Дуэль с Лордом Вампиром

ГЛАВА 35

Я лечу по коридорам, ноги легкие, сердце колотится совсем по другой причине. Я слышу стук и хрюканье. Это заставляет меня двигаться еще быстрее.

— Отцепись от меня, чудовище! — кричит Дрю. — Больше ты меня не возьмешь!

Раздается сильный стук. Я огибаю дверь и вижу на полу Дрю и Квинна. Дрю борется, пытаясь одержать верх. Квинн сильнее, но гораздо менее тренирован. Дрю поднимает колено; я вижу, что он собирается повернуться, чтобы бросить Квинна.

— Дрю! — Я вмешиваюсь.

Мой брат замирает, как только слышит мой голос. Его голова откидывается назад, а глаза встречаются с моими.

— Флориан... Флориан! — Он двигается почти так же быстро, как вампир, заставая Квинна врасплох и отбрасывая слугу Рувана почти на полкомнаты. Дрю вскакивает на ноги, мчится ко мне и тут же сжимает меня в своих объятиях. — Ты не была сном! Ты была реальностью.

По моей щеке течет влага. Я отстраняюсь от него и смотрю на него в шоке. Он тоже плачет. Мой стоический, жесткий, свирепый брат... плачет. Я никогда не видела его плачущим, даже когда умер отец. Он последовал за мной в ту темную пустоту безэмоционального ничто и заглушил все слезы, которые мог бы там выплакать. Когда он появился... в нем не было ничего, что он чувствовал бы достаточно глубоко, чтобы заставить его плакать.

До сих пор.

— Ты жива, — задыхается он, оглядывая меня с головы до ног и обратно. — Как? Как ты... что они с тобой сделали? Не волнуйся, теперь ты в безопасности. Я вытащу тебя отсюда. — Он встает между мной и Квинном, который только закатывает глаза и вздыхает.

— Что мы с ней сделали? — Руван скользит в дверную коробку так же плавно, как и его голос. — Мы сохранили ей жизнь. Защищали ее. Одевали и кормили ее.

— Вы... вы... — Дрю смотрит между всеми нами, ища ответа. Его замешательство проходит, когда он видит, что я ничуть не расстроена. Я осторожно кладу руку ему на плечо. Он меньше, чем я помню. Он все еще силен, в этом нет сомнений. Но это уже не стальной молот, каким я его когда-то видела. Он увядает, даже не находясь в Мидскейпе. — Не знаю, что они тебе сказали, Флор, но они…

— Вампиры, — заканчиваю я за него.

Почти в то же время Руван говорит:

— Флор? — с оттенком веселья, которое я решительно игнорирую. Я еще не говорила ему о своем прозвище.

— Вампир? — повторяет Дрю. — Вампир?

— Нет, вампир, — поправляю я. — Так правильно говорить. Тысячи лет мы говорили неправильно.

— Они добрались до тебя. Они в твоей голове, как и в моей. — Дрю хватает меня обеими руками и трясет с такой силой, что если моя голова не болела раньше, то теперь точно болит. — Вырвись на свободу! Ты сильнее их!

Легкий ветерок, дующий мне в спину, возвещает о прибытии Рувана. Скорость вампира для преодоления такого маленького промежутка явно не требовалась. Но это произвело тот эффект, которого он, несомненно, добивался, когда Дрю смотрела на него.

Руки Рувана обвились вокруг моих плеч.

— Я знаю, что ты брат Флориан, и только поэтому ты еще дышишь. Но меня все меньше волнуют ваши отношения, чем больше ты с ней возишься.

В голосе Рувана звучит грубоватая, защитная нотка, от которой у меня на щеках появляется румянец. В сочетании с тем, что он говорил ранее о развитии искренней привязанности... Волна жара обрушивается на меня, но быстро проходит, когда брат оттаскивает меня от Рувана, становясь между ним и мной.

— Не смей прикасаться к ней, вампир.

— Вампир, — снова поправляю я. — Брат, это я. Просто посмотри на меня, и у тебя не останется никаких сомнений в том, что мой разум и тело все еще принадлежат мне. – Он медленно отходит от Рувана. Продолжая смотреть между двумя вампирами, он наконец обращает свой взгляд на меня. Я чувствую его испытующий взгляд. Я встречаю его.

