Дуэль с Лордом Вампиром

ГЛАВА 8

Ледяной мороз впивается в меня, и по телу пробегает неистовая дрожь страха и отвращения.

После ухода лорда вампиров в комнате становится темнее, холоднее. Каждая тень становится более зловещей. Я никогда не думала, что могу скучать по Кровавой Луне и ее неестественному оттенку. Но почему-то стальной свет обычной луны кажется мне еще хуже. Это напоминание о том, что время прошло, и я снова думаю, Как давно я здесь?

Возможно, я была без сознания несколько дней, и поэтому чувствую себя таким слабым. Но даже если и так... это не могло длиться больше двух дней. Такой незначительный промежуток времени, а все уже изменилось.

Я смотрю на свои руки, на свои руки, на свои ноги, чувствуя глубокую и неоспоримую боль во всех них; это изнеможение, подобного которому я никогда не знала. Я хочу, чтобы это было успокаивающе. Я приняла правильное решение, не так ли? Если я выбирала между смертью от увядания и договором с лордом вампиров, то я выбрала правильно. Пока я жива, я могу что-то сделать; я могу продолжать работать над светлым будущим Деревни Охотников.

Когда Дрю впервые объявил о своем намерении вступить в ряды охотников, Мать сказала, Не разбрасывайся жизнью. Она говорила ему, что если он так решил, если он так хочет провести свою жизнь, то он должен быть уверен, что это что-то значит. Что он отдаст свою жизнь достойному делу.

Именно так мы все поступаем в Деревне Охотников. Я просто думала, что мое дело — ковать серебряное оружие. А не владеть им.

Я хватаюсь за голову и сворачиваюсь в клубок. Слезы пытаются вырваться из глаз, грозя утопить меня, если я дам им волю. Так ли чувствовал себя мой брат, когда присоединился к охотникам? Знал ли он, что это правильное решение, и в то же время разрывался на части от ужаса? Нет, он должен был быть спокоен, значит, и я буду спокойна.

С трудом переводя дыхание, я борюсь за свое самообладание. Лорд вампиров считает тебя охотником, так веди себя как охотник! Я ругаю себя, вспоминая стоическую, непоколебимую силу Дрю. Кажется, его ничто не может поколебать. Он может принять все, что угодно. Если в нем есть эта сила, значит, она есть и во мне. Я подношу руку к груди, кручу на мизинце серебряное кольцо, похожее на его, пока не успокаиваюсь.

Откинув одеяло, я твердо решила не погрязать в заботах и сомнениях. В кузнице я должна наносить уверенные и верные удары, между совершенством и браком — всего лишь секунды и жар. Я стараюсь применить ту же уверенность здесь и сейчас.

Кровь запеклась на моих кожаных доспехах, но не кажется слишком старой. Это еще одно странное утешение — еще одна уверенность в том, что прошло не так уж много времени. Я пробираюсь к окну, с каждым шагом опускаясь на колени, чтобы проверить свои мышцы. Ноги трясутся так, как не должны. Но силы еще есть, их хватит, чтобы еще немного походить.

Из окна открывается вид на страну вампиров.

Как и следовало ожидать, учитывая наш путь сюда, я нахожусь в замке на вершине горы. Матовые пики окружают невысокую кальдеру, вершины которой напоминают острозубые пасти вампира. Котловина плотно застроена зданиями. Это залитый лунным светом город с мостовыми, соединяющими башни со шпилями. Город простирается так высоко, что я не вижу земли. А даже если бы и могла, то нахожусь слишком далеко, чтобы разглядеть какие-либо существа, вампиров или кого-либо еще. А главное, я не вижу никакого пути вниз, в город. Это наводит меня на мысль, что горы полые и в них есть внутренние туннели. Или же единственный путь в этот замок и из него — через туманные ступени вампира.

