Фортуна-женщина. Барьеры

Глава XXV

Трикси так и не нашлась. Я видел, это беспокоит Сару гораздо больше, чем она старается показать, и, конечно, дело было не только в том, что потерялась собака. Сара заявила в полицию — тем пока и пришлось удовольствоваться.

Во вторник я не видел мистера Аберкромби. С Майклом мы пару раз сталкивались, но он ничего не сказал. В отличие от своего отца, Майкл держался несколько отчужденно, избегая встречаться со мной взглядом. Он больше обычного сутулился, а его брови не меняли озабоченного V-образного положения.

В среду я получил краткую справку о состоянии финансов Фишера, но она не содержала ничего такого, о чем бы я не догадывался сам, и не давала ни единой зацепки относительно его теперешнего местопребывания.

Перед обедом ко мне заглянул Старик.

— Оливер… Нет-нет, сидите, я на минутку, — он тоже сел и, закинув ногу на ногу, уставился поверх моей головы на висящую на стене карту.

— Сигарету? — предложил я. — Кажется, мы предпочитаем одну и ту же марку.

Он с улыбкой взял сигарету, но вообще-то выглядел усталым и постаревшим.

— У меня для вас новость. Вчера я встречался с Макдональдом. И сегодня утром тоже. Он согласен отозвать свою жалобу.

— Правда? Я очень рад. Должно быть, вы имеете на него большое влияние.

— Нет. Просто я убедил его в том, что здесь нет состава преступления и лучше всего — уладить дело в неофициальном порядке.

— Каким образом?

— Он согласен встретиться с вами — так скоро, как мы сумеем это организовать, — и мирно обсудить имеющиеся разногласия.

Я потер подбородок.

— Не сочтите меня неблагодарным, но главное разногласие — то, что он считает меня проходимцем и подлецом, а я, естественно, возражаю. Как это может быть улажено?

— В любом случае необходимо встретиться — и лучше не наедине. Возможно, мое присутствие, так же, как и присутствие босса Макдональда, внесет свою лепту в дело вашего примирения.

— У меня нет возражений. Когда и где?

— Сначала я думал — за трапезой, но после разговора с Макдональдом понял, что это не соответствует серьезности вашей размолвки. Лучше, чтобы ничто не отвлекало. — Старик выпрямил ноги и немного замялся. — Мы предварительно условились на утро субботы. Если, конечно, вас это устраивает. Мистер Рекитт предлагает собраться в его офисе — на нейтральной почве.

Мне начало казаться, что и впрямь существуют пути к согласию.

— Значит, Рекитт в курсе?

— Да. Пришлось посвятить его в эту историю.

— Он также примет участие в переговорах?

— Возможно, если сочтет это дело достаточно важным, чтобы пожертвовать уик-эндом в деревне. И вот что. Перед лицом того факта, что Макдональд все-таки уже подал жалобу в Совет Ассоциации, я счел своим долгом пригласить одного из членов Совета. Разумеется, все будет неофициально, но присутствие абсолютно незаинтересованного лица, лично не знакомого ни с одним из вас, не помешает.

— Они согласились?

— Да. На этой неделе в городе будет некий мистер Спенсер из Бирмингема. Он — бывший президент Ассоциации и весьма здравомыслящий человек. Думаю, он вам понравится и все будет хорошо. Все мы заинтересованы в том, чтобы замять это дело — и одновременно показать, что нам нечего скрывать.

Примерно через час позвонил Генри Дэйн и безо всякой подготовки выпалил:

— Я видел вашу жену.

— О? Когда?

— У меня выдались свободные полчаса, поэтому я позвонил ей и пригласил к себе в контору. Мы довольно долго беседовали. Она только что ушла.

— Вы удовлетворены?

— Вполне.

— Значит, ваша цель была — увидеться с ней наедине?

— Естественно. А теперь я хотел бы встретиться с вами. Как насчет того, чтобы завтра пообедать вместе?

— Хорошо. Но… я не последовал вашему совету.

— Она мне сказала. Мы об этом еще поговорим. Значит, в час в ”Красном кабане”?

— Спасибо.

Вечером я довольно поздно приехал домой. Сара приготовила ужин. Прошло совсем немного времени, а квартира уже приобрела отпечаток ее личности. И дело было не в длинных черных перчатках на книжкой полке и не в одинокой гвоздике, уцелевшей от букета, который я преподнес ей в день возвращения в Англию, — ее обрезали и обрезали до тех пор, пока не осталась торчать из бокала на столе одна головка. Нет, это было нечто неуловимое, разлитое в воздухе и обусловленное одним лишь присутствием красивой, изящной женщины.

Конечно, меня можно было упрекнуть в сентиментальности, сказать, что это банально и вполне в порядке вещей, но со мной это происходило впервые. Меня никогда никто не ждал — какая уж тут банальность?

Сара взяла мое лицо в ладони и отодвинула от себя, чтобы получше рассмотреть.

— В чем дело, Оливер? Еще что-то случилось?

Я улыбнулся.