— Не может быть... — шепчет он.

— Как я могу доказать тебе, что это действительно я? — Я никогда не думала, что мне придется доказывать, что я не нахожусь под каким-то контролем. Но я была глупа, думая иначе. Дрю до сих пор верит, что вампиры — это единый разум. Все они — бездумные рабы лорда вампиров. Я медленно поднимаю руку.

Дрю повторяет движение. Инстинкт, правда. Мы никогда не пытались выразить словами, что это такое. Другие спрашивали, но мы были безнадежны в объяснениях. Это то, что мы всегда делали. И всегда будем делать. Мать говорила, что найдет нас спящими в кроватке, ладонь к ладони. Как будто эта привязь была единственным и ключевым напоминанием другому, что мы все еще рядом. Поэтому мы носили кольца.

Рука моего близнеца прижалась к моей. Он закрывает глаза и вздыхает. Его плечи расслабляются. И когда он снова смотрит на меня, в его взгляде появляется ясность, которой я еще не видел.

С возвращением, хочу сказать я.

— Это действительно ты. — Он убирает руку, и я делаю то же самое.

— Так и есть.

— Что... — Дрю замолчал, покачав головой. Он настороженно оглядывается на Рувана и Квинна.

— Руван, Квинн, можно мне немного побыть наедине с братом? — Это требование, сформулированное как вопрос. Если эти вампиры не хотят, чтобы в следующий раз, когда они придут ко мне в кузницу, их ударили моим молотом, они дадут мне немного времени.

Квинн смотрит на Рувана, который продолжает настороженно наблюдать за Дрю. Но даже лорд вампиров уступает моей просьбе.

— Очень хорошо. Но мы будем совсем рядом. Так что не пытайся ничего сделать, — говорит он скорее Дрю, чем мне.

С этими словами оба вампира уходят, оставляя нас наедине.

Я перехожу к кровати. Простыни все еще в крови после моего выздоровления. Одеяла откинуты, несомненно, после пробуждения Дрю. Я сажусь на край и приглашаю Дрю присоединиться ко мне. Он неохотно соглашается.

— Я знаю, у тебя много вопросов.

— С тобой все в порядке? — Это первый вопрос, который слетает с его губ, и вызывает у меня усталую улыбку.

— Да. — Я беру обе его руки.

Он переворачивает мою.

— Что случилось с твоим кольцом?

— Я... — Я сглотнула. — Мне пришлось использовать серебро. Мне так жаль...

— Это всего лишь кольцо. Ты можешь сделать другое даже во сне. — Дрю покачал головой с небольшой улыбкой. Мой стоический, непоколебимый брат, всегда сосредоточенный на общей картине. А я боялась, что он расстроится. — Я знаю, что если ты ковала его, то тебе действительно нужна была защита, и я рад, что ты была в безопасности.

— Спасибо за понимание. — Я не говорю ему, что использовал его для экспериментов, и молча клянусь, что сделаю нам обоим новые, более совершенные, как только смогу. — Теперь, у нас мало времени, а мне так много нужно тебе рассказать и так много нужно, чтобы ты рассказал мне. Я начну с самого начала и пойду быстро...

Я рассказываю Дрю обо всем: о том, как Погибший добрался до Деревни Охотников, о том, как его забрал Руван, о проклятии вампира. Выражение его лица темнеет, когда я упоминаю, что стала поклявшейся на крови. Он крепче прижимается ко мне, когда я подробно рассказываю об ужасах проклятия, воплощенного в жизнь в старом замке.

Как ни трудно, я рассказываю ему то, что не хочу говорить. Я признаю, что поделился с вампиром некоторыми процессами производства серебра. Я рассказываю о новой поддельной серебряной стали, которую я создала с помощью Каллоса, расшифровывая записи давних кузнецов-вампиров.

Я заполняю все пробелы между сегодняшним днем и тем, когда мы виделись в последний раз. Единственное, что я опускаю, это кинжал, который я сделала с помощью серебряного кольца — не знаю, как он отнесется к моей ковке с помощью магии крови, — и подробности моих отношений с Руваном. Есть вещи, о которых я все еще не решаюсь рассказать.

