Фортуна-женщина. Барьеры

Глава XXVII

Клуб ”Конец света” находился недалеко от Пимлико-Роуд — старое здание Викторианской эпохи. Одна лишь монограмма ”К/С” отличала его от других таких же. В вестибюле двое служителей в униформе проворно принимали у посетителей верхнюю одежду, а на втором этаже расположился ресторан на два зала, разделенных коридором; к каждому примыкало по бару.

Чтобы попасть в клуб, нужно было состоять его членом. Но я спросил Клайва Фишера, а узнав, что его нет, объяснил, что мы договорились здесь встретиться. Я назвался мистером Мортоном. Меня проводили наверх, я сел и стал дожидаться Клайва.

На стенах не было ни одного квадратного дюйма, свободного от этюдов, пастелей или портретов. Уж не таким ли образом некоторые завсегдатаи расплачивались за ужин, подумал я. Кругом хватало плисовых штанов и пиджаков, обсыпанных перхотью. Однако у большинства явно водились деньжата, очевидно, заработанные тяжким плебейским трудом. Зато здесь они могли вспомнить свои артистические замашки.

В восемь в соседний зал прошел молодой человек декадентского вида; он уселся за рояль и начал наигрывать мелодию за мелодией. Динамики разносили музыку по всему клубу.

В пять минут девятого в зал вошел Клайв Фишер.

Его сразу препроводили в мой угол. Половина присутствующих была с ним знакома; он то и дело останавливался — пошутить или обменяться дружеским приветствием. Меня он заметил, только когда вплотную приблизился к столику. Я встал, чтобы поздороваться. Клайв едва не подпрыгнул от удивления; какую-то долю секунды мне казалось, что он вот-вот распорядится вышвырнуть меня вон. Но он запутался в большом числе сомнительных сделок и вряд ли мог позволить себе публичный скандал. А когда он пришел в себя, метрдотель уже удалился.

— Я не знал точно, в какое время вас можно застать, — объяснил я.

Он огляделся — очевидно, затем, чтобы убедиться: Виктора в зале нет, — и произнес своим высоким, гнусавым тенором:

— Надо же, какое совпадение! Я как раз на днях вспоминал вас.

Он был все тот же — цветущий, розовощекий, женственный и самоуверенный.

— Я тоже много думал о вас. Присаживайтесь.

Он поколебался и сел.

— Как поживает Сара? Осваиваетесь потихоньку?

— Вот именно — потихоньку. Хотелось бы побыстрее. Вы давно не были у себя в Кенте?

— Давно. А что?

— Мы заезжали туда в пятницу.

— Вот как? — он мрачно посмотрел на меня. Тут как раз подошел официант.

— Заказывайте, — предложил я. — За мой счет. — Официант отошел. — Мы отправились туда сразу после визита мистера Джерома.

— Не представляю, о чем вы говорите.

— Вам бы следовало знать. Он сказал, что это вы его наняли.

Он понял: маски сброшены, шпаги наголо. Выражение его лица изменилось.

— Что толкнуло вас на такой поступок? По-моему, это была грубейшая ошибка.

Клайв намазал булочку маслом и жадно, так как успел проголодаться, начал есть. Немного утолив голод, он мстительно сообщил:

— Джером до сих пор в больнице. Вам повезло, что вас не поймали.

— Вам тоже.

Он буравил меня взглядом.

— Если вы надеетесь отмочить такой же номер с распусканием рук, вы очень ошибаетесь, Бранвелл. Неподходящее место выбрали.

— Могу подождать снаружи.

— Я выйду с друзьями.

За соседним столиком двое спорили о Сальвадоре Дали.

— Должно быть, вы здорово на мели, если отважились на такое, — предположил я.

— И что вы собираетесь делать?

— Это зависит от вас. Вы, должно быть, уже смекнули, что мне все известно?

Клайв заколебался; взял еще одну булочку, оглянулся на соседей. Я подметил, что он в нерешительности.

— А с какой стати я должен отказываться от своей доли? — вдруг выпалил он. — Я работал.

— Вы оценили свою работу в двадцать тысяч фунтов?

— Почему бы и нет?

— Вы только жалкий пособник — такой же, как и Амброзина. Вам заплатили за труды.

— Какой, к черту, пособник? Да я… А, ладно…

— Возможно, вы сами и предложили аферу. Это больше в вашем духе, чем в его.

Клайв промолчал.

— Могу представить себе, — продолжал я, — как однажды у Трейси вырвалось: ”Я скорее спалю этот чертов дом, чем продам картины!” А вы: ”Почему бы не сделать и то, и другое?”

Он пожал плечами.

— Я не стыжусь ни одного своего поступка. Каждый живет, как может. Прежде, чем бросить камень, подумайте о себе и о Саре. Каждому ясно…

— Что?

— Я был настолько глуп, что верил в ее непричастность и в то, что Трейси, как утверждал, держал ее в неведении. Но когда она стала вашей женой — согласитесь, это уже совсем другой коленкор. Я нарочно подослал Джерома, чтобы проверить ее реакцию, а также просветить относительно грозящих вам обоим бесчестья и утраты всей суммы. Как выяснилось, ее не нужно было просвещать.

Официантка принесла заказанные блюда, но ни один из нас к ним не притронулся.

— Почему вы не скрылись с места преступления, — спросил я, — сразу после того, как подожгли дом?

Он коротко хохотнул.

— Э, нет, этих собак вы на меня не навесите. Я был в Лондоне.

— У вас есть алиби?

— Еще бы!

— Что же все-таки сорвалось?

