большинство моих занятий проходят в новом колледже Колберн, где проводятся курсы общего образования. Однако моя работа по конкретной программе и мое первое занятие этим утром проходят в старом Альберт-холле, четырехэтажном здании во французском стиле с богато украшенной резьбой над тяжелыми бронзовыми дверями. Действительно, дух захватывает, когда ныряешь под портик. Не такое часто бывает в Нэшвилле.

Я рано пришел на занятия по исследовательской работе и композиции. По сути, это важное введение в академическое письмо, необходимое для всех специальностей по истории. Мне приходится умерить свой пыл, поскольку я застолбил свое место в конце четвертого ряда. Достаточно близко, чтобы участвовать в обсуждении, но не настолько, чтобы в первый же день заявить о себе, что я стараюсь изо всех сил. По мере того, как класс заполняется, в конце концов, еще одна девушка осматривает комнату, затем устанавливает зрительный контакт со мной, пока идет по проходу.

-Не возражаешь, если я присяду? - спрашивает она с резким британским акцентом.

Я поджимаю ноги и убираю сумку с ее пути. - Давай.

“Не была уверена, что у меня получится”, - говорит она, опускаясь на соседнее сиденье. “Я не обращал внимания на то, куда иду, зашел в магазин и огляделся в полном замешательстве”.

Мне знакомо это чувство. “Сначала я подумал, что это здание - отель”.

Она представляется как Амелия, выздоравливающая русская литературоведка, которая сейчас переезжает в революционную Францию. Она признается, что одержимость фотографией умершего автора в Instagram - это не способ выбрать специальность. Я говорю ей, что не уверен, что это не так.

Когда начинаются занятия, наш преподаватель - шикарная женщина средних лет в шарфе, похожая на тех, кого вы можете увидеть на балетной площадке в фойе во время антракта. Какая-нибудь прима-балерина на пенсии, оставившая после себя королей и магнатов.

Она объясняет, что курс потребует от нас предложить тему исследования и потратить большую часть семестра на подготовку статьи по нашему предмету. У нас есть время до конца сентября, чтобы определить нашу тему и представить стратегию. Достаточно просто, хотя из-за огромной широты возможностей я уже несколько парализован нерешительностью.

-Ты уже был в библиотеке Тэлбота? - Спрашивает Амелия, пока ассистентка идет по проходу, раздавая учебную программу.

“Нет, пока нет. Я слышал, это необычно”.

Библиотека Тэлбота остается одной из моих главных причин посещать Пембридж. С детства я обожала библиотеки. В детстве мои няни, которые оставались со мной, когда папа был в турне, водили меня в читательские лагеря и на книжные ярмарки в местной публичной библиотеке. Позже я отправлялся на экскурсии только ради того, чтобы найти что-нибудь особенно необычное или историческое, умоляя отца сделать крюк во время совместных поездок, чтобы исследовать другую библиотеку, о которой я прочитал в Интернете. Ресторан здесь, в Пембридже, хотя и является архитектурно и эстетически типичным для своей эпохи, отличается своими коллекциями произведений искусства, истории и первоисточников.

-На третьем этаже, недалеко от входа в крыло специальных коллекций, есть укромный уголок. Здесь очень светло, - говорит мне Амелия, и я мысленно отмечаю это.

Мы с ней обмениваемся номерами телефонов в конце урока, после чего я нахожу скамейку в бетонном дворике, чтобы сесть и позвонить отцу. Я знаю, что если он не будет регулярно получать новости, то ничто не помешает ему сесть в самолет и появиться у моей входной двери.

-Привет, малышка.

-Привет, папа.

-Как проходит первый день?

“Хорошо. Я только что отправил тебе фотографию здания. Вблизи оно потрясающее. Построен в 1854 году и посвящен принцу Альберту”.

“Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как я выступал в Королевском Альберт-холле? Наши ребята приехали на погрузку в тот же день, когда загружалась другая бригада, так что на погрузочной площадке образовалась большая пробка. Я сижу в автобусе, потому что у нас короткий разворот и нам нужно пройти саундчекинг до обеда, и я вижу нашего роуди Расти снаружи, выглядящего так, словно он собирается вышибить дух из какого-то водителя ”.

Моя жизнь измеряется не годами, а анекдотами моего отца. У него есть история на любой случай. Как только он начинает действовать, цепочку воспоминаний уже невозможно прервать.

“В общем, я захожу внутрь, чтобы осмотреться, и мне говорят, что я не могу выйти на сцену, потому что там Джон Майер. У него есть гитара, и он играет, снимает какие-то кадры или что-то в этом роде. Но когда Расти поднимается туда, чтобы вырвать гитару из рук Майера и сказать ему, чтобы он двигался дальше, оказывается, что это не он. Просто какой-то чувак с улицы с жиденькой клочковатой бородкой, который каким-то образом пробрался в заведение, - заканчивает папа со смехом.

“Я обязательно буду следить за подражателями Джону Майеру”, - отвечаю я, в то время как телефон пищит у меня в ухе.

Это сообщение от Ли. Он в кампусе и хочет встретиться за ланчем у здания flower box building. Затем он отправляет мне pin-код, указывающий его местонахождение. Я изучаю экран — он в паре кварталов от меня.

Я спрыгиваю со скамейки и хожу, разговаривая, пока не нахожу Ли, выглядящего щеголевато в другом жилете и галстуке-бабочке, с коричневой кожаной сумкой-мессенджером, перекинутой через грудь.

-Ты хорошо ориентируешься? Папа спрашивает мне на ухо.

-Да, - отвечаю я, затем одними губами говорю Ли, - это мой отец на линии.

Ли улыбается и приветственно машет в трубку.

-Кстати, Ли передает тебе привет. Мы собираемся перекусить перед моим следующим занятием.

-У вас двоих будут какие-нибудь совместные занятия?

-Вряд ли. Она на последнем курсе и специализируется на биохимии.

Ли проводит рукой по голове, изображая, как зачесывает волосы назад. “Я потрясающе смотрюсь в лабораторном халате сэвиджа”.

Я шикаю на него, опасаясь, что отец услышит. Закатив глаза, Ли оживленно сжимает губы.

-Мне надо бежать, пап. Позвоню тебе завтра.

“Будь осторожна”, - говорит он мне как некий ритуал. “Люблю тебя, малышка”.

Ли берет меня под руку и ведет в египетское кафе несколькими дверями дальше. Владельцы - молодая супружеская пара, которая приветствует его, помахав рукой из кухни за прилавком. Они втроем разговаривают по-арабски, и я улавливаю слово "американец", когда Ли кивает в мою сторону. Прежде чем я успеваю взять меню из стопки на стойке, Ли отмахивается от моей руки и делает заказ за меня.

“Поверь мне”, - говорит он, когда мы садимся за столик снаружи. “Тебе это понравится”.

-Я попробую все, что угодно. И я умираю с голоду. Пирожного и немного кофе вряд ли хватит, чтобы продержаться утро после прогулки в кампус.

Девушка за кассой выходит с двумя стаканами воды и нашей посудой. Она также ставит передо мной тарелку с лепешками и различными формочками с соусом.

-Они твои друзья? - Спрашиваю я, когда она уходит.

“Друзья семьи из старого района. Это место помогло мне пережить первый год в университете”, - говорит Ли. “Они дали мне работу мойщика посуды и уборщика столов, затем линейного повара. Хагер почти каждый вечер засиживался допоздна, запекая баранину на следующий день. Я заскакивал к ней вечером, после закрытия библиотеки, и она встречала меня на заднем дворе с тарелкой, которую нужно было отнести домой. Заботился обо мне, когда я впервые жила вдали от дома”.

-Твоя семья египтянка?

