Дуэль с Лордом Вампиром

ГЛАВА 43

Теперь я почти не сплю. Эти изменения происходят уже давно, я заметила их несколько недель назад. Но никогда еще это не было так очевидно, как в последние дни перед тем, как расставить ловушку. Может, я и не совсем вампир, но и не совсем человек.

Иногда по ночам, когда я не сплю и работаю в кузнице, я пытаюсь разобраться в своих чувствах по этому поводу. Сначала мне кажется, что меня должна больше расстраивать мысль о том, что я больше не буду человеком, как раньше, что это предательство по отношению ко всему, что я когда-либо знала, — стать кем-то другим, стать такой, как они. Но потом я понимаю, что это всего лишь старики из Деревни Охотников и их внушение, говорящее через меня. Те же самые люди, которые научили меня слепо ненавидеть и следовать по пути, который они для меня наметили.

Охотники используют кровавое предание уже несколько поколений; оно часть нас, такая же, как и часть вампиров. Я лишь развитие и продолжение этой долгой истории. Истории, которая с каждым днем приобретает все больший контекст.

Мы с Каллосом часами перебираем старые записи. По моему настоянию, он отдает предпочтение изучению писем. Конечно, он был совершенно потрясен, когда обнаружила связь между Лореттой и Королем Солосом. Я намеренно не сказала ему об этом. После того как Руван справился с моими подозрениями, я поняла, что Каллосу лучше прийти к этому выводу самостоятельно. Тогда открытие придет изнутри вампира. Пусть он справится с шоком и недоверием, которые, несомненно, последуют. Ему будет легче убедить остальных, чем мне.

О том, кем была Лоретта, известно не так много. Насколько мы можем судить, она появилась в жизни Короля Солоса вскоре после последней Кровавой Луны перед созданием Фэйда. Но это не доказывает, что она человек, учитывая, что фестивали во время Кровавой Луны в Темпосте якобы были всемирно известны и собирали участников со всего известного в то время мира.

Несмотря на то, что информация о том, кем была эта женщина, остается неясной, в ее записях содержится множество полезных сведений о кровавом предании, которые дадут нам силы справиться с Терсиусом и его проклятием. Среди записей есть и дополнительная информация о кровавом серебре. Она подтверждает наши предыдущие теории и открытые записи Джонтуна.

— Кузнец собирался сделать сотни таких кинжалов из кровавого серебра, чтобы собрать кровь тех, кто пришел в Темпост, чтобы узнать свое будущее. — Пока я бью молотком, Каллос набрасывает текст, продолжая работать над оружием и доспехами для нашего последнего штурма Терсиуса. — Люди приходили и приносили свою кровь в жертву вампиру. В их пальцы вонзались кинжалы, и кинжалы накапливали силу, чтобы потом выпустить ее, когда она понадобится вампиру. Так как свободно отданная кровь более сильна, чем украденная, это было бы достаточно мощно.

— Если в Темпост на фестивали приезжало столько людей, сколько ты говоришь, то недостатка в крови не было, — соглашаюсь я.

— Я пока не знаю, как они собирались потом извлекать накопленную магию из клинка. — Он встает и подходит к окну, глядя на Темпост. — Но это элегантное решение. Люди свободно предлагали свою кровь, вампир получал свою силу, а люди по-прежнему получали свои знания о будущем.

— Но что-то меня все равно не устраивает. — Я сделала паузу, чтобы вытереть лоб. — Если в кровавом предании речь идет о том, что кровь дается свободно, то не вяжется с тем, что Солос создал магию на основе добровольной крови, экспериментируя на людях, которых он держал в плену. — Иногда трудно не сказать Каллосу прямо. Но выводы он должен сделать сам, постоянно повторяю я себе.

Каллос хмыкает.

— Я и сам всегда задавался этим вопросом. По правде говоря, я полагал, что это самая худшая и уродливая часть его процесса, которая привела его к открытию настоящего кровавого предания.

— Разве что он не ловил людей в ловушку? — предположила я, бросив взгляд в его сторону.

— Ты думаешь, люди помогали ему добровольно? — Он протирает очки.

— В этом было бы больше смысла, — осмеливаюсь сказать я. — Лоретта уже является помощником, о котором мы не знали. — И была человеком, хочется крикнуть мне.

Каллос возвращается к своим записям, просматривает их и журналы.

— Она действительно кажется довольно важной фигурой. Что заставляет задуматься, почему Джонтун никогда не упоминал о ней.