— Нет, все то же самое. Давай ужинать.

О Трикси до сих пор не было ни слуху, ни духу, и, хотя Сара потратила целый день на поиски, ей так и не удалось напасть на след Клайва.

После ужина она попробовала говорить о чем-то постороннем, приятном, не имеющем отношения к этой истории. Конечно, из этого ничего не вышло.

Я спросил:

— Значит, ты ездила к Генри Дэйну?

Она сидела на скамеечке у камина, а услышав мой вопрос, подалась вперед и подбросила в топку угля.

— Откуда ты знаешь?

— От него самого. Он позвонил, как только ты ушла.

— И что сказал?

— Ничего особенного. Предложил обсудить это завтра за обедом.

— А…

Я подождал немного.

— Как он тебе понравился?

Сара выпрямилась и сжала ладонями края скамейки.

— По-моему, он порядочный человек.

— Он спрашивал о твоей роли в этой истории?

— О, да.

— Тебя что-нибудь покоробило?

Сара подняла на меня глаза, и ее лицо осветилось грустной улыбкой.

— Да нет, он был очень мил. Но мы чуть не поцапались.

— Как?!

— Знаешь, дорогой, если меня когда-нибудь будут судить за убийство, то мне вряд ли предстоит более суровый перекрестный допрос, чем тот, который я выдержала сегодня.

— Но что он сказал? О чем спрашивал?

— Нет, ты не думай, он был весьма любезен. Потом мне было даже смешно вспоминать все эти: ”Где вы были в ночь на четырнадцатое?” Сроду не воспринимала подобные вещи всерьез.

Разъяренный, я вскочил с места.

— Что он тебе сказал?

— Стоит ли пересказывать? Это же очевидно. Когда я впервые с тобой познакомилась? Каковы были в то время мои отношения с Трейси? Почему первый поджог не увенчался успехом и когда Трейси посвятил меня в свои намерения — спалить Ловис-Мейнор? Когда я рассказала об этом тебе? Как нам впервые пришла в голову мысль околпачить Трейси? А также…

— Боже милосердный! — вырвалось у меня.

— Как часто мы встречались в Лондоне без его ведома? На какую сумму Трейси застраховал свою жизнь? Зачем мне понадобилось создавать себе железное алиби в Йоркшире, если я не знала о планах Трейси и твоих? Неужели я всерьез рассчитываю на то, что кто-нибудь поверит, будто все четыре месяца после пожара мы с тобой не состояли в переписке? Что это нам вдруг взбрело в голову пожениться? Или нас вынудили обстоятельства? Сколько раз я чинила препятствия твоей встрече с ним? И так далее, и тому подобное — до тех пор, пока я окончательно не утратила способность здраво рассуждать.

Первое время я не находил слов. Потом сделал движение к Саре, но она встала и отвернулась.

— Я пришла домой выжатая, как лимон. Но потом, по зрелом размышлении, даже порадовалась, что все так вышло.

— Чему тут радоваться?

— Видишь ли… — она как-то загадочно посмотрела на меня. — Я поняла: в каком-то смысле перекрестный допрос — полезная штука. Он помогает очистить ум от всего мертвого, наносного. Начинаешь видеть вещи в истинном свете, как бы они ни были тяжелы и неприятны.

— Например?

Она не ответила.

— Сара, мне бесконечно жаль. Ни за что не думал, что он способен на такую жестокость.

— Я знаю. Неважно. Может быть, это даже к лучшему. Мы слишком долго закрывали глаза на истинное положение вещей.

Утром в четверг я был занят: слушалось дело Колланди, так что я выбрался из конторы около часу. В час двадцать я вошел в ”Красный кабан” и увидел Генри Дэйна за его обычным столиком в углу.

Перед уходом из дому Сара взяла с меня слово держаться цивилизованных рамок поведения, да и мои собственные интересы требовали этого. Весь вечер она была задумчива и рассеянна и плохо спала ночью.

— Извините, что опоздал, — я подсел к Генри. В каком-то отношении Дэйн — чудовище!

Он отложил номер ”Таймс”.

— Цены на медь снова пошли вверх. А мы все накапливаем, накапливаем запасы… Что будете пить?

Наверное, я что-то заказал, потому что вскоре официантка вернулась с бокалом. В зале был спертый воздух, поэтому я не решился курить.

Генри бросил на меня проницательный взгляд.

— Я слышал, утром в субботу вы встречаетесь с Макдональдом и остальными, и пригласил вас, чтобы по возможности выяснить, какой линии поведения вы намерены придерживаться.

— Еще не решил.

— Вы, конечно, понимаете, что все выйдет наружу?

— Пожалуй.

— У вас не должно оставаться никаких сомнений на этот счет.

— Вы им расскажете?

С минуту Генри бесстрастно смотрел на меня.

— В этих кругах не любят ничего делать в официальном порядке. Так сказать, выносить сор из избы. Черная овца бросает тень на все стадо, поэтому в случае чего ее быстро и безболезненно изгоняют.

— Это и есть цель субботней встречи?

