Дуэль с Лордом Вампиром

ГЛАВА 37

К счастью, разговоры, которые мы с Дрю ведем до конца дня, касаются более легких и простых тем. Я никак не могу придумать, что ответить на его слова. Как сказать брату, что он ошибается, если мне потребовались недели, чтобы понять, что вампиры — не то, что мы думали? Какова будет его реакция, когда он узнает правду о моей связи с Руваном?

Клянусь, я никогда не причиню тебе вреда. Слова Рувана застыли в глубине моего сознания, как и гул магии, доносящийся от него ко мне через эфир между нами. Он говорил это серьезно, и не только потому, что он поклявшийся на крови. Что бы ни случилось, даже если мы с ним не будем связаны навеки, он не причинит мне вреда.

Дрю и Каллос работают вместе, и это дает мне время для работы в кузнице. Дрю нужны серпы и доспехи, чтобы защитить себя, если Человек-Ворон придет за ним на болота. Задание дает мне возможность сосредоточиться, и я с головой погружаюсь в него, пока не взойдет луна и мы не вернемся в приемный зал.

Лавензия предложила провести Дрю через Фэйд. Вентос все еще приходит в себя после нашей последней вылазки. Остались только мы с Руваном, чтобы проводить их.

— Счастливого пути, — говорит Руван им обоим.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Лавензия открывает обсидиановый пузырек. Это наполовину наполненный флакон, из которого пил Вентос. Один полный флакон был отдан Каллосу, другой — Рувану.

— Если повезет, мы сможем прийти к тебе снова. — Я знаю, что глупо говорить и даже надеяться, но отпускать брата снова уже слишком больно. — Каллос сделает Эликсир Охотника раньше, чем мы узнаем об этом, я уверена.

— Когда он совершит этот подвиг, до полнолуния будет еще далеко, — неуверенно говорит Лавензия. — Пройти через Фэйд и так будет непросто.

— Не волнуйся, со мной все будет в порядке, — говорит мне Дрю. — Мы скоро будем у океана.

— Точно. — Я слабо смеюсь, борясь с желанием взглянуть на Рувана. Слышал ли он? Что он думает? — А до тех пор будь осторожен.

— Буду. — Дрю похлопывает по двум серебряным серпам у себя на бедрах. — У меня лучший кузнец во всей Деревне Охотников, чтобы так думать.

— Луна почти на гребне. Надо идти так, чтобы оказаться у стены Фэйда, когда мои силы будут на максимуме.

Я притягиваю Дрю к себе. Мои руки не разжимаются. Я не хочу его отпускать. Я не могу. Мой брат, мой близнец, я уже думала, что он может быть мертв. Второй раз я не смогу этого пережить. Этот месяц меня сломает.

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал, — быстро шепчу я. Его уход напомнил мне... — Иди к руинам, в которых ты сражался с Руваном. Посмотри там.

— Что мне искать? — шепчет он в ответ.

— Все, что сможешь найти. — Я не знаю, что я хочу, чтобы он искал, я просто знаю, что там что-то есть. Весь день я пыталась восстановить в памяти тот первый сон, который приснился мне в замке Темпост, до сильной боли в задней части головы. То чувство, когда мы с Вентосом проходили через Фэйдские Болота, не покидает меня. Сны... Что-то во всем этом есть, и я была слишком рассеяна и — если честно — слишком труслива, чтобы с этим столкнуться. Но я теряю время, избегая этого.

Дрю — тот, кто в конце концов отталкивает меня.

— Будь здорова, сестра, и оставайся в безопасности тоже. — Помни, что я сказал, осталось невысказанным.

— Буду.

Лавензия берет Дрю за руку.

— Держись... — Они исчезают в клубах черного дыма. — Дыши, — слабо заканчиваю я. Я забыла предупредить его об уловках, чтобы туман лучше стелился. Придется ему догадаться об этом по дороге.

Я смотрю на место, откуда они ушли, на круг из камней на полу, отмечающий разрыв в барьерах замка. Я не знаю точно, сколько времени Руван позволил нам стоять здесь, но думаю, что довольно долго, потому что, когда я двигаюсь, у меня слегка болят ноги. Выйдя из приемного зала, я направляюсь в комнату, в которой лежал Дрю. На кровати все еще видны его очертания. Я все еще вижу наши призраки на ее краю, у окна, говорящие о том, что мир оказался совсем не таким, как нам обещали.

