Двойной фантом

Глава 30

в которой я встаю на ноги,

пусть и не сразу

— Давайте уже, молодой князь, пришла пора опамятоваться! — услышал я настойчивый, несколько даже раздраженный голос, и глаза мои сами собой открылись: надо мной на фоне неровного деревянного потолка требовательно нависал Тао-Фан.

— Вы? — с трудом шевеля губами, выговорил я.

— Мы, — с улыбочкой подтвердил дух.

Как-то, кстати, не водилось за ним раньше говорить о себе во множественном числе…

«Сударь, Князь имел в виду себя и меня, нас вдвоем», — привычно раздалось у меня в голове.

«Фу?!» — ахнул я.

«К вашим услугам, сударь».

«Но как?! Мы же… Вы же… — я не мог толком подобрать ни слов, ни мыслей. — Я был совершенно уверен, что вы погибли! — худо-бедно сформулировал наконец. — Или… — мимолетная радость враз сменилась в моей груди ледяным ужасом. — Или мы оба… все трое, — поправился я, снова сфокусировав взор на Тао-Фане, — в Пустоте?!.»

«Вы — точно нет, сударь, — последовал размеренный ответ. — Князь нашел вас возле пушки и перенес сюда, на Пуп земли — в свое былое узилище. Здесь вашим недоброжелателям вас нипочем не найти. А что до меня… Тут все уже несколько сложнее. Помните, наверное: Князь обещал научить меня находиться одновременно в двух разных местах? Я успешно освоил сию мудреную науку. Она строится на разделении единой сущности на две. И теперь та моя ипостась, что была с вами в момент выстрела пушки, сгинула и, должно быть, и впрямь сошла в Пустоту. Но вторая, пребывавшая при Князе, благополучно уцелела и теперь имеет честь вести с вами сию беседу».

«Хвала Ключу…» — пробормотал я, признаться, не особо вникнув в суть многословных разъяснений фамильяра — сознание мое еще не слишком уверенно себя чувствовало, воссоединившись с телом после… Сколько, кстати, я провел в забытьи?

«Почти трое суток, сударь».

Ничего себе! Ну да ладно, главное я уяснил: Фу жив — как, вроде бы, и я сам.

«В таком случае, не будете ли вы столь любезны…» — начал я.

«Я должен пояснить еще один важный аспект, сударь, — перебил меня „паук“. — Наша с вами астральная связь разорвана — и канула в Пустоту вместе с той, скончавшейся моей ипостасью. Фамильяр Фу-Хао все же погиб, в последний раз послужив вам — и недурно, отмечу, послужив. Остался Фу-Хао — вольный дух. Я по-прежнему не имею ничего против вас, сударь, более того: привычно вам симпатизирую — но отныне безраздельно принадлежу Князю».

«Если принадлежите безраздельно — то какой же вы тогда вольный?» — само собой проскочило у меня.

«Сия принадлежность и есть высшее проявление свободы моей воли, сударь. И прямое следствие оной. Я сам выбрал службу Князю — и уверен, не разочаруюсь в своем решении».

«Дух духа из астрала не выгонит», — кисло хмыкнул я.

— Перед вами, молодой князь, живой пример обратного, — со столь же невеселой усмешкой заметил мне на это Тао-Фан. — Дух, изгнанный другими духами из астрала. Я о себе, если вы вдруг не поняли.

— Да понял, что там понимать… — пробормотал я.

Значит, Фу я таки потерял… Печально. Но все же хорошо, что мой — пусть и бывший — фамильяр жив. Несмотря на случившуюся перемену, выражаясь собственными словами «паука», я также «по-прежнему не имел ничего против него, более того, привычно ему симпатизировал». Как бы то ни было, там, у пушки, он меня спас.

А вот зачем после меня подобрал и спрятал здесь Князь?

— А я, по-вашему, не могу привычно вам симпатизировать? — слегка приподняв брови, лукаво осведомился Тао-Фан.

Да, у него снова появились брови — пусть пока и совсем жиденькие. А былая лысина поросла белобрысым пушком — Князь явно понемногу восстанавливал утраченные кондиции.

— Честно? — прищурился я на него. — Не думаю. Скорее поверю, что это Фу уговорил вас меня не бросать.

