Двойной фантом

Глава 39

которая вполне могла бы послужить всему циклу

своего рода эпилогом (если бы сие был его конец)

— А как так вышло, что с Романовым тебе все удалось, а с Огинским — нет? — спросил я у Цой, не переставая в душе удивляться, что разговариваю с хабаровчанкой вот так вот запросто, без малейшего напряга и негатива — с обеих сторон. Нет, закадычными друзьями мы, конечно, пока не стали, но лиха беда начало! Вот что значит вместе затеять государственный переворот!

Что же касается оного переворота — точнее, если уж на то пошло, контрпереворота, не мы же все это безобразие начали — то он таки благополучно завершился — уже без нашего непосредственного участия. По ходу, правда, не обошлось без сложностей и даже без пролитых крови с маной (чего стоил один бунт Семеновского полка, спровоцированный Иваном Ростопчиным, категорически не желавшим терять свежеприобретенные позиции в Первопрестольной!), но в итоге дело сладилось. Реабилитированный в глазах Государя Младший Царевич Дмитрий был возвращен отцом из ссылки, получил титул Цесаревича и к нему — пост Главы Кабинета министров. Руководить Императорской канцелярией был поставлен сын казненного при Романове графа Алексея Разумовского и единокровный брат покойной Натальи Перовской Николай.

Из недавних выдвиженцев Светлейшего князя кто погиб, как тот же неугомонный Ростопчин, кто угодил под стражу, как, например, бывший начальник Федоровки полковник Пришвин, успевший несколько дней снова поруководить тем же кадетским корпусом. А кто, подобно Корнилову, успел бежать за кордон.

Но всеми этими переменами единолично рулил усовестившийся стараниями Цой Романов — понятно, с ведома и воли Императора (когда взломанный Светлейший князь явился к Борису VIII с повинной и планом контрпереворота, Государю хватило ума и воли не убить раскаявшегося сановника на месте — сопротивляться тот, понятно, не стал бы — а позволить ему действовать). Огинский же, нашими со Светкой стараниями попавший в заботливые руки Дианы в тот же вечер, что и его патрон, никакого участия в последующих событиях не принимал — кореянке он неожиданно оказался не по зубам.

— Там все совсем запущено, — пояснила хабаровчанка.

— Ни стыда ни совести? — хмыкнул я.

— Хуже. Все его астральные выходы, все, скажем так, ниточки, которые можно было бы между собой пытаться как-то связать, начисто сожжены извне.

— Это не мы со Светкой, — на автомате обронил я. — Мы его… аккуратно!

— Конечно, не вы. Тут нужна мощь… Даже не знаю кого… Князя духов!

А, ну да, все сходится…

— Признаться, я вообще не понимаю, как Огинский все еще жив! — продолжила между тем целительница. — Это ведь уже как бы и не человек вовсе — одна лишь оболочка!

— Видела бы ты, как эта оболочка мой щит разнесла! — заметил я.

— Одно другому не мешает. Пока он окончательно не сошел в Пустоту, магия остается при нем, пусть и не вся. А вот почему Огинский до сих пор туда не канул… Могу это объяснить только его невероятной, необоримой волей. В свою очередь, явно базирующейся на некой сверхидее…

— Отвоевать независимость для Польши? — предположил я.

— Вот чего не знаю — того не знаю, — пожала плечами Цой. — Я не в мозгах у него копалась, а в сердце. Но вообще, Польша — как-то мелковато для такого, на мой взгляд.

— Сергей Казимирович, возможно, так не считает… — пробормотал я.

— Вольнó ему, — развела руками Диана.

Охваченная пожаром контрпереворота, о тех, кто разжег это пламя в ложе Мариинского театра, Империя, казалось, и вовсе позабыла — сошлись в смертной схватке фигуры покрупнее. Но нет. На четвертый день после своего триумфального возвращения из Холмогор, на третий после получения титула Цесаревича и на второй по принятии должности Главы Кабинета министров нас восьмерых вызвал к себе царевич Дмитрий.

Восьмерых — потому что Златку ее царственный дед снова отозвал в Болгарию. Там, правда, разные слухи ходили. Поговаривали, что новоиспеченный русский Цесаревич, которому по статусу полагалось в ближайшее же время обзавестись если не супругой, то хотя бы официальной невестой, втихаря посватался к нашей «Иванке», и Симеон VI поспешил взять дело в свои руки. Иные, впрочем, утверждали, что ничего подобного и близко не было, а болгарский царь, неплохо ладивший с правительством Романова, попросту разгневался на взбалмошную внучку за ее роль в случившемся и велел носа не казать из Софии.