Разве он не говорил, что замок охраняется? Наверное, он врал. Ведь мы вошли в замок с помощью магии. Вампиры — чистое зло, и я не могу доверять ни одному их слову. Я даже не могу быть уверена в условиях, в которых живут поклявшиеся на крови. Придется все выяснять самой и доверять только своей интуиции. Иначе я могу погибнуть.

Интересно, он поместил меня именно в эту комнату, чтобы я попыталась найти возможный способ сбежать из этого замка и с территории вампира, чтобы оценить свои возможности и не найти их. Наверняка он надеется, что я запаникую при виде своей беспомощности и действительно подчинюсь ему. Он предполагает, что я боюсь, что мной легко манипулировать, что я трушу при мысли о том, что могу оказаться в ловушке или в одиночестве.

Он не понимает, что я всегда была в ловушке для таких, как он. Я родилась в Деревне Охотников и умру там, потому что это моя клятва перед всем человечеством — защитить мир от его бедствий. Материально это не отличается. Просто я нахожусь в более тесном контакте с моим заклятым врагом.

По крайней мере, так я говорю себе. Я не позволю ему сломить меня играми разума и сомнениями.

— Если я убью его, все закончится. — Мое дыхание затуманивает стекло. Дверь открывается, прерывая мои мысли. Я надеюсь, что мои мысли не были услышаны.

Это не лорд вампиров, а человек из зала, в котором мы приземлились. Квинн, так его звали. Странно, я не думала, что у кого-то, кроме лорда вампиров, может быть имя. Хотя я не думала, что все, включая лорда вампиров, достаточно разумны, чтобы говорить. Возможно, если мне удастся спастись и при этом не убить лорда вампиров, я смогу вернуть полезные знания в деревню.

— Я должен отвести тебя к алтарю. — Когда он говорит, я замечаю, что у него всего два удлиненных клыка. Еще одно сходство с лордом вампиров и отличие от знакомых мне вампиров.

— Очень хорошо. — Я благодарна ему за то, что он не пришел раньше. Если бы он пришел сразу после ухода лорда вампиров, то застал бы меня в беспорядке на кровати. К счастью, мне удалось достаточно собраться, чтобы предстать в образе сильного охотника.

Он скептически относится к моему спокойствию. Это видно по тому, как он смотрит на меня краем глаза. Как он задерживается, ожидая, что я скажу или сделаю что-то еще. Я почти слышу недосказанные шепотки, которые обжигают другую сторону его морщинистых губ. Но тот, как послушный слуга своего господина, ничего не говорит, лишь отходит в сторону и жестом приглашает меня следовать за ним.

Интересно, что он не может сказать ничего другого, даже если бы захотел. Из рассказов Дрю, почерпнутых из книг охотников, стало ясно, что все вампиры происходят от одного лорда —они делятся старой кровью первого из своего оставленного рода. Поэтому, если кто-то убьет лорда, остальные умрут. Они станут бездумными монстрами, не способными мыслить без своего предводителя, — скорее бесцельной ордой, чем мыслящим врагом.

Буду ли я, став поклявшийся на крови, его безвольным рабом? Я медленно вдыхаю и держу голову ровно. Нет, не буду. Лорд вампиров, похоже, считает, что я нужна ему как человек. Если этот договор изменит мою человеческую сущность и даст ему возможность контролировать меня, то я сомневаюсь, что он пойдет на это. Более того, как он метко выразился, я не вампир. Скорее всего, последствия этого ритуала не подействуют на меня так же, как на других его сородичей.

Даже если я не могу доверять его словам... я могу доверять своей собственной логике. Или нет? Боль пронзила мои виски, и я слегка потерла их. Все эти размышления, интриги и споры заставляют меня ходить по кругу; я нисколько не создана для этого.

Залы замка — сквозняки, пыль, пустые пустоты. Это огромное и похожее на лабиринт место. Я следую за Квинном через ряд комнат и выхожу на балкон. Снега навалило много. Сквозь белое покрывало пробивается одна дорожка шагов. Следы отходят от края балкона, проходят мимо сломанных перил и продолжаются вдоль контрфорса, поддерживающего это крыло замка. Узкая дорожка тянется через темную бездну скалы и замка, как бледная, развернутая лента.