— А вот и не угадали, — ухмыльнулся Тао-Фан. — То есть без подсказки Фу-Хао здесь и впрямь не обошлось — как бы мы иначе вас нашли в африканских дебрях — но имелся у меня и собственный резон. Я же обещал освободить Юлию Леонидовну от китайской присяги — и обязан теперь сие исполнить. Однако начали сию процедуру мы с вами, так сказать, на пару — значит, и завершать придется вдвоем. Посему, сударь, пришлось вас подобрать, отряхнуть от пыли и пепла и, по возможности, привести в чувства — иначе висеть бы на мне неисполненному долгу, а сие, знаете ли, обременительно.

То есть спасибо мелкой Юльке?

— А за Фу-Хао не переживайте, — продолжил Князь. — Он мне вовсе не холоп и даже не слуга. У нас с ним теперь своего рода симбиоз. Я все еще сильно завишу от него, а он благодаря мне обретает возможности, невообразимые для духа его ранга. Пользительно сие нам обоим.

— Да я и не переживаю, — выдохнул я.

— Вот и отлично, — кивнул Тао-Фан. — А теперь, сударь, попробуйте-ка встать, — предложил мне вдруг он.

На автомате я дернулся вверх — и кое-как сумел приподняться на локтях — но даже в этой позе удержаться не смог, тяжело повалившись обратно на жесткий земляной пол.

— Так я и думал, — проговорил Князь — все же с некоторым оттенком разочарования в голосе. — Слаб человек. А все туда же, луну на небе пытается достать…

— Это не я, — машинально пролепетал я.

— То ведомо, что не вы, — поморщившись, бросил Тао-Фан. — Без вас полно охотников…

— Простите, — вспомнил я тут, как и почему вообще здесь оказался. — А что в итоге с Луной? — жюльвернова пушка же выстрелила! Или мне это лишь привиделось на пороге Пустоты?

— А что с ней станется? — пожал плечами Князь. И соблаговолил пояснить: — Верно, пушка выстрелила — еще как выстрелила! Но на сей раз целили не в Луну.

— А куда?

— Есть такой славный средиземноморский городок — Венеция. Каналы, гондолы, палаццо… Вернее, был такой город. Ядро прилетело аккурат в него, скопом отправив в Пустоту несколько тысяч человек, и среди них — русского Цесаревича, как раз гостившего в тот недобрый час у местного дожа.

— Цесаревича Иоанна?! — поразился я.

— Его самого, сударь.

— И… — хотелось бы сказать, что в моей голове вихрем закрутились мысли, но оные всего лишь сподобились запóлзать улитками. Ну, может быть, гончими улитками. — Это же не простое совпадение? — неуверенно предположил я.

— Разумеется, нет, сударь. Как и ваше, молодого графа Бестужева-Рюмина и госпожи Перовской пребывание возле жюльверновой пушки.

— Мы должны были ее уничтожить… — пробормотал я, сам уже, впрочем, чувствуя тут некую несообразность. Но все же продолжил: — Не успели. Пушка выстрелила.

— Пушка выстрелила, потому что ваш спутник, молодой граф, запалил фитиль, — отчеканил Тао-Фан.

— То был защитный артефакт!

— Покойный Евгений Викторович, очевидно, тоже так полагал.

Покойный? А, ну да: Бестужев-Рюмин погиб, как и Перовская — у них не оказалось при себе верного фамильяра, готового воплотиться в щите и принять на себя удар огненной спирали…

— Но зачем нигилистам убивать Цесаревича? — недоуменно спросил я.

— Нигилистам? — усмехнулся Князь. — О, у них, конечно, мог сыскаться мотив: террор в подлунном мире не вчера придумали. Но, сдается мне, распоясавшаяся чернь здесь все же ни при чем.

— А кто при чем?

— Ну, давайте, подобно мудрым латинянам в старые-добрые времена, зададимся простым вопросом: cui prodest? Кому выгодно, то есть. А затем посмотрим, к чему случившееся привело. В Империи объявлено о раскрытии масштабного заговора, в коем якобы замешаны многие влиятельнейшие фамилии. Головы с плеч покамест не полетели — сие еще впереди, но высокие стулья из-под седалищ — уже. Первым потерял свою должность заведующий Императорской канцелярией граф Алексей Разумовский: среди прочего, на убившем Цесаревича пушечном ядре обнаружена метка его незаконнорожденной дочери Натальи Алексеевны…

Да, помню: Тао-Фан рассказывал, что наша блондинка — внебрачный отпрыск кого-то весьма и весьма высокопоставленного… Но что касается той духовой метки…

— Но ведь ее метка… — начал было я.

