Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе

ЭКСКУРСИЯ

По Садовому кольцу ехал большой «икарус» красного цвета с индонезийскими туристами. Впереди сидела Г., работавшая с туристами сопровождающим-гидом. В это время года работы обычно было много: измученные экваториальным климатом индонезийцы приезжали освежиться в двадцатипятиградусном московском июле.

«Направо — кукольный театр», — сообщила Г.

Автобус уже сделал один полный круг по кольцу, но не поворачивал, а продолжал ехать дальше. Г. вначале удивилась, но решила все же не вмешиваться в работу водителя. Он лучше знает дорогу, а в ее обязанности не входит выбор маршрута. Г. отвечала только за то, чтобы вовремя называть появляющиеся по пути достопримечательности.

«Налево — Калининский проспект», — объявила она.

Туристы также не замечали того, что не так давно они уже проезжали этой дорогой. Мир за окнами автобуса был таким большим и непонятным, что все видимое ими казалось новым и постоянно меняющимся. Отдельные детали они просто не успевали запоминать.

«Перед нами — Крымский мост», — сказала Г.

Автобус продолжал ехать по кольцу, не останавливаясь и не сворачивая. Водитель помнил, что ему следовало повернуть. Кроме того, он знал, где находится нужный поворот, однако еще в самом начале пути не успел перестроиться в левый ряд и проскочил мимо. Водитель продолжал ехать дальше и в один прекрасный момент вдруг понял, что снова едет по той же дороге, по которой он уже ехал, причем в том же направлении. Это открытие поразило его. Еще в школе ему говорили, что если идти все время прямо, не останавливаясь и не сворачивая, то в конце концов вернешься на то место, откуда ты ушел, но с другой стороны. Только идти нужно было очень долго. Но теперь у водителя был автобус, и он не шел, а стремительно несся, не останавливаясь и не сворачивая, и действительно каждый раз возвращался на старое место.

«Направо — парикмахерская, налево — булочная, прямо — прачечная», — уже устала перечислять Г.

«Земля — круглая!» — воскликнул водитель, и Г. перевела это на индонезийский язык.

БОМБА

На следующее утро после того, как на город была сброшена нейтронная бомба, Ю., как обычно, проснулся по звонку будильника. Он умылся, оделся, разогрел завтрак и отправился на работу. Троллейбуса долго не было, и Ю. пошел пешком.

«Наверное, авария на линии или в домино играют», — подумал он. До работы было недалеко, однако Ю. понимал, что он все же не успевает.

«Придется сказать, что был в министерстве, — решил Ю., — все равно про троллейбус никто не поверит, так все обычно говорят».

Дойдя до здания, в котором находилось учреждение, Ю. постарался принять деловой вид, уверенным шагом прошел мимо столика вахтера, которого, к счастью, не оказалось на месте, и направился в свой отдел. В комнате никого не было.

«На базу, что ли, всех отправили?» — подумал Ю., сел за свой стол и быстро разложил бумаги, придав им вид делового беспорядка.

«А может, и начальника тоже нет?» — пришло в голову Ю., после того как в течение получаса никто не вошел в комнату. Ю. вышел из отдела, подошел к массивной, обитой дерматином двери и осторожно подергал за ручку. Дверь была закрыта. Обрадованный Ю. вернулся в свою комнату, выдвинул верхний ящик стола и раскрыл лежавший там детектив.

Без пяти двенадцать Ю. спустился в столовую, но она оказалась закрыта. Ю. не удивился: давно ходили слухи, что столовую в их учреждении собираются ликвидировать. Сотрудники последнее время перестали в нее ходить, так как после этого неделями сидели на бюллетене, а съедобного там хватало только тем, кто занимал очередь с утра. Ю. вернулся в отдел, поставил чайник и развернул сверток с бутербродами.

Остаток дня пролетел незаметно. В половине шестого Ю. сложил бумаги, взял портфель и отправился домой. По дороге Ю. заглянул в магазин самообслуживания. Взяв макароны, хлеб и суп в пакетике, Ю. стал ждать кассиршу, которой, как обычно, не было на месте. Не дождавшись, Ю. оставил деньги на железном блюдечке и вышел.

Дома Ю. включил телевизор, но тот не работал. Ю. стал было звонить в мастерскую, но понял, что уже поздно, и решил позвонить завтра.

Перед сном Ю. подумал, что было бы хорошо, если бы завтра начальник снова не пришел. Потом Ю. испугался, что его тоже могут, как и всех, отправить на базу, и поэтому ему не сразу удалось заснуть.

ВАГОН

Ц. вошел в вагон на «Курской», встал в двери, противоположной входу, и стал ждать, когда освободится место и можно будет сесть.

На «Бауманской» вошли два технаря в очках и лоснящихся костюмах образца 1967 года. Один из них раскрыл гигантский, похожий на хозяйственную сумку портфель, вынул из него потрепанный фолиант и стал совать под нос своему попутчику разворот, густо покрытый черными червячками. Одно из окон вагона было приоткрыто, и налетевший порыв ветра перелистнул сразу полтома. Обрадованный попутчик ухватился за открытую ветром страницу и, тыча в нее, стал горячо доказывать что-то свое.

На «Электрозаводской» вошли четверо работяг в пестрых рубахах. Трое из них образовали кружок и сквозь шум вагона стали прислушиваться к тому, что рассказывал четвертый, стоявший посередине. По внезапному и дружному хохоту Ц. понял, что это был анекдот.

На «Семеновской» вошли восемь одинаковых персонажей, каждый из которых немедленно развернул «Вечерку». Ц. заглянул одному из них через плечо и принялся разбирать прыгающие строки вокруг колонки ответов на вопросы читателей. Места пока не освобождались. Ц. вдруг сообразил, что после «Курской» никто еще не выходил из вагона. «Ничего удивительного, — подумал, однако, Ц., — все в Гольяново едут. Или в Черницыно».

На «Измайловском парке» вошла шумная джинсово-вельветовая компания в кроссовках, вскоре разбившаяся на несколько разнополых групп по трое: красивый мальчик с двумя девочками или симпатичная девочка с двумя мальчиками. Из вагона снова никто не вышел.

Поезд тем временем выехал на поверхность и просвечивался теперь насквозь лучами солнца, зависшего над краем парка. На «Измайловской» вошла группа розовощеких старушек и ухоженных старичков, возвращавшихся с посиделок для тех, кому за тридцать. В вагоне стало уже порядочно тесно, Ц. вплотную прижали к дверям, но и на этот раз никто не вышел.

Вагон опять нырнул под землю, и в темном прямоугольнике двери вновь замаячило отражение Ц. Никто не вышел и на «Первомайской»; впрочем, лишь немногие вошли. Ц. запомнился мужчина, приветливо махавший с уходящего перрона женщине, которая смотрела на него, прижавшись лицом к стеклу.

Когда поезд подошел к «Щелковской», в вагоне стало тихо. Умолкли технари и работяги, мальчики и девочки, старички и старушки. Читающие сложили газеты. Вагон остановился, двери открылись, но никто не двинулся с места. С другой стороны платформы на стоящих в вагоне молча смотрели те, кто ждал поезда в противоположную сторону. Отчаянным усилием Ц. рванулся было к выходу, но в этот момент двери беззвучно сомкнулись, и вагон стал медленно въезжать в темный проем туннеля.