Когда я наконец закончила, он уставился в пустоту. Я терпеливо жду, хотя это терпение подвергается испытанию, когда он подходит к окну. Он стоит, как и я, когда впервые очнулась в Мидскейпе, и смотрит на их мир. Только, в отличие от меня, ему за час рассказали все секреты этого места. Я же передала ему информацию, на обработку которой у меня ушли недели, за считанные минуты.

Он упирается предплечьем в стекло, потом в лоб.

— Как это возможно, что мы все так долго ошибались?

— Значит, ты мне веришь? — Я стою, слишком сильно желая сесть. Но я не двигаюсь с кровати, чтобы разочарование не заставило меня сгибаться, как хрупкий металл.

— Я бы всегда тебе верил, Флор.

— Сначала ты не верил.

Он усмехается и качает головой.

— Ты права. Но это был страх, что твой разум не принадлежит тебе. Теперь, когда я знаю, что это так, у меня нет причин не верить тебе.

— Кроме того, что это противоречит всему, чему нас учили. — Я стою рядом с ним, любуясь Темпостом и его покрытыми инеем шпилями. Он выглядит почти как домик из печенья, который пекарь делал и выставлял в своей витрине во время Йоля. Призовое лакомство хутора. В конце праздника каждому всегда доставался маленький кусочек.

— Я знаю, что ты никогда не солжешь мне, и, более того... — Он замолчал, отпрянув от окна. Глаза Дрю стали далекими и неузнаваемыми. — Теперь у меня есть все основания верить тебе.

— Почему?

— Потому что это существо — это чудовище — было в моем сознании. — Ненависть портит черты моего брата, искажая их так, как я никогда раньше не видела. От этого у меня слегка сводит желудок. — Ворон — не птица. И это не новый ворон у каждого мастера-охотника. Это один и тот же, раз за разом, управляющий охотниками неизвестно сколько времени.

Я постукиваю пальцами по подоконнику, быстро взвешивая все «за» и «против» того, о чем, как я знаю, я должна его спросить. Даже если он поверит всему, что я сказала, и будет знать, что этим вампирам можно доверять... трудно, когда твой мир перевернулся в одно мгновение. Мне нужно знать. Тем не менее, я должна продолжать давить на него. У нас не так много времени, прежде чем мы должны будем вернуть его в Мир Природы.

— Дрю, я хочу услышать, что ты скажешь, но я думаю, что вампиры тоже должны послушать.

Он настороженно смотрит на дверь, как будто они могут ворваться в любую секунду.

— А ты не можешь просто передать то, что я скажу?

Я положила руку на его предплечье.

— Я знаю, как это тяжело, должно быть. Прости меня за все, что я на тебя навалила, Дрю. Но если бы я думала, что есть другой путь или лучший путь, я бы уже искала его. — Его глаза встречаются с моими, и я опускаю подбородок, как надеюсь, в качестве ободряющего средства. Я отвечаю на его невысказанный вопрос: — Я доверяю им, правда. И они будут знать гораздо больше, чем я. Мы все выиграем от того, что ты сможешь напрямую рассказать им о том, что знаешь; я не хочу рисковать, забыв хоть одну деталь.

Он вздыхает. Я знаю, что он согласится раньше, чем он это сделает. Я знаю, как звучит отставка в его голосе.

— Хорошо, давай побеседуем с вампи... — Он поймал себя на слове. — Вампирами.

Я ободряюще улыбаюсь.

— Знаешь, ты справляешься со всем этим лучше, чем я, — говорю я, направляясь к двери.

— Как я тебе уже говорил, я несколько недель держал в голове этого мужчину-монстра. — Он потирает виски, глаза временно стали отрешенными. — Я знаю, что здесь происходит гораздо больше. Я знаю, что если бы ты оставила меня в крепости, он убил бы меня следующим человеком, которого выбрал в качестве мастера охоты. Так что спасибо, что ты этого не сделала.