— Действительно, любопытно. — Как такой умный человек может быть таким тупым?

— Еще одна вещь, которая меня интересует, — это группа людей, которая сбежала, — та, в которую, как мы подозреваем, входил Терсиус. Если мы правильно предположили, что он был вампиром, которого они создали... — Каллос сгорбил плечи. Его взгляд по-прежнему отстранен. Хотя он и просматривает страницы, ему не хватает обычного энтузиазма. — Зачем Солосу вообще понадобилось превращать человека в вампира? Я всегда думала, что это часть общих исследований по укреплению тела, но теперь я в этом не уверена.

— Есть ли записи об этом ритуале?

— К сожалению, единственный, кто знает, — это Руван как один из лордов. Некоторые кровавые предания хранятся только для потомков Солоса. Если где-то и есть письменная запись о нем, то мне ее местонахождение никогда не сообщали. — Он смотрит на меня затравленными глазами.

— Мы можем спросить его об этом, когда он проснется. — Я возобновляю работу молотком, но Каллос не возобновляет чтение. Он продолжает безучастно смотреть на записи. Я делаю паузу. — Что еще?

— Ничего.

— Ты такой же плохой лжец, как и я. — Я вздыхаю, кладу металл обратно в кузницу и устанавливаю молот на наковальню. — Расскажи мне.

Он снимает очки, чтобы протереть глаза.

— Я боюсь, что мы все еще что-то упускаем, и все эти приготовления окажутся напрасными.

— Что ты имеешь в виду? — мягко спрашиваю я. Я не могу допустить, чтобы он начал сомневаться. Он все еще нужен нам — все мы должны работать вместе, чтобы осуществить этот план.

— Я всегда говорил, что анкер проклятия не может быть привязан к живому человеку.

Я помню, как Руван отправился за Давосом, решив, что мастер охоты — анкер проклятия, и как Каллос самодовольно улыбался, когда мы вернулись.

— Это не обычный человек... это вампир — или человек, превратившийся в вампира. В любом случае, он имеет доступ к первым трем томам по кровавому преданию и, вполне вероятно, обладает способностями, которые мы даже не можем себе представить. И он прожил тысячи лет. Если кто-то из смертных и может стать анкер для проклятия, то это, конечно, он.

Каллос улыбается. Я думаю, что она должна быть ободряющей. Но она не достигает его глаз. Мне становится тесно в груди.

— Надеюсь, ты права.

— Так и есть. Я должна быть, — пробормотала я и вернулась к своей работе. Я оказалась права насчет Лоретты и Солоса. А мои сны... Анкер проклятия — Терсиус. Он должен быть. А если это не так, то мы заставим его сказать нам, где он находится.

Кто еще может наложить проклятие, кроме него?

День и ночь мы работаем, планируем, тренируемся.

Я хочу проводить больше времени с остальными в часовне — нашей импровизированной тренировочной площадке, но мой долг там, где он всегда лежал: в кузнице. Я представляю, как песня моего молота доносится до Рувана. Интересно, слышит ли он меня за звоном клинков и гулом магии в том далеком месте, где он спит?

Мы делаем все возможное, чтобы подготовиться. И все же, когда время наконец придет, я боюсь, что мы совсем не готовы.

На Фэйдских Болотах стоит непроглядная ночь.

Даже летом я дрожу, когда мы пробираемся через болота. Я несу с собой холод спящего мира Темпоста в то место, которое, надеюсь, станет последней битвой, определяющей его судьбу. Мы вчетвером движемся в доспехах, которые я тщательно разработала для обеспечения прочности и скорости. Этого трудно добиться, используя в основном металл. Но кровавое серебро уникально. Я только начала изучать его возможности. Я могла бы сделать гораздо больше, если бы у меня были месяцы или годы на подготовку к этой ночи.

Мы остановились на краю развалин. Дрю привел в порядок свой лагерь, как я и просила его во время одного из моих визитов на прошлой неделе. Наша арена свободна от препятствий.

— Ты просто загляденье, — говорит он, отталкиваясь от стены, на которую опирался.

— Прошло всего несколько дней с тех пор, как ты видел меня в последний раз. — Мы бегаем туда-сюда между двумя мирами теперь, когда у нас есть легкий проход через границы Фэйда.

— Здесь ужасно скучно. — Он пожимает плечами. — Это для меня? — Дрю указывает на доспехи, которые несет Вентос.