До правды тут покамест было не докопаться: сама Златка на связь не выходила, а пробиться к ней у Оши не получалось.

Ну да Златка Златкой, а мы ввосьмером: я, Светка, Юлька, Милана, Кирилл, Диана Цой, Даня Гагарин и Инна Змаевич и впрямь предстали пред ясны очи Цесаревича. Оши, к слову, в императорский дворец не пустили.

Принял нас Дмитрий не в чопорном тронном зеле, а в одной из шикарных дворцовых гостиных. Золоченая мебель, бархат, шелка, хрусталь — все дела. Подали отменное вино, а для мелкой персонально принесли молочный коктейль, вызвав у моей сестренки приступ острой ревности к нам, старшим. От скандала Юльку, должно быть, удержало лишь присутствие царского наследника, но с физиономией она теперь сидела неподобающе случаю кислой.

— Друзья мои! — запросто обратился к нам Цесаревич после дежурного тоста за Государя Императора. — То, что вы совершили для державы и для меня лично — воистину неоценимо! Звезды высоких орденов, разумеется, не заставят себя ждать, но полагаю, что вы заслужили большего! А посему призываю каждого из вас: просите, кто чего желает! Все, что окажется в моей власти — а она нынче весьма велика — все сие будет исполнено, обещаю!

Мы принялись напряженно переглядываться — не то чтобы прям вот в растерянности, но в некотором смущении — определенно. О подобных щедрых наградах нужно, вообще-то, заранее предупреждать, чтобы было время все хорошенько обдумать!

Хотя, возможно, это Дмитрий нарочно вынудил нас импровизировать — чтобы просили, что называется, не умом, а сердцем?

— Ну же, смелее! — улыбнулся нам Цесаревич. — Молодая графиня, давайте, начнем с вас! — кивнул он Воронцовой. — Нет, нет, не вставайте! — решительно остановил он девушку, дернувшуюся было подняться из кресла, в котором та сидела, смакуя вино из императорских погребов.

Отставив бокал — и чуть его при этом нечаянно не уронив — Милана неуверенно повела в воздухе калечной левой рукой. Безымянный палец, потерянный вместе с перстнем, вернуть ей пока не удалось. Семейный лекарь Воронцовых пыхтел, мялся и что-то там бубнил о долгих годах, потребных для полного восстановления — и то, типа, без гарантии. Цой, правда, утверждала, что все это духова чушь, и бралась исцелить молодую графиню куда быстрее, но точных сроков выздоровления не называла и она.

— Право же, Ваше Высочество, я в немалом замешательстве, — откровенно призналась Милана. — Вертится на языке: «не ради чинов и наград, но спасения отечества для». И это чистая правда… Но такой ответ вас же не устроит?

— Определенно, нет, — задорно подмигнул ей Дмитрий.

— В таком случае… — Воронцова задумчиво подняла глаза к потолку. — Прошу простить, если нечаянно попрошу слишком многого, — проговорила она, не позволив, впрочем, паузе затянуться. — Нельзя ли сделать так, чтобы наместником Его Императорского Величества в Первопрестольной был назначен мой двоюродный дядя граф Воронцов-Залесский, глава младшей ветви нашего дома?

— Аркадий Аристархович? — уточнил наследник престола.

— Совершенно верно, речь о нем.

— Считайте, что он уже въезжает в резиденцию на Тверской, 13, — без промедления последовал воистину царственный кивок. — А каково будет ваше пожелание, молодой князь? — поинтересовался Цесаревич, выслушав от Миланы приличествующие моменту слова благодарности.

Я вздрогнул, подумав, что Дмитрий обращается ко мне, но оказалось, что тот устремил свой взор на Гагарина.

— Милости прошу для госпожи Марии Муравьевой, Ваше Высочество! — тут же выпалил Даниил, проворно вскакивая на ноги — несмотря на протестующий жест Цесаревича.