“Моя мама. Папа из манчестера. Мама научила нас с сестрой говорить на этом языке, потому что, по ее словам, хотела, чтобы мы чувствовали связь с культурой. На самом деле, я думаю, она не хотела чувствовать себя одинокой. Папа никогда особенно не хотел пробовать. У него не хватает терпения”.

“Ты дружен со своими родителями?”

“Да, мы дружная семья. Наши родители угрожали переехать в Лондон, когда мы подали документы в университет, но нам удалось отговорить их от этого, пообещав приезжать домой на выходные. Ну, может быть, через выходные.” Ли протягивает мне зеленый соус. По текстуре и внешнему виду оно напоминает чимичурри, но на вкус совершенно другое. “А как насчет тебя? Оба родителя американцы?”

“Мой папа родился в Лос-Анджелесе. Моя мама...” Я делаю паузу, отрывая кусочек лепешки. “Если подумать, я не думаю, что знаю, откуда моя мама”.

-Вы не близки? Он сочувственно кудахчет.

“Что-то в этом роде. На поздравительных открытках, которые она мне присылает, даже нет обратного адреса. Если они вообще приходят. Что обычно происходит с опозданием на пару недель. На данный момент я ее почти не помню ”.

-Что с твоим отцом? - спросил я.

“Да, ему нелегко расстаться. Сначала он не особо интересовался родительством — в два года меня вроде как бросили на него полностью. Ему потребовалось несколько лет, прежде чем он смирился с этой идеей. С тех пор он как будто всегда пытается наверстать упущенное. Я люблю его, но это большое давление, понимаешь?”

Ли кивает. “Я полагаю”.

Когда нам приносят еду, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не разевать рот от всего подряд. Кажется, это многовато для обеда. Одно блюдо за другим появлялось на столе.

“Они всегда так делают”. Ли вздыхает, весело качая головой. “Хагер таким образом говорит, что я слишком худая”.

Я ухмыляюсь. - Всегда хотела заказать что-нибудь из меню.

Когда мы приступаем к еде, я обнаруживаю, что Ли - диктаторский компаньон за обедом. Он настаивает, чтобы я сначала попробовал это блюдо. Потом то. Положи это к другому блюду. Теперь попробуйте этот соус к этому блюду. Я ценю его наставления в кулинарном приключении, но в определенный момент мне кажется, что я участвую в испытании на время. Вскоре я наедаюсь и стону, когда он спрашивает, готова ли я к десерту. Я убежден, что у Ли вместо желудка должна быть мусоросжигательная печь.

“Прости, что я пропустил тебя этим утром”, - говорит он, когда мы заканчиваем ужинать. “Я хотел поехать с тобой. Убедись, что ты не оказался на полпути к Лестеру.

“Все это хорошо. Дало мне возможность немного разобраться”.

-Тогда как дела?

“Пока. Занятия были хорошими, и я думаю, что у меня появился друг. Она не встала и не ушла, когда услышала мой акцент, так что это уже кое-что ”.

“Молодец”. Приходит чек, который Ли выхватывает прежде, чем я успеваю на него взглянуть. “Это за мой счет, милая. Считай это приветственным подарком”.

“О, хорошо. Эм... спасибо”. Ненавижу позволять друзьям за что-то платить. Это у меня что-то вроде тика, как когда кто-то смущается, получая комплименты. Я не знаю, как это принять.

-Ну, не напрягайся. Он смеется, заметив мой дискомфорт. “ В следующий раз сводишь меня куда-нибудь подороже. Он размашисто подписывает чек, затем подмигивает мне. “ Кстати, о приеме. Завтра вечером группа моего друга играет в пабе. Ты идешь”.

-Они хоть какие-нибудь хорошие?

Я говорю это в шутку, но Ли обдумывает вопрос, прежде чем печально пожать плечами. “Нет, не совсем. Но там будет моя сестра”. При этом выражение его лица проясняется. “Вы двое должны встретиться. Я просто знаю, что вы полюбите друг друга”.