До сегодняшнего вечера я сделала два вида брони. Та, что у нас с Дрю, увеличивает силу. Она будет работать с нашей кровью, чтобы стать сильнее — защитный барьер, который я сделала для Рувана, натолкнула меня на мысль использовать магию крови для создания мощных доспехов. Другой вид — это то, что носит мой ковенант. Я использовал свою кровь — человеческую кровь — в их доспехах, чтобы скрыть их присутствие как вампиров. Если я права, они будут невидимы, или почти невидимы, пока Терсиус не подойдет к нам.

— Да. Должно подойти. — Я помогаю брату облачиться в доспехи. По большей части она подходит. Но его размеры немного изменились с тех пор, как я в последний раз делала для него доспехи. Он похудел. Я напоминаю себе, что когда я отправила его сюда — отправил его подальше от Мидскейпа, но не до самой Деревни Охотников, — я знала, что мы оба идем на жертву. Ему будет нелегко. Но, надеюсь, это была краткосрочная борьба за долгосрочную выгоду. — Вот так.

Он поправляет доспехи и ничего не говорит о тех местах, где они могли бы быть немного плотнее. Мой брат тоже не хочет, чтобы его считали слабым. Упрямая черта, которую мы, безусловно, разделяем.

— У тебя есть эликсир?

Я достаю из кармана небольшой обсидиановый пузырек. Каллос с нами не воюет, но приготовление, которое он нам дал, окажется бесценным.

— Сделан из твоей собственной крови.

— Интересно, будет ли он отличаться по вкусу от свежей? — Дрю принимает пузырек.

— Зная тебя, он будет более горьким с возрастом, — поддразниваю я.

— Ты ведь понимаешь, что у нас одна кровь? Любое оскорбление, которое ты мне дала, касается и вас самих.

— Я знаю, что моя кровь очень сладкая, — отвечаю я и тут же понимаю, что сказала, когда Дрю затихает. Я почти слышу все, что он хочет сказать, но не говорит. Не стоит напоминать ему, что я позволяла вампиру пить из меня. Даже если он сам догадался или предполагает, что это так, это совсем другое дело — преподносить ему информацию так открыто. Я стараюсь поскорее забыть об этом. — У тебя есть вопросы о том, что нужно делать?

— Быть приманкой достаточно просто. — Дрю продолжает смотреть на пузырек в своей ладони. Ему страшно. Даже после всех боев и тренировок, которые он прошел, битва никогда не бывает легкой.

Я кладу руку ему на плечо.

— Эти доспехи защитят тебя. А мы здесь, ждем. Мы превосходим его числом, мы нанесем быстрый и верный удар. Все закончится сегодня ночью, не затяжным сражением, а целенаправленной атакой. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как вернешься на мамину кухню и будешь есть свежие, горячие булочки из пекарни.

Дрю тихонько хмыкает и дарит мне усталую улыбку.

— Знаешь, я всегда знал, что ты невероятно жесткая. Когда ты начала показывать это остальному миру?

— Мне дали хороший совет, что, может быть, я должна сама выбирать свою судьбу.

— Кто тебе это сказал? — Он выглядит довольно самодовольным.

— Некоторые люди, которым я доверяю.

Самодовольство Дрю немного улетучивается при упоминании множественного числа. Я лишь уверенно улыбаюсь ему и больше ничего не говорю. Нам будет что обсудить, когда все это закончится. Это уж точно.

— Мы будем ждать, — ободряюще говорю я.

Мой брат уходит в болота. Я прищуриваюсь, чтобы не потерять его из виду, пока это возможно. Но в конце концов ночь и туман поглощают его.

— Ладно, давайте займем свои места. — Вентос — единственный, кто возвращает нас к реальности. В противном случае мы могли бы продолжать пялиться на охотника, превратившегося в союзника вампира, до тех пор, пока не появился Терсиус.

Мы с тремя другими членами ковенанта расположились вокруг развалин — за осыпающимися стенами и близлежащими деревьями. У каждого в руках по обсидиановой склянке. Ожидание — самое страшное. Мышцы начинают болеть от напряжения. Странное и непреодолимое желание закричать, просто чтобы нарушить тишину, с трудом протискивается в горло.

Но я не двигаюсь. Я жду. И я продолжаю повторять план, над которым мы работали всю неделю. Костяшки пальцев побелели от сжимания флакона, ладони вспотели, когда я наконец почувствовала его.