Я останавливаюсь на краю балкона и тяжело сглатываю. Мир слегка кренится. Квинн на несколько шагов впереди по тропинке, которой он явно намеревался воспользоваться для нас обоих.

— Боишься, человек?

— Нет, — лгу я. Я никогда не видела места так высоко. Но оказаться на самом краю...

Он принюхивается, как будто чует мой обман. Надеюсь, что нет. Утесы под пешеходной дорожкой... Кого я обманываю? Это даже не дорожка. Это в лучшем случае декоративный элемент замка. Почему мы не идем внутрь? Я хочу спросить, но не хочу показаться трусом.

— Неужели мы не используем внутреннюю часть замка по тем же причинам, по которым твой лорд не может провести меня прямо к своей особой двери? — Я пытаюсь сформулировать свой вопрос так, чтобы он звучал так, будто я выпытываю информацию.

— Тебе следует сосредоточиться на том, чтобы не поскользнуться, а не беспокоиться о старом замке. — Старом замке? — Если только ты не боишься, в конце концов?

— Конечно, нет. — Это испытание — не то, чего может бояться охотник.

— Тогда чего же ты ждешь? — Квинн останавливает свою прогулку, как будто узкая ледяная тропинка для него — пустой звук. Вампирская скорость, сила, равновесие, меткость — все то, с чем охотникам трудно конкурировать без эликсиров. Эликсир, которого во мне больше нет.

— Я думаю, будет очень жаль, если новая помощница твоего лорда... — я с трудом соображаю, как себя назвать, — упадет и погибнет. Я хочу убедиться, что он не против того, чтобы ты пошел на такой риск.

— Он знает, какими путями мы должны идти, — загадочно отвечает Квинн. — Кроме того, для такого охотника, как ты, это не должно составить труда. Я читал о том, как вас обучают.

— Что ты читал о таких, как я? — Лорд вампиров тоже что-то упоминал о том, что у него есть записи об обучении охотников. Несомненно, их приносили его приспешники каждое полнолуние.

— Достаточно. — Похоже, быть болезненно тупым — еще одна черта вампиров, которой меня никто не учил. — А теперь поторопись.

Ты справишься, Флориан, говорю я себе. Ты должна быть уверена в себе и уверенно стоять в кузнице. Это ничто. Всего лишь падение навстречу смерти. Все будет хорошо.

Я вдыхаю, задерживаю дыхание и делаю шаг вперед.

Под снегом лежит слой льда, местами более толстый, чем в других местах. Я медленно переставляю ноги, убеждаясь, что подошвы моих ботинок нашли сцепление с поверхностью, прежде чем продолжить путь. Я продолжаю изучать потемневшие окна и арки. Здесь нет ни одного признака жизни, кроме нас. Я ожидала, что по этим коридорам будет бродить целая орда вампиров. Но здесь пусто. Даже одиноко.

Особенно сильный порыв ветра грозит опрокинуть меня. Я вскрикиваю и падаю на колени, цепляясь за лед и камень. Мир подо мной расплывается, становится еще более далеким, сжимается, словно желая поглотить меня. Я зажмуриваю глаза. В глазах темнеет, и я теряю сознание.

— У нас не вся ночь, охотник. — Квинн делает небольшой прыжок с контрфорса в открытое окно башни. Его даже не волнует, умру ли я. Конечно, нет, он же вампир.

Единственный, кто поддерживает во мне жизнь, — это я сама. Ты можешь сделать это.

Держа центр тяжести низко и не обращая внимания на кусачий мороз, я ползу к другому концу дорожки. Оконный карниз кажется таким далеким; он удаляется все дальше, чем дольше я смотрю на него. Я собираю под себя ноги и одновременно мужество. Если я не сдвинусь с места, то навсегда застыну на месте.

