Голубые родники

Третий залп

Давно я решил непременно побывать в Люторичах — придонском селе, где родился Николай Руднев.

Я знал о Рудневе еще мальчишкой. Для меня и моих сверстников, донашивавших отцовские буденовки, он не был книжным героем. Отцы наши вместе с ним воевали в гражданскую. Володьке Вышкворцеву — парню с соседней улицы — Коля Руднев даже приходился крестным отцом (Володька и родился прямо в окопах под Царицыном). II никогда мы Руднева не величали Николаем Александровичем, он был для нас просто Колей, почти сверстником. От отцов хорошо знали мы, каким стойким и мужественным красным командиром был Руднев и как геройски погиб он осенью 1918 года под Царицыном. И все мы хотели чуточку походить на Колю. У нас даже игры ребячьи были про революцию — до синяков и шишек спорили, кто будет Ворошиловым или Рудневым, а кто — белым генералом (принуждали к этому «мелюзгу» — ребят посопливей).

Отец рассказывал мне, как погиб Руднев. Когда белоказаки прорвали наш фронт у Бекетовки, Руднев сам повел в атаку красноармейцев. Не сделай он этого — наши могли бы сдать Царицын. Тяжело раненный, попросил он дать родным телеграмму, что умер за революцию. Отец Руднева — священник из Люторичей — приехал на похороны сына и проводил его в последний путь, а вернувшись домой, собрал прихожан и снял с себя крест — отрекся от церкви. Наверное, ему много было нужно иметь мужества, чтобы решиться на такой шаг.

До того как попасть в Люторичи, я разыскал в Туле, в маленьком и тихом Центральном переулке, среднюю школу имени Руднева. Здесь, в бывшей гимназии Перова, Руднев учился в 1912–1915 годах. Есть в школе парта, за которой он сидел, и скромный уголок героя, рассказывающий о его жизни и смерти. Правда, тщетно желал увидеть я в Туле памятник Коле: его еще нет, хотя многое в городе связано с его дорогой в революцию: и бывшие казармы тридцатого полка, которым командовал перед Октябрьской революцией прапорщик Руднев, и старый Кремль, где он много раз выступал на митингах, где выбран был депутатом первого городского Совета, и дом, где он жил. Кроме бывшей гимназии, ни одно из этих мест почему-то не отмечено памятными досками. А ведь его заслуги не меньше, чем у Чапаева, Щорса или Котовского.

И все-таки Руднева знают, о нем помнят. Уже в Люторичах попался мне июльский номер газеты «Молодой коммунар» с приказом областного штаба юных следопытов. В этот день «искатели» — так именуют их на Тульщине — отмечали очередную годовщину своих неутомимых походов по местам былых сражений. Это был смотр того, что сделано следопытами за четыре года. Так вот, штаб искателей назначал у кладбища Коммунаров в Туле торжественное построение своих «батальонов» и приказывал салютовать на смотре ружейными залпами: первым — в честь героев Октября, вторым — в честь героев минувшей войны, а третьим — в память о Коле Рудневе.

Тысячи красных следопытов по всей Тульщине собирали документы и материалы о своем земляке, завязывали переписку с теми, кто знал Руднева по боям и походам. Несколько отрядов отправилось в путешествие по городам и селам, где сражался Руднев. К памятнику на могиле Руднева в Харькове они возложили венок и капсулу с землей, взятой у домика в Люторичах, и еще капсулы с землей Поволжья, с донской землей — из тех мест, где воевал за революцию и погиб, не дожив до двадцати четырех лет, заместитель Наркомвоенмора Донецкой республики и начальник штаба Царицынского фронта Руднев…

И вот я в Люторичах.

У околицы высокая арка: «Колхоз имени Руднева». По обеим сторонам асфальтированной дороги — густая аллея тополей и боярышника. В воздухе — грибная сырость леса и духмяное тепло свежего хлеба, и острый пьянящий аромат поспевающих яблок. Вот бывшая церковь, в ней когда-то служил обедни и заутрени отец Руднева. Едва ли не всех люторичских старожилов венчал он в храме. А с 1928 года здесь клуб и библиотека. Девчушки с косичками привередливо роются в книгах, сетуют, что трудно достать новинки, слишком скупые посылки присылает из Тулы бибколлектор, совсем нет поэзии.

Я узнал, что дом Рудневых был очень ветхим и его пришлось разобрать. В городе Донском есть мемориальная комната Руднева в местном музее: там хранятся его вещи и шашка, подаренная отцу Руднева Ворошиловым, фотокарточка Ворошилова с дарственной надписью матери Руднева.

Сейчас колхозное правление собирается ставить на усадьбе Рудневых добротное кирпичное здание для музея.

В Люторичах у каждого колхозника — телевизор, газ, холодильник, у многих — свои автомашины и мотоциклы, всюду — электричество.

У этого села приметное прошлое. Лет сто назад, когда была еще здесь вотчина графа Бобринского, крестьяне, «освобожденные» от крепостного права, но, как и прежде, оставшиеся бесправными и голодными, подняли восстание против угнетателей. Графским имением в Люторичах управлял «выборгский гражданин» Фишер, опутавший каждого бедняка долговыми векселями. Платить крестьянам было нечем, у них умирали с голоду дети. Фишер привез судебного пристава и жандармов, хотел описать у должников имущество. Крестьяне не пустили в село пристава, избили волостного старшину и обезоружили урядников. Тогда Фишер вызвал целый батальон гренадеров Таврического полка. Войска окружили Люторичи. Дьячок ударил и набат, и женщины вынесли навстречу войску пухлых от голода детей. Пришлось Фишеру просить из города подкрепление, чтоб усмирить бунтовщиков. Тридцать четыре крестьянина из Люторичей пошли под суд. Процесс проходил в Московской судебной палате, защищал крестьян известный адвокат Плевако. Он не побоялся сказать о подлоге и обмане, на которые способны были граф Бобринский и его управляющий. Дело получило широкую огласку, совсем не на пользу властям. И все-таки вожаки восстания были отправлены на каторгу, с которой уже не вернулись.

Об этом тоже помнят в Люторичах старожилы. Хорошо знает и молодежь. Ей ведь суждено нести дальше эстафету, что завещали селянам и те, что ушли на царскую каторгу, и те, кто вместе с Рудневым добывал ценой собственной жизни сегодняшний наш день.

Чтоб знали и помнили все, чаще должны греметь залпы ружейного салюта красных следопытов.