— Не обязательно. Главная задача — достичь примирения и докопаться до правды. А у нее скверный запашок.

Официантка подошла, чтобы принять заказ.

— Вы, конечно, знаете, — продолжал Дэйн, — что на собрании, по настоянию мистера Аберкромби, будет присутствовать член Совета из Бирмингема? Утром я говорил с ним по телефону.

— По настоянию Аберкромби?

— Да. Он весьма печется о чести мундира и, несмотря на искреннюю симпатию к вам лично, остро чувствует свою ответственность как одного из руководителей Совета.

— Что ж, коли так, мне остается только смириться.

Хотя в любой момент могли принести еду, Дэйн начал набивать трубку.

— Жена передала вам содержание нашей беседы?

— Да.

— Вам повезло, что вы на ней женились.

— Что, черт возьми, вы имеете в виду?

Генри опешил.

— Ну и обидчивы же вы! Неудивительно, что Макдональд вцепился вам в волосы.

— Просто я имею глупость не приходить в восторг, когда с моей женой обращаются, как с матерой рецидивисткой.

Дэйн продолжал возиться с табаком.

— Дорогой друг, кто же судит о женщине со слов влюбленного в нее мужчины? Я знавал достойнейших джентльменов, имевших дело с отъявленными стервами и шлюхами, а послушать этих мужчин, так их возлюбленные — сама чистота и невинность!

— И что же вы разнюхали о Саре?

— Она порядочная женщина.

— Спасибо.

— В каком-то смысле мне доставило удовольствие мучить ее. Пока она не вышла из себя из-за какой-то пустячной реплики в ваш адрес, она была холодна, как лед, и непробиваема. И даже после этого ее ответы были кратки и точны, как щелчки хлыста. Ни малейшего колебания. Это признак породы.

Не успел он достать спички, как появилась официантка. Генри с явным сожалением отложил трубку и взялся за обед.

— У вас странная манера делать комплименты, — упрекнул я, однако на душе потеплело.

Он в мгновение ока уплел свой суп.

— Видите ли, вы сами во всем виноваты. Ваша жена пыталась переложить часть вины на себя, но из этого ничего не вышло. Вы слишком торопитесь, Оливер. Во всем. Иногда это бывает оправданно, но далеко не всегда. Сначала вы поспешно приходите к заключению, что такая женщина, как ваша жена, способна принять участие в поджоге и подлоге. Затем, убедившись, что это не так, включаете на полную мощность свое чертово обаяние и, не дав ей опомниться, тащите к алтарю. Сбиваете с ног маклера и едва не приканчиваете шантажиста. И к чему это вас привело? Еще немного — и вы набросились бы на меня.

— Вряд ли. Ваши комплименты меня обезоружили.

Он глянул в сторону своей трубки, но утерпел и чуть заметно улыбнулся, не разжимая губ.

— И тем не менее я хочу помочь вам обоим, потому что мне невыносимо наблюдать, как такой абсолютно честный человек, как вы, с поразительным упорством ведет свой корабль прямо на скалы, в то время как пройдохи и контрабандисты всех мастей благополучно их обходят. Вот почему я спрашиваю вас: какую линию поведения вы намерены избрать и что вы скажете этим людям в субботу?

— Откровенно говоря, это уже неважно.

— Вам так кажется, потому что вы выбиты из седла.

— Я не знаю, что в загашнике у Макдональда.

— Зато я знаю — частично.

— Вы с ним виделись?

— Нет, но мне передали. Главную роль сыграли ваши расспросы насчет суммы страхования Ловис-Мейнора — перед самым пожаром.

— Так я и думал.

— Потом, как я понял, через день-другой после пожара вы встретились у одних знакомых, и Макдональд обратил внимание, что вы прихрамываете и у вас слегка обгорели брови и ресницы. Он упомянул об этом — в качестве шутки — в разговоре с приятелем и более или менее забыл, однако ваша скоропалительная женитьба на миссис Саре Мортон освежила его память. Он поделился сомнениями с Рекиттом, и они наняли частного детектива. Тот разыскал парня, который видел вас в сером ”уолсли”. Парень оказался браконьером и посему не решился обратиться в полицию, однако не возражал против того, чтобы за фунт-другой шепнуть несколько слов на ушко частному лицу. Он не обратил внимания на номер машины, но запомнил буквы, а когда сыщик предъявил ему фотографии шести мужчин, безошибочно выбрал вашу. Вслед за тем детектив обратился к миссис Смит — или Смайт, — чья квартира расположена над вашей, и она подтвердила, что на другой день после пожара бинтовала вам предплечье. Очевидно, этого показалось достаточно, чтобы отпустить сыщика и передать собранную информацию в полицию.

— Весьма похвальный гражданский поступок!

— Думаю, это и обусловило приход Барнса. В высшей степени вероятно, что за субботней встречей последует еще один визит. Я нисколько не удивлюсь, если ему станет известно все, что произойдет в субботу. Так что, если вы еще не решили, как вести себя на собрании, самое время это сделать.