Сделай это! кричит та часть Дрю, которая живет внутри меня. Он всегда знал, как сильно надавить на меня во время наших полуночных тренировок.

Я прыгаю и вытягиваю обе руки вперед.

Это плохой прыжок. Я неловко приземляюсь лицом вперед, кувыркаясь. Но все мои конечности оказываются внутри, и я не могу сдержать огромного вздоха облегчения. Надо мной появляется чудовищное лицо Квинна.

— Я ожидал большего от охотника.

— Может быть, я заманиваю тебя в ложное чувство безопасности? — Это звучит нелепо, даже для моих ушей, а судя по ухмылке Квинна, и для него тоже.

— Может, им стоит больше тренировать тебя с высотой, а не позволять твоему виду валяться в грязи? — Он начинает спускаться по лестнице, оставляя меня собирать вещи и бежать за ним, хмуро прикусив язык.

Мы проходим мимо нескольких дверей, каждая из которых заперта на тяжелый висячий замок. Они предназначены для того, чтобы что-то или кто-то не входил? Или войти? После долгого перерыва я начинаю слышать тихий вой. Сначала я думаю, что это ветер. Но потом понимаю, что это слишком близко и слишком... не смею думать, что человек — вампир.

— Что это? — спрашиваю я.

— Тебе не о чем беспокоиться.

Я не могу заставить себя переспросить.

Когда мы достигаем подножия лестницы и входим во внутреннее святилище замка, я вновь встречаюсь взглядом с лордом вампиров. Он стоит в дальнем конце часовни перед полукруглым алтарем. От него, как рябь на полу, расходятся каменные кольца. Через разные промежутки времени канделябры освещают резные фигуры и статуи мужчин и женщин с открытыми в экстазе клыкастыми ртами, которые взбираются на колонны по обе стороны, поддерживающие высокий потолок.

Над алтарем высечена статуя мужчины с вытянутыми руками, держащего книгу. От ее страниц исходят резные и травленые кольца силы, которые кружатся вокруг него. Каменные глаза обращены к небу, губы слегка приоткрыты в молитве. На его челе — корона из черного металла, от которой отходит дуга в виде паутины клыков, а в центре — большой рубин.

— Хорошо, у тебя получилось, — пробормотал лорд вампиров, продолжая возиться с магическими инструментами на алтаре. Он несколько раз перемещает кубок туда-сюда между свечами.

— Никаких проблем, Лорд Руван, — докладывает Квинн. Я смотрю на него уголками глаз. Конечно, я добралась сюда. Но я бы не сказала, что сделала это без проблем. Неужели он проявляет вежливость, не разделяя моего смущения? Нет, это очередная уловка, чтобы заставить меня ослабить бдительность.

— Я рад, что ты все еще сильна и крепко стоишь на ногах. — Лорд вампиров обращает свое внимание на меня.

— Хорошо, что мы не стали ждать еще несколько дней. Тогда я могла бы быть слишком слаба, чтобы воспользоваться наружным проходом, и мне пришлось бы идти через замок. Может быть, мне удалось бы открыть твою дверь по дороге.

Руван мрачно хмыкнул, не поддавшись на мою уловку, и, отказавшись уточнять, почему я не пошла в замок, повернулась обратно к алтарю. Его горькая улыбка несет в себе бесконечные невысказанные слова.

— Вот и хорошо, — говорит он наконец. — Не будем терять времени и приступим к причастию. — Раскрытой ладонью он приглашает меня встать рядом с ним.

Так близко к нему я вижу каждую извилину на его лице. Под глазами нависают мешки, складки опускаются на щеки. Но глаза его, при всей их ужасающей силе, остаются яркими и острыми. Умные. Это глаза голодного ученого... или безжалостного военного стратега.

Они совсем не похожи на невыразительные глаза вампиров, которых я знала.

Лорд вампиров стоит перед алтарем.