В некоторых отношениях он лучше.

— Так почему же он кажется намного хуже? — шепчу я.

— Что? — Руван напоминает мне о своем присутствии. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Он послушно остается рядом со мной, и это причиняет мне боль.

— Все.

Медленно, словно боясь меня испугать, Руван берет меня за руку. Его прикосновение обжигает. Оно пробегает по моей руке и заставляет мои глаза гореть.

— Поговори со мной, Флориан, — мягко призывает он. — Расскажи мне все, что творится у тебя в голове. Мы слишком долго молчали друг с другом.

Я тихонько вздыхаю. Он просит не только о сегодняшнем дне, не только о нашем прерванном разговоре. Он спрашивает обо всем, что я не сказала, но собиралась сказать. Обо всем том, о чем я обещала себе набраться смелости и рассказать, когда вернусь из деревни.

— Мои мысли о том, что мы поклявшиеся на крови — о том, что я замужем за тобой, — все еще остаются туманными и в лучшем случае запутанными. Иногда я нахожу в этом утешение. А иногда меня это гложет, — признаюсь я. Руван переминается с ноги на ногу, как бы устраиваясь поудобнее, чтобы терпеливо слушать. — Я всегда знала, что меня выдадут замуж, как знала и то, что у меня не будет выбора, за кого и когда это будет. — Я тихонько смеюсь. — Если так рассуждать, то это не так уж и отличается от того, что произошло. В конце концов, у меня не было выбора мужа. У мира извращенное чувство юмора, не так ли? Можно быть полностью правым в том, что тебя ждет, и одновременно полностью ошибаться. Может быть, я действительно не могу проложить свой собственный путь в этом мире.

— Это не так. Ты можешь это и делать все, что пожелает твое сердце, — говорит Руван, мягко и твердо. — Даже тот вампир, который может видеть будущее в чьей-то крови, всегда скажет, что выбор все равно остается за бьющимся сердцем человека.

Я отвожу взгляд.

— Я бы хотела, чтобы ты мог заглянуть в мое будущее. Так было бы легче успокоиться.

— Мне не нужно пробовать твою кровь, чтобы увидеть твое будущее. — Его большой палец начинает ласкать мой. — Мне не нужна магия, чтобы увидеть женщину, которая находится в процессе познания того, чего она хочет. Я вижу женщину, чей мир намного больше, чем она думала, и это угрожает ее жесткой структуре. И по мере того, как эта структура будет разрушаться, ей придется впервые в жизни делать все больший и больший собственный выбор, чего она хочет и кем она хочет быть.

— Откуда ты меня так хорошо знаешь? — Я нахожусь где-то между удивлением и разочарованием. Но, в общем, довольна. Приятно, что кто-то по-настоящему видит меня.

— А разве нет? — У него хватает смелости надеть ленивую ухмылку. Но глаза его по-прежнему далеки. Где-то в золотистой глубине скрывается эмоция, похожая на печаль, с оттенком тоски. — Твое будущее будет таким, каким ты его сделаешь. Если оно будет со мной, то я буду помогать тебе бороться за все твои мечты на каждом шагу. Если же ты решишь, что предназначена для кого-то другого, то, несмотря на то, как больно это будет, я отойду в сторону.

— Каждый раз, когда мне кажется, что я знаю, чего хочу, я сомневаюсь в себе. — Я могу быть или делать все, что угодно. И я не могу избавиться от ужаса, который вселяет в меня безграничная возможность. — Все эти варианты переполняют меня, и я боюсь сделать неправильный выбор.

— Ты не ошибешься.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что ты всегда обладала этой силой, она ведь у тебя в крови. — Его руки лежат на моих бедрах, большие пальцы поглаживают. Он держит меня на расстоянии дыхания от себя. Наши носы почти соприкасаются. Его волосы щекочут мне виски, он заглядывает в мои глаза, как ученый в книгу. — Ты только учишься ей пользоваться. Давай проведем небольшой эксперимент. Закрой глаза, загляни в себя и скажи мне, чего ты хочешь.

— Я же сказала, что не знаю. Я все еще разбираюсь с тем бардаком, который устроила мне Деревня Охотников.

— Не в будущем. Не завтра. Прямо сейчас, Флориан.

— Прямо сейчас?

— Да, реши, чего ты хочешь в этот момент, потом в следующий. Не нужно диктовать все свое будущее сразу.