Мои инстинкты оказались верны. Я испытываю одновременно облегчение и ужас. Наш противник смертоносен и хитер так, что я знаю, что еще не понимаю. Но я готова к этому. Чем больше я знаю, тем умнее я могу быть. Я не собираюсь проигрывать сейчас, когда все, что я люблю, поставлено на карту.

— Собери всех в приемном зале, — объявляю я, открывая дверь, на что Руван, Лавензия и Квинн удивленно смотрят. — Нам нужно поговорить.

— О чем? — спросила Лавензия.

— Время дорого, давайте пока сведем вопросы к минимуму. Скоро ты все узнаешь. — Я начинаю спускаться по проходу.

Лавензия смотрит на Рувана, явно не зная, имею ли я право отдавать подобные приказы. Когда он ничего не говорит, она отвесила драматический поклон.

— Хорошо, если так приказывает леди лорда вампиров.

Взгляд Рувана становится суровым и холодным. Лавензия лишь самодовольно ухмыляется, направляясь обратно к нашей крепости. Какими бы полунамеками ни обменивались, я не задерживаюсь на них. Но... леди лорда вампиров, это не так уж плохо звучит.

Через несколько минут мы все собрались в приемном зале. Лавензия вернулась с Вентосом, Каллосом и Винни, и они присоединились к нам за занятым нами столом. Говорили мало. Дрю сосредоточенно смотрит на Рувана, несомненно, потому, что теперь он знает, что человек, сидящий напротив него, — это тот, кто чуть не убил его, вампир, который был меткой Дрю в ночь Кровавой Луны, и тот, кто теперь носит мою.

— Я рассказала своему брату, Дрю, обо всем, что здесь произошло. — Я поднимаюсь со своего места, упираясь кончиками пальцев в стол в позе, которая, как я надеюсь, выглядит внушительно и несколько пугающе. Никто ничего не говорит, что, должно быть, является хорошим знаком. — Он знает о проклятии и о том, что мы пытаемся снять его.

Вентос излучает неодобрение, но ничего не говорит. Я уверена, что несколько недель назад он бы так и сделал. Смею ли я считать его молчание основой настоящего доверия?

— Я собрала нас всех, потому что у Дрю есть информация, которой он хочет поделиться. Как мы с Вентосом выяснили, в облике ворона скрывался вампир. И этот вампир, похоже, управлял умами мастеров охоты, а значит, и Деревня Охотников на протяжении нескольких поколений, причем Дрю — совсем недавно.

— Это возможно? — шепчет Винни. Она смотрит на Рувана, чье лицо ничего не выдает, а затем на Каллоса.

— В личных записях Джонтуна есть записи о том, что когда-то, давным-давно, кровное предание использовалось подобным образом. Правда, она краткая и никогда не публиковалась из-за того, что считалась опасной, — нерешительно признает Каллос. — Некоторые архивариусы предполагают, что таким образом Король Солос мог управлять первоначальными людьми, которых держали ради их крови. Он проникал в их сознание и делал их своими безвольными слугами. Они не знали ничего, кроме того, как угодить вампиру.

Информация тяжела, и я медленно опускаюсь на свое место. Руван сказал, что не будет винить первых людей за то, что они возмутились обращением вампира настолько, что наложили проклятие. Но я не думала о том, что Король Вампиров лишил их полной автономии до такой степени, что даже их разум не принадлежит им. Если это так, то как удалось сбежать? Как тот, кто вывел группу из замка, нарушил правила крови?

Чем больше я узнаю, тем больше вопросов у меня возникает.

— Если они были редкими и являлись частными записями Солоса и Джонтуна, то откуда вампир-изгой знает, как совершить этот трюк? — Руван задает вопрос, который волнует всех нас. Его тон грубый, сердитый.

— Мог ли этот другой вампир быть лордом? — задается вопросом Вентос. — Он знал мощное кровавое предание, чтобы обезоружить меня. Это не отличалось от вашего контроля крови, милорд. Возможно, когда-то у него был доступ к этим старым книгам.

Руван сосредоточился на Дрю.

— Расскажи нам все, что ты знаешь о вампире, который контролировал тебя.