— Кровь старых королей, омытая лунным светом, — произносит он, возвращая мое внимание к своим движениям. Он берет в руки кубок, наполненный густой черной жидкостью. Я борюсь с раздражением.

— Свежая кровь потомка, отданная безвозмездно. — Лорд вампиров подносит руку ко рту и прокусывает мягкую плоть у основания большого пальца. В чашу капает такая же чернильная кровь. Он говорит с мягким благоговением и двигается целеустремленно, уверенно и сильно, несмотря на состояние своего тела. — Я приношу древнюю родословную, короля, которому я присягал на верность, и клятву моему народу, на которой я даю свой обет. Я прихожу к месту зарождения кровавого предания, чтобы выразить почтение, выразить благоговение и придать силу моей магии.

Он ставит чашу между нами у края алтаря. С благоговением он протягивает мне серебряный кинжал.

— Кровь должна быть отдана по собственной воле. Клятва, принесенная на крови, не может быть дана по принуждению или под давлением. Ты должна сделать это добровольно, иначе магия не подействует.

— У таких, как ты нет проблем с принятием магии в нормально.

— Мы всегда даем возможность передать ее добровольно, — возражает он. Я разражаюсь смехом, который молотом бьет по холодным стенам этого пещерного зала. Дать нам возможность? Неужели он думает, что я в это поверю? Руван слегка надувается, словно пытается надуть себя, как какая-то хищная птица. — Ты насмехаешься надо мной и моей добротой.

— Ты не знаешь, что такое доброта, — огрызаюсь я. — Как это я могу быть доброй?

— Ты можешь уйти. — Слова твердые, но в его глазах отчаяние и почти... грусть. Это только еще больше злит меня. Как он смеет грустить в такой ситуации, после всего, что он сделал со мной и с моим народом?

— И умереть. — Я качаю головой и жду, когда пройдет тот кислый привкус, который он вызвал у меня во рту. Он, кажется, собирается заговорить, но я прерываю его. — Хорошо, да, я охотно выполню твою кровавую клятву. Что я должна сделать?

Сухожилия на шее Рувана напряглись. Он заставляет себя сквозь стиснутые зубы:

— Принеси свою кровь чаше и скажи, что ты даешь эту клятву по собственной воле.

Я держу предплечье над чашей и провожу лезвием по тыльной стороне руки. Прокалывать кожу ладоней было бы глупо: это помешает мне эффективно удерживать оружие. Кузница научила меня беречь руки.

— Я даю клятву добровольно. — Я едва сдерживаю сарказм в своем голосе, пока кровь капает в чашу внизу.

— Скажи это так, как будто ты это серьезно. Свяжи себя со мной. — Слова прозвучали почти рычанием из глубины его горла.

Я медленно вдыхаю. Мне многое хотелось бы сказать ему. Но торопить события до того, как эта клятва на крови будет завершена, скорее всего, плохая идея.

— Кровью и телом я связываю себя с тобой, Лорд Вампиров. — Мой голос начинает звучать сильно, а затем переходит в шепот. По моему телу пробегает дрожь и покалывает затылок, а грудь вздымается от этого ощущения.

Как только я заканчиваю говорить, от содержимого чашки поднимается ржавый шлейф. Да, пахнет кровью и металлом. Но еще он пахнет как-то... сладко? Как первая утренняя роса перед восходом солнца. Возможно, даже цветочный. Может быть, жимолость? Орхидея? Впервые в жизни я вижу что-то, связанное с вампирской магией, что не вызывает у меня немедленного отвращения.

Руван поднимает чашу и держит ее между нами, продолжая приковывать меня к себе взглядом.

— Положи ладонь на другую сторону.