— Чего я хочу... — Я хочу тебя. Я хочу, чтобы он прижал меня к стене. Я хочу, чтобы он укусил меня в шею. Я хочу снова почувствовать вкус его губ. Я хочу забыть обо всем на свете и погрузиться в то тепло и уют, которые, кажется, может дать мне только он. Я хочу, чтобы мы были связаны друг с другом и чтобы все сомнения отпали. Мне нужна не просто похоть, а настоящая дружба.

От одной только мысли о том, что наша магия, наша сущность снова слились воедино, у меня по рукам бегут мурашки. Я подавляю дрожь, пробегающую по позвоночнику. Я так ясно чувствую его и себя.

Он пробудил во мне какую-то плотскую потребность. То, о чем я знала, но никогда не думала. Действия, которые никогда не были мне по силам, вдруг стали доступны благодаря его существованию.

Может быть, я останусь здесь, с ним, и решу стать его женой.

— Ты хочешь? — Он возвращает меня в настоящее.

— Сначала я хочу узнать, что ты чувствуешь. — Я обхватываю его за локти. Мне нужно знать, что у нас есть взаимопонимание.

— Я уже говорил тебе, но буду повторять это снова и снова, так часто, как тебе будет нужно, — медленно произносит Руван. Я замираю от его слов. — Когда я впервые очнулся в этом мире и понял, что мы все еще прокляты, что все, что я когда-либо знал и любил, исчезло, я поклялся, что посвящу свою жизнь спасению вампиров. Это будет моей единственной целью. Каждый вдох. Каждый шаг. Ради моего народа. Я поклялся отказаться от радости. Я поклялся добром. Я был миссией, облеченной в человеческую плоть.

— Но потом... потом... — Его голос прерывается. Он усмехается. — В ночь Кровавой Луны меня чуть не убил охотник. И, о, я хотел убить ее за это. — Я прикусываю губу; его взгляд устремлен на движение. — Я мог бы сделать это в ту ночь. Только моя миссия помешала мне это сделать. Я подумал, Даже если она чудовище, живая она мне дороже.

Мы оба смотрели друг на друга и видели чудовище в той ранней ночи. В чем-то мы были правы. Во многом мы ошибались.

— Потом она заставила меня узнать, что моя добыча — не чудовище. Она была не чудовищем, а женщиной из плоти, крови и тепла. Женщина со вкусом огня и корицы. Чья кровь шепчет о великой цели. — Руван притягивает меня ближе. — Женщина, которую я узнал настолько, что любовь пустила корни.

— И что теперь? — шепчу я.

— Теперь я жду, чтобы узнать, взаимны ли эти чувства, какое лицо она считает моим истинным. Кто я для нее — монстр или мужчина?

Я обвинила его проклятое лицо в том, что оно настоящее. Нет... Я подняла руку и провела по его щеке.

— Это твое настоящее лицо.

По его лицу пробегает облегчение. Его брови сходятся, закручиваясь к центру, глаза закрываются, и Руван прислоняется лбом к моему. Через нашу связь, через его магию и кровь, живущую во мне, я чувствую его радость. Столько счастья от чего-то простого.

От того, что его видят.

Когда мы отстраняемся, я смотрю на него и думаю, не первый ли я человек — первая персона, вампир, человек или кто угодно, — который увидел его таким, какой он есть на самом деле. Узнать его так глубоко. Может быть, я не первая. Может быть, я не последняя. Но сейчас я здесь. Я вижу его... и он видит меня.

Не кузнечную деву. Не охотника. Не мою кровь.

Флориан.

— Сейчас я хочу тебя, — признаюсь я. — Поцелуй меня, — требую я.

— Да, миледи. — Он безропотно подчиняется.

Поцелуй медленный. Он слегка прикасается губами к моим губам раз, два. Затем крепко прижимается к ним. Он целует меня ради меня, а я его ради него. Я целую его, потому что хочу его. Потому что я тоже влюбляюсь в него.

Руван отстраняется, и мои глаза распахиваются.

— Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне, — признаюсь я.

— Как?

— Как в нашу первую ночь, и так, как я еще не совсем понимаю, — признаюсь я. Я хватаюсь за него, чтобы он не отстранился, чтобы он знал, что я серьезно отношусь к этой потребности. — Я хочу исследовать тебя. Я хочу, чтобы ты показал мне что-то новое, лучшее, чем то, что у тебя уже есть.

Руван облизывает губы.

— Что, по-твоему, я могу тебе показать?

