Голубые родники

Донская Венеция

От Манычской до Старочеркасской — не успеешь оглядеться — «Ракета» домчит за несколько минут. В уютном салоне попискивают транзисторы, какой-то парень в очках читает без словаря «Neues Leben», спорят о чем-то девушки в «болоньях». Когда показались за излучиной купола древнего собора, кто-то из них сказал:

— Вот красотища!

— Это церковь-то?

— Да нет, посмотрите, как ЛЭП через Дон шагает… Гигантские мачты электропередач и в самом деле беззаботно перешагнули через всю реку, будто не заметив старых куполов. Поют на жарком ветру могучие провода…

А начиналась станица так:

В казаки принимали всякого, лишь бы верил беглец в Христа (старой ли верой или новой — безразлично). Принимали и татар, и турок, и греков, и даже немцев. Фамилии пошли такие: Грековы, Татариновы, Турченковы, Турчаниновы, Шведовы, Грузиновы, Себряковы (от сербов), Миллеровы (от немцев), Калмыковы, Поляковы… Все это истинно казачьи фамилии.

Год рождения станицы — 1570-й. Заложили ее Черкассы— так называли в ту пору украинцев. Они имели право жить на Дону легально (а с ними жили на воле и беглые со всех концов Руси). «С Дону выдачи нет», — говорил сам царь. Стояла маленькая часовенка на майдане, а кругом лепились землянки да деревянные куреня. Весной и летом выходил Дон из берегов, и приходилось добираться от одного куреня к другому либо по бревнам, перекинутым через улицу, либо на лодках. Поэтому прозвали городок донской Венецией.

В станице и сейчас все дома на сваях. Весной 1963 года вода в Дону поднялась на двенадцать метров. Вертолеты кружили над станицей, готовые в любую минуту прийти на помощь. Тракторами вывозили из затопленных мест скот. А жизнь шла своим чередом: по многочисленным мосткам, переброшенным через улицы, мамы вели своих малышей в детский сад, школьники после уроков отправлялись по домам на моторных лодках и в шутку называли рулевых дедушками Мазаями. На домах, деревьях висели тогда необычные «дорожные» знаки: скажем, восклицательный знак и надпись «Тихий ход!» — значит, под водой забор или другое препятствие. И домохозяйки на лодках в магазин ездили. В станице ведь у каждого своя лодка, а то и две-три.

В Старочеркасской едва ли не каждый камень — живая история донского казачества. Вот турецкие пушки, отбитые под Азовом, массивные ворота Азовской крепости в шестьдесят семь с половиной пудов весом, а толщиною в два вершка, коромысло азовских городских весов в пятьдесят пудов: когда казаки сдавали Азов туркам, не пожелали оставить им крепостные ворота и весы, дотащили сюда волоком.

На печати Войска Донского изображен голый казак с ружьем и при сабле, верхом на бочке. Рассказывают, когда приехал в Черкасск Петр Первый, шел мимо кабака и видит: уселся на пустую бочку казак Григорий Банник, нет на нем ни лоскута драного, только шапка запорожская, лихо набекрень взбитая, да кушак с саблей и пистолетом — полное боевое снаряжение. Смотрел-смотрел царь и вдруг захохотал:

— Бахус! Ей-ей, Бахус!.. А почему сидишь голый?

— Потому и голый, — отвечает ему казак, — что водки твоей, царь, на похмелье не хватило. Пришлось рубаху и портки кабатчику заложить.

— А ты бы ружье заложил.

— Э, нет! В портках или без порток — я все равно казак, а без ружья — кобель дохлый…

Посмеялся Петр, приказал выкупить казаку рубаху и портки. И тут же повелел выбить новую войсковую печать (на прежней изображен был «елень», пронзенный стрелой): голый казак при оружии на бочке. Без той печати с Дона в Москву ни одной грамоты не отправляли.

Почти два века был Черкасск столицей казачьей вольницы, и, как ни странно, именно здесь, в стольном городке Войска Донского, начинались народные восстания, потрясшие всю Россию.

Своим указом Александр Первый разжаловал город Черкасск в станицу, «дабы не было разбойного гнезда», и повелел заложить на Черкасских горах у Бирючьего Кута новую казачью столицу — Новочеркасск. Место для нового города было неудобным: в стороне от Дона, без воды, но выбирал его сам атаман Платов — поближе к своим поместьям. Казаки неохотно покидали обжитые места, но пришлось все-таки подчиниться. Платов пытался было и Дон приблизить к Новочеркасску, заставил казаков копать в пойме Дона канал, но задача оказалась непосильной. Место, где начали рыть канал, и сейчас зовется «Платов прокоп»…

Старочеркасская станица недавно объявлена историко-архитектурным заповедником.

Она известна не только заповедником, — здесь богатый овощеводческий совхоз, тучный чернозем, влаги много. Здешние овощеводы даже в Москву отправляют капусту, лук, помидоры…

А километрах в шести от Старочеркасской вниз по течению Дона есть еще одно заповедное место, к сожалению почти недоступное туристам, если нет у них своего катера или лодчонки. Я говорю об урочище Кампличка (его называют еще Монастырским урочищем), которое расположено на песчаном острове посреди реки. На остров я сам попал впервые, подвезли рыбаки из колхоза «Красный ловец». Впрочем, я знал и раньше, что пароходы, проходя мимо этого острова, салютуют гудками — протяжными, чуть тревожными — в честь краснофлотцев с канонерской лодки «Ростов-Дон», погибших осенью 1941 года в неравной схватке с фашистами. Могилу их венчает памятник-обелиск с тяжелым якорем. Каждый год приезжают сюда в День Военно-Морского Флота речники Ростова и Таганрога, однополчане погибших, чтобы воздать воинские почести товарищам по оружию, возложить на их могилы цветы.

Урочище это издавна, еще со времен Азовских походов, служило местом захоронения донских казаков, сложивших голову в сражениях за Отечество. Везли сюда павших под Азовом на каюках и хоронили по христианскому обряду. Тысяча братских могил — это ли не свидетельство верного служения донцов родной земле? С Петра Первого ведет свое начало традиция салютовать героям пароходными гудками.

…Все дальше остаются за кормой святые холмы Камплички, тонут понемногу в сизоватой дымке купола собора. А через Дон шагают новые и новые гигантские опоры высоковольтных передач — во все концы уходит ток Новочеркасской ГРЭС. Если всмотреться в голубоватые дали, можно разглядеть корпуса этого гиганта энергетики, вобравшего в себя четыре Днепрогэса разом. Агрегат на два миллиона четыреста тысяч киловатт-часов энергии, к которому прорыт от Дона канал (это не Платов прокоп!)… На этот гигант, на ЛЭП, шагающие через Дон, обращали больше внимания юные мои спутники, когда подворачивала «Ракета» к Старочеркасской. У каждого времени свой лик: не старый собор, а ГРЭС занимает умы.