Я так и делаю. Кончики моих пальцев почти касаются основания его запястья. Прохладная, липкая кровь стекает по чаше между нашими руками. Он все еще не исцелился? Я думала, что вампиры могут исцеляться за считанные секунды. Интересно, смог бы я его убить, стоит ли пытаться? Я быстро осматриваюсь в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но ничего нет, а Квинн все еще стоит на страже в торжественной позе. Он настигнет меня, если я сделаю хоть шаг за черту. Всю свою жизнь я прожил в стенах, охотясь на людей, но никогда еще не чувствовал себя в такой ловушке.

Неужели я неправильно оценил риск и выгоду от этой клятвы? Все происходит так быстро.

Что я наделала?

— Я клянусь, что пока ты находишься под моей опекой, ты будешь гостем Замка Темпост. Все виды защиты и гостеприимства будут распространяться на тебя. Никто из подвластных мне людей не сможет причинить тебе вреда на землях, которые я защищаю. — Его слова медленны и глубокомысленны. Они проникают в мой мозг, как будто меня заключают в магическую клятву, которую он скрепляет. — И когда ты выполнишь свою клятву, я верну тебя в мир, где тебе самое место. Ты вернешься тем же путем, каким пришла, не получив вреда.

— И ни ты, ни вампиры, подвластные тебе, никогда не пересекут Фэйд, чтобы снова напасть на людей, — поспешно добавляю я.

Он моргает, трижды. Его рот искривляется в медленной улыбке, скорее угрожающей, чем доброй.

— И ни я, ни кто-либо из подвластных мне существ, после снятия проклятия, больше никогда не придет в ваши земли, чтобы напасть на людей, — добавляет он. — А теперь, твоя клятва мне.

— Я клянусь помочь тебе, чем смогу, снять проклятие с тебя и твоего народа. — Мысли крутятся в голове, пытаясь придумать, что еще я могу сказать. Кажется, он просит так мало. Но это не может быть так просто...

— И, пока ты это делаешь... ты клянешься не причинять вреда ни мне, ни тем, кто мне предан.

Мои мышцы напряглись. Я стараюсь, чтобы мое дыхание было медленным и ровным. Он сказал, что эту клятву, данную однажды, нельзя нарушить — если бы она была нарушена, мы бы умерли. А это значит, что, произнеся эти слова, я не смогу напасть на него, не напав при этом на себя.

Но если я найду способ убить его, я с радостью отдам за это свою жизнь. Я сомневаюсь, что мне удастся выбраться отсюда живой. Эта клятва даст мне время найти серебряное оружие. Это поможет мне изучить его движения и возможности. В худшем случае я пожертвую своей жизнью, чтобы забрать его. В лучшем случае я буду готова к тому моменту, когда проклятие будет снято.

— Я клянусь не причинять вреда ни тебе, ни кому-либо из преданных тебе людей, пока я буду работать над снятием проклятия.

Его глаза вспыхивают. Он знает мои намерения. Он знает, что, стоя здесь и давая ему клятвы в защите и верности, я замышляю его смерть. Он может помешать мне осуществить эти желания, но он не может помешать мне думать о них, и именно так я узнаю, что мой разум все еще принадлежит мне. Чаша дрожит между нами, и мы оба крепко сжимаем ее. Держимся за наши тайные надежды и заговоры со всем отчаянием, на которое способны.

— Я принимаю твою клятву, — наконец произносит он. Лорд вампиров вырывает кубок из моей руки и подносит его к губам. Он глубоко отпивает.

Плоть Рувана наливается кровью, мышцы напрягаются на одежде там, где раньше они висели безвольно. Его кожа из безжизненной превращается в светящуюся. Она сияет под лунным светом, проникающим через массивное круглое окно над статуей. Тьма падает из его глаз в виде непроглядных слез. Он моргает, отгоняя нечистоты, и открывает белые, как у любого нормального человека, глаза. Радужные оболочки глаз по-прежнему желтые, но они приобретают глубокий, вихрящийся, золотистый оттенок. Волосы, которые раньше были сальными и матовыми, теперь блестят, словно только что вымытые и распущенные, а белизна обрамляет ставшее вдруг неземным лицо.