Это было именно то, что собирался озвучить наследнику престола и я сам. Несмотря на все перемены, Машка так пока и томилась под арестом. Факт оставался фактом: Чубарова она убила, а по нынешним раскладам выходило, что штабс-ротмистр был одним из первых, кто пытался противостоять заговору. А если еще учесть, что Елисей Елисеевич считался протеже как раз Дмитрия…

Наши слова в защиту Муравьевой оставались только словами: подтвердить ее невиновность мог бы только сам Корнилов, но Юрий Константинович, как я уже упоминал, из Империи бежал. Тао-Фан, к показаниям которого, вероятно, равно прислушались бы, также не спешил их дать — я посылал к духу Оши, но та вернулась ни с чем, не сумев даже отыскать Князя.

— Сегодня же вечером Мария Михайловна окажется на свободе, все обвинения с нее будут сняты, — не дожидаясь пояснений и не дрогнув лицом, пообещал Гагарину наследник престола.

— Благодарю, Ваше Высочество! — просиял лицом Даниил.

— Право же, не стоит… Ваша очередь, молодой князь! — вот теперь Цесаревич смотрел уже на меня.

Машинально я тоже собирался встать, но, остановленный Дмитрием, взял за образец Воронцову, а не Гагарина.

— Ваше Высочество… — раз уж Даниил «украл» мою просьбу, пришлось соображать второпях. — Если возможно, прошу даровать титул княжны Огинской-Зотовой моей сестре Юлии! — выдал я экспромт.

Ну а что? Пусть мелкая порадуется!

Я покосился на сестру: в ожидании ответа Цесаревича глазенки у девочки и впрямь загорелись.

— Да будет так, — без колебаний согласился Дмитрий.

— Благодарю, Ваше Высочество! — проговорил я.

— Спасибо! — разве что не подпрыгнула в кресле мелкая, лишь чудом не расплескав остатки своего коктейля.

— Благодарите своего бескорыстного брата, княжна, — улыбнулся ей Цесаревич.

Я подумал, что теперь он спросит Юльку о ее собственных хотелках, но Дмитрий уже повернулся к Цой. Может, решил, что сестренка получила достаточно?

— Ну а вы чего пожелаете, Диана Химчхановна? — осведомился наш хозяин у целительницы.

Для ответа кореянка встала.

— Ваше Высочество, хоть времена нынче и прогрессивные, простому человеку пробиться в жизни все еще непросто, — размеренно проговорила она. — Это, вон, и совсем юные девицы понимают, — показала хабаровчанка глазами на мелкую. — А потому, ежели мне будет позволено, я бы осмелилась просить о титуле. На княжеский или графский, конечно, не претендую… — развела руками Цой.

— А, скажем, баронский? — уяснив все, что нужно, с усмешкой уточнил Цесаревич.

— Это предел моих мечтаний, Ваше Высочество, — потупила взор Диана.

— Что ж, присаживайтесь, молодая баронесса, — предложил ей Дмитрий. — Документы получите в канцелярии поутру — потребуется время, чтобы все законным образом оформить.

— Благодарю, Ваше Высочество!

— Ваш черед, сударыня, — посмотрел тем временем Цесаревич на Светку.

Каратова тоже предпочла подняться на ноги — кажется, хозяин уже устал подобное пресекать и только рукой махнул.

Я же с любопытством воззрился на бывшую одноклассницу: чего она себе попросит?

— Ваше Высочество, — скромно глядя в пол, заговорила Светка. — Как вам, вероятно, известно, я пока не очень сильный маг. Нет, я очень стараюсь и постепенно прогрессирую, однако едва ли смогла бы выдержать экзамен в школу чародейства… Поэтому прошу зачислить меня туда вне конкурса и в середине учебного года! — подняла глаза на собеседника Каратова. — С условием, что меня не выгонят пинками в первую же сессию! А к следующей обязуюсь все упущенное наверстать…

Светка умолкла — ей будто воздуха не хватило — и Дмитрий уже явно собирался дать свой ответ, но тут девушка продолжила:

— Главное: это должна быть та самая школа и тот же курс, где будет учиться молодой князь Огинский-Зотов! Потому как я обещала всегда находиться с ним рядом!

— Ну, раз обещали, что теперь поделать! — добродушно хмыкнул Цесаревич. — Как раз принято решение возобновить работу крымской спецшколы. Свободных мест там, увы, теперь достаточно… — помрачнев, добавил он. — Вы зачислены, сударыня!