— Находилась на роковом снаряде, — перебил меня Князь. — Сего довольно. А след от магии Евгения Викторовича — племянника Главы Кабинета министров графа Михаила Бестужева-Рюмина, ныне также отправленного в отнюдь не почетную отставку — прекрасно читался на самой пушке. Кстати, именно для сего — чтобы оставить стойкий отпечаток — вам потребовалось слить столько маны: фитиль можно было запалить куда меньшими усилиями, но «автограф» бы выветрился. Для сего — и еще для того, чтобы рикошетом гарантированно уничтожить исполнителей: молодого графа, госпожу Перовскую и вас, сударь! Впрочем, там и самого выстрела хватило бы за глаза, но организаторы постарались исключить всякую случайность — как им казалось…

Да, гарантированно уничтожить… Евгения, Наталью и меня… А меня-то зачем?

— Не сходится, — заметил я. — За мной, вроде как, не стоит могучей семьи, которую нужно было бы оттереть от трона!

— Так вы и не причислены к заговорщикам, — пожал плечами дух. — Так сказать, случайно пострадавший. Возможно, даже герой, пытавшийся предотвратить подлое преступление — увы, безуспешно… Сие потом решат. Но вернемся к положению дел в Империи. До сих пор мы упоминали тех, чьи позиции пошатнулись. Добавим сюда Младшего Царевича Дмитрия, который не только не получил после гибели брата титула Цесаревича, но напротив, был лишен отцом всех прав на наследование престола и отправлен в ссылку в Холмогоры. Но кто же у нас в выигрыше? Покамест на слуху одно-единственное имя. Вынырнув, по сути, из небытия, к самой вершине власти стремительно вознесся Светлейший князь Всеволод Романов. Теперь он Глава Кабинета, и по совместительству — исполняющий обязанности заведующего Собственной Его Императорского Величества канцелярией. Два высших чиновничьих поста в Империи в одних руках — такого не бывало с времен Бориса I!

— То есть по вашей с латинянами логике, за всем этим стоит Романов? — уточнил я.

— У меня нет в сем ни малейших сомнений, сударь. И да, кроме всего прочего, Его сиятельство — далеко не последний в очереди на трон, случись что-нибудь непредвиденное с царем Борисом: его место теперь в первой дюжине претендентов. В силу кончины Цесаревича Иоанна и устранения из расчетов царевича Дмитрия — сие становится довольно-таки актуальным.

Я не удержался от кривой усмешки: Романовы подступаются к трону Годуновых — ну чем я не пророк?!

— Кстати, сударь, любопытный факт: среди потенциальных номинантов на российский престол еще двое ваших хороших знакомых, — продолжил Тао-Фан. — Во-первых, сие Златослава Борисова-Саксен-Кобург-Готская. По матери она — родня Годуновым. Не удивительно, что после случившегося ее дед, болгарский царь Симеон, первым же делом отозвал царевну на родину: там ей сейчас точно безопаснее, нежели рядом с всесильным Романовым.

— Златка уехала? — зачем-то переспросил я.

— Уже два дня как.

— Гм… А кто второй мой знакомый царских кровей? — осведомился я, думая, правда, уже совсем о другом.

— Молодая графиня Милана Воронцова — ее место, правда, далеко в конце списка претендентов, но тем не менее значится в оном.

Вот как? И впрямь забавно…

— Возвращаясь к истории со Златкой: то есть, даже в Болгарии понимают, что дело нечисто? — спросил я.

— Я так не думаю, — покачал головой Князь. — Симеон VI просто реагирует по ситуации, подстраховывается: мало ли что придет в голову Светлейшему князю Всеволоду? Но официальная версия — заговор высших сановников и противостоящий оному безупречный Романов — сомнению никем не подвергается, ни в Империи, ни вне ее пределов — по крайней мере, публично.

— Но мы-то с вами знаем правду! — эти слова у меня получилось выкликнуть почти что в полный голос. — Мне нужно срочно вернуться в Школу, — решительно заявил я затем. — Найти Корнилова, все ему рассказать…

— Сударь, вас, похоже, накрыло сильнее, чем я думал, — скривился на это дух. — Помилуйте: ну какой, в пробой, Корнилов? Кто послал вас к пушке? Кто велел Наталье Алексеевне поместить метку на ядро? Кто подсказал Евгению Викторовичу, куда и с какой силой бить?!