— Как мужчины и женщины сочетаются друг с другом. — На моих щеках появляется румянец. Я изо всех сил стараюсь сдержать его. Я хочу, чтобы он воспринимал меня всерьез. Чтобы он знал, что, хотя я и дева, я не стыжусь этой потребности.

Его губы в третий раз касаются моих в слабом поцелуе. Я качаю головой.

— Я обязуюсь, моя поклявшаяся на крови. Но не здесь. — Он кружит меня, поднимает.

Мы идем сквозь ночь. Его бесшумные шаги широки и уверенны. Это похоже на сон. Надо мной расстилается небо, миллион звезд освещают призрачную тропу, протянувшуюся через холодную бездну. Мы снова в замке, проходим через часовню. Я слышу слабые голоса Каллоса и Квинна внизу, но если они и слышат нас, то не отзываются.

Входим в его покои, проходим мимо дивана, на котором я вряд ли еще буду спать, и попадаем в его комнату. Ночная прохлада проникает сюда через разбитое стекло окна. Он пробирает меня, когда с меня спадает броня, обостряя мои чувства и усиливая осознание того, что я делаю. Но я не останавливаю его руки, которые движутся по мне. Я позволяю ему помочь мне освободиться от доспехов. Я расстегиваю пуговицы на его пальто.

Мы по-прежнему полностью одеты. Я уже видела его в рубашке и брюках. Он видел меня в том же. Но в этот момент все по-другому. Возможно, потому, что я уже мысленно сбрасываю с себя все остальное. Я знаю, что скоро мы обнажимся друг перед другом, и это заставляет меня дрожать.

— Тебе холодно? — Он обхватывает меня за плечи. Мои руки зажаты между нами и лежат на его груди.

Я чувствую, как колотится его сердце. Возможно, именно это побуждает меня признаться:

— Немного нервничаю.

— Если это слишком, мы можем остановиться. В любой момент. Ты только скажи.

Я вспоминаю, как он впервые пил из меня, предупреждая, что не сможет остановиться. Сейчас это вызывает улыбку на моих губах. С самого начала мы существовали, переступая границы, которые ставил перед нами мир, но чтя свои собственные.

— Это не слишком.

— Ты уверена?

— С каких это пор лорды вампиров такие нежные?

— Это в процессе кровавого предания — мы должны брать только то, что дается свободно. — Он снова подхватывает меня на руки с единственной целью — положить на кровать. Я сразу вспоминаю, как он впервые оказался на мне. Между бедер разливается жар, покалывающий и нестерпимый. Мне нужно, чтобы он снова прикоснулся ко мне, и он не теряет времени. Руван не щадит ни одного сантиметра моего тела своими поцелуями. Моя одежда покрыта мокрыми пятнами от его ласк.

Его руки лежат на подоле моей рубашки и медленно поднимаются.

— Дай мне посмотреть на тебя.

Я киваю, и он сдирает одежду с моей плоти, усеянной холодными бугорками. Он пожирает меня не клыками, а взглядом. Как будто я пир в голод, а у него голод, которого я никогда не видела.

Храбрость овладевает мной. Я не собираюсь быть единственной, кто подвергается опасности. Я сажусь, стягивая через голову его рубашку. Я вижу созвездие шрамов и отметин, которые он послушно указывал мне раньше, рисуя на его плоти картину своей жизни до сегодняшнего дня. Как только мы оказываемся вместе, он притягивает меня к себе. Наша кожа по всей длине груди покрыта румянцем. Он кусает меня за плечо, и я задыхаюсь, впиваясь ногтями в его спину.

Руван быстро отстраняется. На его губах видна слабая красная полоска.

— Я не хотел.

— Руван... — Я глажу его по щеке, большим пальцем раздвигаю губы, провожу по клыкам до острия. — Все в порядке.

— Ты знаешь, что я не мой прародитель?

—Знаю. — Я встречаюсь с его глазами. — Ты никогда не лгал мне. Я знаю, что ты не хочешь причинить мне боль. — Я сдвигаюсь. Мои бедра прижимаются к его бедрам, и из меня вырывается стон. Он прижимает меня к себе крепче. — Так же, как я знаю, как хорошо ты можешь заставить меня чувствовать себя.

Он усмехается, веки тяжелые, глаза почти зловещие, но в самом восхитительном смысле.

— Ты все еще не представляешь, как хорошо я могу заставить тебя чувствовать себя... но я намерен показать тебе это.