Из чудовища моего самого страшного кошмара он превратился в человека из дневного сна. Смерть, ставшая прекрасной, почему-то гораздо страшнее, гораздо зловещее, чем его первоначальный облик.

Лорд вампиров смотрит на меня сверху вниз, как бы говоря, Вот, посмотри на меня во всей красе. Интересно, чье это лицо... возможно, то, которое он украл давным-давно. Я думала, что вампиры могут красть только лица только что съеденных хозяев, но это может быть так же неправильно, как и многое другое. Но это неважно, ведь я видела его истинный облик. И я знаю, что под этой неожиданно привлекательной внешностью скрывается истинное чудовище, которым он является. Черный туман следует за его движениями, как злая, чувствующая сила, когда он подносит ко мне чашку.

— Теперь ты пей.

— Я принимаю твою клятву, — повторяю я его слова и беру кубок обеими руками. Встретившись с его расплавленным взглядом, я во второй раз напрягаюсь и пью неожиданно нахлынувший на меня разливающуюся манию, заставляя себя не захлебнуться. Как и Эликсир Охотника, который дал мне Дрю, этот обжигает на всем пути. Я задыхаюсь и хватаюсь за грудь, сердце стучит громче молота и быстрее крыльев колибри. Мое дыхание внезапно стало шумным. Никогда еще я так остро не осознавала, какие звуки издает воздух, проходя через меня. Я слышу, как кровь бежит по моим венам, как стонут мои сухожилия, протискиваясь между костями и напрягающимися мышцами.

Я хлопнула рукой по алтарю. Золотые монеты и кинжалы бьются о другие позолоченные чаши. Я не свожу с него глаз, стиснув зубы. Я не позволю этому чудовищу увидеть меня на коленях.

Горло жжет, словно в шею вонзается раскаленный кинжал. Невидимое оружие изгибается и опускается к моей груди. Без предупреждения сердце останавливается. Может быть, это всего лишь секунда, но время существует во впадине моей груди, где должно быть биение. Бьется, я это сделаю.

Дыхание сбивается.

Мир совершает полный оборот и с грохотом останавливается.

— Не забывай дышать, — мягко говорит он.

Вдох. Выдох. Жжение внутри начинает утихать. По мере того, как оно исчезает, на смену ему приходит всплеск силы. Слабость в мышцах исчезает. Я смотрю на тыльную сторону предплечья, завороженно наблюдая, как кожа становится на место. Моя сила вернулась, и еще какая.

Это сила Эликсира Охотника... но глубже. Богаче. Более глубокая и полная. Я поднимаю взгляд на лорда вампиров. Улыбка полумесяцем рассекает его губы в ответ на мое недовольство, его зубы так же бледны, как лунный свет, очерчивающий его плечи. Конечно, из всего, что он украл, он выбрал бы самое мучительно красивое лицо. Но если он думает, что от этого я стану меньше ненавидеть его и убивать, то он сильно ошибается.

Он наклоняется вперед, но не прикасается ко мне. Его дыхание шевелит пряди волос у моего уха и посылает мурашки по шее.

— Моя сила опьяняет, не так ли? — шепчет он. — Ты хочешь большего? Сними проклятие с моего народа, дорогой охотник, и я смогу опьянять тебя своей силой до тех пор, пока твое тело не перестанет меня выдерживать. — Он отстраняется, волосы падают ему на глаза, затеняя их злом, которое, я знаю, реально, ибо он запечатлел его в моей душе.

Трудно удержаться от того, чтобы не броситься на него. Но мое тело восстает от одной только мысли об этом. Я вытесняю эту мысль из головы, не в силах справиться с головокружительным, тошнотворным чувством, которое вызывает у меня одна только мысль о том, чтобы причинить ему вред. Возвращается прежний страх: Что я наделала?

— А теперь пойдемте... Я провожу тебя в твои покои, и после чего можно приступать к настоящей работе.