Дрю тяжело сглотнул. Я вижу, как тяжело ему об этом говорить. Я знаю, что как охотник он поклялся хранить свои пути в тайне от всех, кто их ищет. Но это было до того, как мы оба узнали, что охотники давно стали прикрытием для вампира, жаждущего...

Мести. Крови. Лоретты.

— Когда Давос был убит, птица взлетела, — наконец начинает Дрю. Его глаза переходят на Рувана. — Мы сражались. — Руван слегка сдвигается на своем месте рядом со мной, но ничего не говорит. — Все стало туманным, размытым. Я терял сознание... Я чувствовал, что моя жизнь ускользает. Но потом ко мне прилетела птица и заговорила. Я подумал, что у меня галлюцинации от потери крови. Но она спросила, хочу ли я жить, и я, конечно, ответил «да». Она сказала, что ценой будет моя кровь.

— Поклявшийся на крови? — Я направляю вопрос Рувану и Каллосу.

Каллос обдумывает вопрос и спрашивает Дрю:

— У тебя есть где-нибудь на теле метка? Такая же, как эта? — Каллос хватает Винни за руку и тянет ее за рукав, обнажая метку Рувана на ее теле.

— Нет, я так не думаю. — Дрю качает головой. — Не то чтобы я нашел.

Руван хмыкнул.

— У поклявшегося на крови остается метка, которую можно было увидеть и подвергнуть сомнению. Для этого вампира было бы логично не вызывать подозрений. — Он смотрит на меня. — К тому же, я говорил тебе, что становление поклявшимся на крови не дает никакого контроля над другим. Это, несомненно, кровавое предание, но не клятва.

— В тот момент для меня не имело значения, что это было, — продолжает Дрю. — Я сказал твари, чтобы она взяла мою кровь. Я обещал это своей семье, охотникам, пролил ее в болотах — в любом случае, она давно перестала быть моей собственной. Я должен был продолжать жить, чтобы служить.

Желание прикоснуться к брату стало непреодолимым. Я вспоминаю все его улыбки. Радость, которую он получал от того, что был охотником и служил Деревни Охотников. Все это ложь. Все фарс. Он жил для всех, кроме себя.

А я этого не видела.

Я — тот, кто должен был знать его лучше всех, кто должен был понимать, о чем он думает, по одному лишь взгляду. Я не видела, что происходит за его ширмой. Может быть, я не хотела. Может быть, не смогла. Неудивительно, что он так и не расстался с детскими мечтами о побеге из деревни. Он все еще мечтал об этом.

Эта мысль потрясла меня до глубины души, разрушив краеугольный камень моего мира, гораздо более важный, чем сами охотники.

— Потом ворон пил из моих ран. Я почувствовал, как его клюв пронзил мою плоть. Его когти вонзились в меня, и я улетел, потерянный и запертый в своем собственном теле. — Дрю опустил голову на руки, уставившись на поверхность стола. Нет, он смотрит мимо них, назад, в то ужасное место, которое он описывает. — Я видел мир и чувствовал, как я двигаюсь в нем. Когда я смотрелся в зеркало, я видел свои собственные глаза. Но я не видел птицу на своем плече. За моей спиной парил человек.

— Зеркала показывают истину во всех вещах; даже самая сильная магия крови не может ее скрыть. — Теперь я поняла, почему вампиры закрыли все свои зеркала. Не могу представить, как это больно — знать, что ты проклят, но видеть себя только таким, каким ты был раньше. — Опиши этого человека, — приказал Руван.

— У него были выпуклые вены и тонкая кожа. Белки его глаз стали черными. Волосы его были пестро-коричневыми, а выступающие клыки — шишковатыми. Он был похож на саму Смерть.

— Похоже на проклятие, — говорю я.

— Так и есть. — Каллос постукивает пальцами. — Вампир был бы поражен им, как и мы, даже в Мире Природы... Но, возможно, он смог питаться человеческой кровью и другими силами, которые он смог извлечь из этого сотканного им кровавого предания. Вот как он смог продержаться так долго вне стазиса.

— Что он заставил тебя сделать? — Руван по-прежнему сосредоточенно смотрит на Дрю.

— Обычные вещи для мастера охоты. Или я считал их обычными. Задания, которые Давос всегда выполнял. Но я полагаю, что все это будет казаться нормальным... эта птица была и в его мозгу. Этот вампир — вампир — мастер охоты.