— При чем тут… — начал было я — и осекся. — Что? Да нет… — пробормотал, нахмурившись. — Юрий Константинович лишь пытался сорвать планы нигилистов…

— За что, вероятно, и получил теперь от Романова чин полковника и фактически встал во главе Конвоя!

— Да нет… — тупо повторил я. — Не может быть… Я не верю! Он бы никогда… Он же…

— Корнилов — опытный оперативник Конвоя, — безапелляционно заявил Тао-Фан. — Сыграть перед кучкой восторженных сопляков роль заботливого отца-командира, для него что мерлин маны слить!

— Нет, невозможно… — упрямо прошептал я, в душе, впрочем, уже понимая: возможно. Более того, это все прекрасно объясняет… Но признать подобное вслух по-прежнему было свыше моих сил.

— Школа ваша, кстати, закрыта высочайшим повелением, — невозмутимо сообщил мне между тем Князь. — Пока с оговоркой «до особого распоряжения», но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временные меры. Оставшиеся в живых курсанты, помимо Марии Муравьевой, равно как и преподаватели — понятно, за исключением Корнилова — пока помещены под домашний арест. Впрочем, не думаю, что им грозят серьезные обвинения…

— А что с Машкой? — быстро спросил я.

— Мария Михайловна взята под стражу за убийство штабс-ротмистра Чубарова.

— А, ну да, Чубаров… — сообразил я.

— Полагаю, сие также происки новоиспеченного полковника Корнилова — устранить штабс-ротмистра ему всяко бы потребовалось — но как именно он здесь действовал, покамест в толк не возьму. Ну да сие и не важно.

— Ладно, к духам Корнилова, — буркнул я. Воспоминание о Машке заставило меня с новыми силами искать проблеме красивое решение. — А ротмистр Петров-Боширов при Романове новых чинов не получил? — спросил, ухватившись за новую идею. — Можно действовать через него…

— Сударь мой, — сокрушенно покачал головой Тао-Фан. — Вы упорно не хотите уяснить одну простую истину. Официально вы мертвы — понимаете? И только посему вас оставили в покое. Но стоит вам объявиться — и за вашу жизнь лично я не дам и слитого в «пятне» мерлина! Единственное по-настоящему безопасное для вас пристанище — здесь, в Пупе земли. И на вашем месте я бы отсюда и носа не казал — лет пять, как минимум. Ну или пока в мире не произойдет еще чего-нибудь грандиозного, способного затмить случившееся в Венеции и Петрополисе — а оно очень даже может произойти… Единственное — нам нужно будет с вами ненадолго наведаться к Юлии Леонидовне, — деловито добавил он. — Добить тему с ее присягой, но потом — снова «на дно»!

— А Юлька так и спит у меня дома, на Мясницкой? — уточнил я. — И Светка при ней?

— Светлана Игоревна при ней, но обе они не там, где вы их оставили. В связи с известием о вашей смерти все принадлежавшее вам имущество, включая московский особняк, описано и арестовано. Повторюсь: вы не признаны преступником, посему сие добро не конфисковано сразу. Какое-то время власти станут ждать, не всплывет ли ваше завещание — и вот если сего не произойдет, за отсутствием наследников состояние отойдет казне. Что же касается Светланы Игоревны и юной Юлии, то они перебрались в имение Воронцовых. На время розыска о заговоре Милане Дмитриевне запрещено покидать усадьбу, но гостей принимать ей отнюдь не возбраняется. Так что, навестив ее, мы с вами даже формально ничего не нарушим, — осклабился Князь. — Вас молодая графиня не выдаст — хотя для верности можно ее и… — дух сложил пальцы, будто маг, собирающийся выпустить файербол.

— Нет! — невольно подорвался с пола я.

— Знал, что вы так скажете, — хмыкнул Тао-Фан. — И гляжу, силы к вам возвращаются?

Я и сам не без удивления обнаружил себя уже не лежащим, а уверенно сидящим на заднице.

— Где сели — там и встали! — заявил Князь, протягивая мне руку. — Идемте, сударь: вашей чýдной сестренке как раз пора на процедуры!

Ухватившись за ладонь собеседника, я неуклюже поднялся на ноги. За спиной духа уже чернел характерный шестиугольник княжьей тропы.