Наши поцелуи теплые, влажные, с придыханием. Каждый из них более страстный, чем предыдущий, более глубокий. Чувственный.

Его руки крепко обхватывают меня. Все пространство между нами исчезло. Тела напряженные, горячие и жаждущие.

Я поворачиваюсь, толкая его на кровать. Мои ноги по-прежнему находятся по обе стороны от него, руки лежат на его груди для поддержки. Я изучаю его под собой во всем его великолепии. Руван знает, что он объект моего внимания, и практически преклоняется. Он закладывает руки за голову, мышцы его спины растягиваются по обе стороны груди в виде великолепной V-образной формы.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — Он слегка качает головой.

— Очень. — Я покачиваю бедрами, ощущение пульсирующего жара восхитительно. Я хочу повторить это тысячу раз.

— Осторожнее с этим. — Его руки переходят на мои бедра, пальцы обхватывают мою спину. — Ты заставишь меня хотеть большего.

В его словах есть нотки тьмы, которые я с удовольствием слышу. Я мучаю и дразню его — нас — и, старые боги, мне это нравится. Я наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо.

— А что, если я скажу тебе, что это моя цель? — Он пробудил во мне сексуальное существо. Я никогда раньше не встречал эту Флориан, а теперь хочу провести с ней несколько часов.

Руван открывает рот, чтобы заговорить, но я заставляю его замолчать, проводя руками по его груди, еще ниже, по нижней части живота. Мое тело движется вместе с ними, смещаясь назад. Я целую его лицо и начинаю покусывать его шею, так сильно, как только осмеливаюсь. Затем я следую за руками и ртом, кусая и облизывая, вплоть до того, что проникаю между его ног.

Его мышцы напрягаются. Я исследую в свое удовольствие. Я учусь. Руками и ртом я добилась того, что он оказался там, где я хотела. Лорд вампиров — мой добровольный пленник, и я двигаюсь с мучительной медлительностью. Я слушаю его гортанное дыхание, его вздохи. Я побеждаю, когда вызываю стон. То, чего мне не хватает в опыте, я восполняю нетерпением и вниманием. Я помню, как мне было хорошо, когда он гладил меня между бедер, и хочу сделать то же самое для него.

В тот момент, когда его дыхание становится неровным, он садится прямо. С рычанием он скручивает нас, и мы падаем назад. Он движется вниз по моему телу, заканчивая между бедер. Он исследует меня пальцами и языком в тех местах, куда я никогда не проникала.

Внутри меня нарастает жар. Это слишком много. Это далеко за пределами всего, что я когда-либо знала. Это все, но этого недостаточно. Это нарастает и нарастает, пока я не разрыдаюсь.

Руван придвигается, чтобы обнять меня, как в первый раз, когда я разбилась о него.

Когда я перевела дыхание, я осмелилась заговорить.

— Это было потрясающе.

— О, моя дорогая поклявшаяся на крови, — шепчет он мне в губы, когда моя грудь все еще вздымается, а сознание все еще плывет в эйфорической дымке. — Это было только начало. Мне не терпится увидеть, до какого безумия я доведу тебя с остальной частью меня.

Я не успеваю ответить, как он оказывается на мне в одно мгновение, его бедра оказываются между моих ног. Мы смещаемся, находя положение по инстинкту и под руководством его крепких рук. Он склоняется надо мной, глаза его зажмурены, ищут. Наклонив голову, он опускается и проникает в меня телом и клыками.

Мгновенная боль. Он кусает сильнее. Взрыв наслаждения. Мы соединяемся телом, кровью и духом.

Звуки нашей страсти заполняют комнату. Мои пальцы впиваются в его спину, в одеяло, в подушку. Я не могу найти ничего твердого, за что можно было бы ухватиться; я уплываю. Мои глаза закатываются, и я вздрагиваю. Я тону в его удовольствии и силе. Это новые глубины, из которых я никогда не захочу вынырнуть.

Я слегка наклоняюсь вперед. Мои губы смыкаются на его шее, где она переходит в плечо. И я кусаю. Сильно. Он шипит, когда я беру кровь.

Да, отдай ее мне, думаю я. Голос из битвы вернулся, но уже другой. Теперь он мой собственный. Я тот голос, который зовет еще, еще! Дай мне все.

Дай мне наслаждение. Дай мне боль. Сломай меня. Сделай меня.

Руван, я твоя.