— Спасибо, Ваше Высочество! Я не подведу!

— Не сомневаюсь в сем, — морщина печали на лбу Дмитрия уже разгладилась — долго горевать о погибших курсантах ему, похоже, было недосуг. — Ну а вы, юная княжна, чего изволите пожелать? — поинтересовался затем наш хозяин у Юльки — выходит, с ней он еще не закончил.

Мелкая торопливо выбралась из кресла.

— Ваше Высочество… Такое дело… Раз уж брат попросил за меня — могу я попросить за брата? — осведомилась она.

— Юлька, не стоит! — почти непроизвольно вырвалось у меня, но Цесаревич сдвинул брови в показной суровости, и я вынужден был заткнуться.

— Разумеется, — улыбнулся между тем Дмитрий моей сестре. — Более того, полагал бы сие справедливым!

— Вот и я так думаю, — быстро кивнула девочка. — А просьба такая. У моего брата был фамильяр — но он… скажем так, он погиб. Сейчас у него другой, но, раз Муравьева выходит на свободу, Оши придется ей вернуть… В общем, я прошу подыскать Володе нового фамильяра. Но чтобы все было по закону — лицензия, все дела…

— За открытой лицензией дело не станет, — заметил Цесаревич. — Но вот найти в Империи подходящего духа…

— А в Империи и не надо, — чуть ли не перебила Дмитрия мелкая. — Годного духа можно без труда достать в Китае! Совсем свеженького. Чистого и безупречного…

— В Китае? — в голосе Цесаревича проскользнула явная нотка неудовольствия.

— Ну раз в России их не делают…

— Собственно, дело даже не в Поднебесной, отношения с которой в ближайшее время, надеюсь, снова более или менее наладятся, — с расстановкой проговорил Дмитрий. — Но вот уже двести лет как в Империи действует запрет на подобные сделки с духами!

— И зря! — горячо заспорила Юлька. — Да, я знаю, из-за чего запрет был введен, но ведь с тех пор наука о духах не стояла на месте! Придуманы новые способы, как держать фамильяров в узде! Китайцы вовсю их используют — почему в России не могут?! И вообще…

— Давайте сделаем так, княжна, — мягко, но настойчиво прервал поток красноречия мелкой наследник русского престола. — Для начала мы поищем вашему брату духа в Империи. Одновременно я попрошу специалистов оценить перспективу возобновления сделок с бестелесными злыднями. Но последнее слово, уж извините, будет за экспертами!

— Которые двести лет, как заведенные, твердили, что новым фамильярам в России не бывать! — не унималась моя бойкая сестренка.

— Обещаю, что попрошу их тщательнейшим образом перепроверить свои прежние выводы, — пообещал мелкой Цесаревич. — С учетом всех последних достижений в сфере духоведения. Очень убедительно о сем попрошу!

— Ну, хорошо… — как видно, уяснив, что большего тут всяко не добиться, смирилась Юлька.

— Смотрю, ваши просьбы раз от разу становятся все масштабнее, — с иронией прокомментировал Дмитрий, делая девочке знак присаживаться и поворачиваясь к еще не облагодетельствованной Змаевич. — Надеюсь, вы, сударыня, не потребуете от меня резко менять государственную политику?

— Нет, Ваше Высочество, — ответила ему, вставая, Инна. — Менять не потребую… Напротив, я смиренно прошу вас о сохранении нынешней восточной политики — в части, касающейся Японии — как справедливой и весьма выгодной для нашего Отечества, — выдала затем наш Мастер големов. — А вместе с тем, молю позволить мне сопровождать в Страну Восходящего Солнца господина Тоётоми, для чего оставить учебу в России — возможно, навсегда! — добавила она, зардевшись.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что подобной просьбы Цесаревич никак не ожидал. Для того, чтобы дать ответ, ему пришлось крепко задуматься.

— Что касается отношений с Японией, — проговорил наконец он, — то, нечестно было бы с моей стороны засчитывать сие за исполнение вашего пожелания, сударыня. Меры, предпринятые Всеволодом Романовым в сей связи, кажутся мне достаточно обоснованными, эффективными и полезными для Империи. Я и сам намерен продолжать действовать в том же ключе. Но вот по части вашего возможного отъезда… Скажу откровенно: мне бы очень не хотелось, чтобы Россия лишилась столь талантливого Мастера големов — едва его обретя…

— Россия и не лишится, — заявила Змаевич. Голос ее немного дрожал, но взгляд оставался тверд и отважен. — Ежели Микадо будет принужден к непоказной, а подлинной лояльности — для чего ныне имеются все условия — Япония наконец станет нам верным вассалом, и, оставаясь там, я продолжу служить нашей Империи — так же, как если бы по-прежнему находилась в Москве или Петрополисе!