— Это вы — страховая ищейка. Вы мне и объясните.

— Полагаю, вы в курсе, что я был там в ту ночь?

Он в искреннем изумлении поднял голову.

— Что вы мне хотите всучить — какую такую липу?

— Билет до Мадейры — если до того вас не сцапает полиция.

Клайв повертел в руках нож. У него были длинные пальцы с коротко остриженными ногтями.

— Не вам говорить о полиции. Бранвелл, я в любой момент могу обратить вас в бегство. Вы оба увязли по уши. Почему бы не поделиться? Неужели лучше — потерять все и иметь дело с полицией?

— Хватит рассказывать сказки, — заявил я. — Полиции все известно. Я побывал там еще до появления Джерома.

Я задал ему вопрос:

— Что сталось с оригиналами картин, с которых вы делали копии для Трейси?

Клайв давился обедом.

— Они далеко — у вас руки коротки дотянуться.

— Кроме одной.

— Бонингтон?

— Вы допустили ошибку, продав его здесь, в Англии.

— Похоже, вы все знаете, — удивленно воскликнул он.

— Существует такая вещь, как таможенная декларация, если владелец вещи хочет вернуться с ней обратно. Тот первый поджог был генеральной репетицией или у вас сорвалось?

— А вы как думаете?

— Думаю, и то, и другое. Вы хотели проверить на практике, так ли это легко и просто. Но что могло заставить вас, художника, пойти на преступления?

Зал быстро пустел. Пианист в соседнем зале медленно, заторможенно касался клавиш.

— Вы никогда не пробовали прожить на заработки художника? Сорок лет прозябать в нищете, на помойке — зато после смерти кто-нибудь делает ”открытие” и гнусные деляги наживают на вашем имени целое состояние.

— У вас наверняка были и другие возможности.

Он вдруг сменил тему.

— Я не верю, что вы были там в ту ночь. Разве что…

— Я там был. Вам не кажется, что пора объяснить остальное?

С минуту он молча помешивал кофе.

— Не понимаю.

— Вы сами додумались до гнусного рэкета или кто-нибудь подсказал?

— Зачем еще кто-то… Да и какая разница?

— Большая.

Я не слышал, как к нам кто-то подошел.

— Прошу прощения, мистер Фишер, вас к телефону.

Это был один из служителей — настоящий великан, очевидно, вышибала.

Я поднял голову и увидел еще одного у двери.

— Кто на проводе? — у Клайва блеснули глаза.

— Миссис Литчен. Она спрашивает…

Клайв приподнялся. Я осадил его:

— Вера Литчен нам не поможет. Попросите передать ей, что вы перезвоните позже.

Он снова опустился на сиденье, но украдкой бросил взгляд на дверь. Просто удивительно, как моментально изменилась атмосфера зала. Теперь, кроме нас, здесь было шестеро посетителей: двое в углу и четверо у стойки бара.

Очевидно, второй вышибала уловил некий сигнал, потому что подошел и тоже встал рядом. Первый произнес:

— Миссис Литчен утверждает, будто ваш… гость… явился без приглашения.

— Так и есть, — раздраженно буркнул Клайв. — Он просто-напросто вломился.

— Она говорит, чтобы мы доложили управляющему, но мистера Браунинга нет, — первый великан повернулся ко мне. — Это частный клуб, знаете ли. Вы не имеете права сюда входить — только по приглашению члена клуба. Таковы правила.

— Мы с мистером Фишером приятно поужинали вместе. Поздненько он начал выставлять претензии.

— Да, у меня есть претензии, — быстро ввернул Клайв. — Этот человек явился сюда под чужим именем и принудил меня… Думает, ему что угодно сойдет с рук.

— Вот и миссис Литчен говорит…

— Что вы намерены делать? — поинтересовался я.

За стеной смолк рояль. Пианист зашел в наш зал и спросил выпить. Пока бармен смешивал напиток, он сидел и приглаживал рукой русые волосы.

Вышибала гнул свое:

— Боюсь, что нам придется попросить вас выйти.

— А если я не подчинюсь?

— Тогда мы примем меры.

Зал покинули еще двое гостей. Молодой пианист с нескрываемым любопытством следил за нами. Я тянул время и обдумывал ситуацию. Скандал в общественном месте Клайву невыгоден. Я многое узнал. Но осталось еще кое-что — самое важное.

Я сказал вышибале:

— Может быть, мы договоримся?

— Это зависит от вас, сэр.

Я повернулся к Фишеру.

— Хочу задать вам один вопрос. Если вы на него ответите, будем считать, что мы квиты — до поры до времени.

Он явно нервничал. Вера Литчен дала ему шанс, но он боялся, что я скажу при служителях что-нибудь не то. И наконец решил рискнуть.

— Попробуйте задать свой вопрос. Это не повредит.

— Кто бывает в вашем коттедже и курит противоастматические сигареты?

Клайв задумчиво повертел в руках кофейную чашку. На его лице появилась загадочная улыбка.

— Трейси — бывал, конечно…

— Он что — время от времени встает из могилы, чтобы покурить в вашем обществе?

Фишер безрадостно усмехнулся.

— Зачем вам это знать?

— Затем, что тогда я оставлю вас в покое.

Он обвел зал глазами. Возле бара шептались, глядя в нашу сторону.

— Почему бы вам самому не поехать и посмотреть?

— Куда? Опять к вам домой?

— Нет. В Ловис-Мейнор.

— Вы, кажется, забыли — он сгорел дотла.

— Не так уж и дотла, — сказал Фишер.