— Когда ты говоришь, что этот человек был в твоей голове... — Винни оставила свой вопрос без ответа.

— Он командовал мной. Он контролировал мое тело. Как будто мой разум был полностью уничтожен. И если я пытался прорваться слишком близко к поверхности, он отталкивал меня назад. Он говорил мне, что моя жертва была во благо. Что мне не удалось убить лорда вампиров, но я все еще могу служить охотникам своей покорностью и начать подготовку к следующей Кровавой Луне.

— Зачем вампиру пытаться убить лорда вампиров? — Я обвела взглядом весь стол. Похоже, никто из них не хочет отвечать. Их молчание и затаенная тревога только еще больше подстегивают меня. Мой разум начинает логически выстраивать то, что лежит передо мной. — Он упоминал о троне... А что, если он хочет захватить власть в свои руки?

— Быть лордом разрушающегося замка и проклятого, дремлющего народа. Воистину то, за что можно убить, — сухо сказал Руван.

Я поджала губы.

— Нет... дело не в этом. Ты сказал, что человек может пройти обряд крови и превратиться в вампира.

— Этим кровавым преданием не занимались со времен Короля Солоса, и есть записи только об одном обращенном человеке. Человеческая кровь была слишком ценной, чтобы ее не превращать, и цена была слишком высока.

Они мыслят как вампиры, поэтому и не видят этого. Вот как Человек-Ворон оставался на два шага впереди. Но я догоняю.

— Если только этот вампир не хочет создать свое собственное королевство. — Мои руки почти дрожат. Хотя я не знаю, почему. Тревога? Волнение, вызванное желанием разгадать эту загадку? Страх? — А что, если проклятие наложил Человек-Ворон?

— Что? — вздохнула Лавензия.

— Нет, подумайте сами, — поспешно говорю я, пока никто не успела возразить. — Этот вампир бежит через Фэйд и устанавливает свой контроль в Деревне Охотников, где, как он знает, у него есть постоянный приток крови, власти и добровольных слуг. Вы говорили, что есть сведения о побеге группы людей после тех экспериментов и последующих потерь — что, если этот вампир — тот, кто помог им бежать? Тогда он заслуживает их доверие, накладывая проклятие, зная, что оно затронет его самого, но у него есть целый запас ресурсов, чтобы справиться с этим. Он собирался дать остальным вампирам вымереть, а затем превратить жителей Деревни Охотников в своих новых последователей, причем так, чтобы они даже не поняли этого.

— Но он не учел долгую ночь и глубокую дрему. И теперь он ждал, пытаясь выследить вампира — зная, что лорд в конце концов придет, чтобы попытаться снять проклятие. А когда лорд и его ковенант будут мертвы...

— Некому будет будить следующую группу, — в ужасе шепчет Квинн. — Остальные вампиры будут погружены в вечный сон, и он сможет расправиться с нами в свое удовольствие.

— Ему нужен не только лорд вампиров, — говорит Дрю. — Он шептал мне по ночам и говорил, что вампиры — это только начало. Когда он полностью овладеет кровавым преданием, он использует ее, чтобы сплотить лыкинов, а потом убьет Короля Эльфов.

— Он хочет править всем Мидскейпом. — Руван хмурится, складывая руки. В его глазах читается убийство.

Я наклоняюсь вперед, через стол, и стучу пальцем в центр.

— Вот мужчина, который наложил проклятие. Это мужчина, за которым мы охотимся. Если мы возьмем этого Человека-Ворона, мы освободим не только вампиров, но и охотников.

— Флор, тогда мы окажемся в долгу у вампиров, — с недоверием пробормотал Дрю. Это трудно представить. Но я думаю, что это правда, хотя охотники меньше всего хотели бы это признать.

— Достаточно, по крайней мере, чтобы охотники согласились на перемирие, о котором мы говорили. Ведь вампиры тоже будет у нас в долгу. — Я поворачиваюсь к Рувану. — Это твой ответ. Так мы победим. Убить Человека-Ворона, покончить с проклятием и дать всем нам повод заключить мир.