— Что ж, — произнес Дмитрий — снова после некоторых размышлений. — Пожалуй, сударыня, тут вы правы… А осмелюсь полюбопытствовать: господин Тоётоми в курсе оглашенной просьбы — в части вашего намерения его сопровождать? — уточнил он с лукавой ухмылкой.

— В курсе — и непременно присоединился бы к оной, не находись до сих пор под домашним арестом в ожидании депортации на Родину, — заявила Инна.

— В таком случае, сударыня, не стану вставать на вашем пути к счастью, — изрек Цесаревич. — Можете ехать в сию свою Японию!

— Сердечно благодарю, Ваше Высочество! — с плеч Змаевич будто гора свалилась — распрямив спину, наша Мастер големов разом сделалась на добрый вершок выше ростом.

— Остались вы, сударь, — посмотрел теперь Дмитрий на Кирилла. — Что угодно вам?

«Заикин» встал.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, но ведь хлопотать о том, чтобы взять штурмом Южный Шаолинь, вызнать у тамошних монахов секрет пути в мир-донор и отпустить меня туда, было бы, наверное, с моей стороны, несколько неосмотрительно? — выговорил он.

— Рад, что вы сие осознаете, сударь, — хмыкнул Цесаревич.

— Но ведь вы понимаете, Ваше Высочество, что рано или поздно разбираться с растущими амбициями Поднебесной России так или иначе придется? — осведомился попрыгунчик.

— Даст Ключ — не теперь! — буркнул Дмитрий. — Когда мы ослаблены внутренними дрязгами, а Цинский Китай, как всегда, един!

— Сие ясно, — охотно согласился Кирилл. — Но, вижу, вы все же не отрицаете, что когда-нибудь час противостояния с Китаем пробьет.

— Надеюсь, не при нашей с вами жизни, сударь!

— Возможно. Но если вдруг обернется иначе, и тайна пути в мир-донор окажется добыта — в бою ли, интригой ли — я прошу вас мне обещать, что буду незамедлительно в оную посвящен. И ежели затем решу уйти в родной мир — на время или навсегда — мне не будет чиниться препятствий.

Ну да, о таком стоило попросить. Жаль, я не догадался.

Хотя, конечно, это даже не журавль в небе — этакий мимикр в астрале…

— Можно подумать, сударь, вас легко остановить — с вашими-то способностями! — покачал между тем головой Цесаревич.

— Прошу извинить мне мою дерзость, Ваше Высочество, но сие не ответ!

— Нетрудно обещать то, чего не имеешь и вряд ли когда-нибудь получишь, — пожал плечами Дмитрий. — Так что даю слово с легким сердцем: что бы ни узнала Империя существенного о пути в мир-донор, вас о том спешно уведомят. И да, вы будете вольны уйти — ежели пожелаете. Но не рассчитывайте на скорые известия! Возможно, их не случится вовсе!

— Благодарю, Ваше Высочество, сего с меня довольно, — поклонился «Заикин».

— Тогда предлагаю поднять тост за то, чтобы все наши мечты сбывались! — переведя дух с видом человека, наконец добросовестно исполнившего ответственный долг, провозгласил Цесаревич.

По гостиной споро полетели бутылки, наполняя вином наши бокалы. К Юльке же персонально спикировал очередной молочный коктейль.

— Нужно было просить о равноправии, а не о всякой чепухе, — буркнула себе под нос мелкая.

— Выбор сделан, княжна, — с нарочито серьезным лицом заметил ей на это Дмитрий. — Но не расстраивайтесь: придет и ваше время! А в юном возрасте есть и свои преимущества!

— Сколько себя помню — все вокруг мне только об этом и твердят… — вздохнула моя сестренка. — Ладно, так и быть: за сбычу мечт! — отсалютовала она собравшимся своим коктейлем.

Ну что ж, за сбычу мечт — так за сбычу мечт!