Голубые родники

Рыба просится в море

Несколько лет назад в Ростове гостил прогрессивный немецкий писатель Стефан Хейм, автор хорошо известного у нас романа «Крестоносцы». Говорят, он провел целых две смены на диспетчерском пункте «Ростовэнерго»: его удивляло, как это ростовский диспетчер, расположившись в удобном кресле и нажимая кнопки, управляет агрегатами Цимлянской ГЭС — за триста километров от самой ГЭС.

Никакого волшебства, конечно, в этом нет. Цимлянская ГЭС действительно уникальное творение человеческого разума и рук. В большом белостенном зале, сияющем светом, чистотой, почти бесшумно рокочут машины, преобразующие энергию моря в энергию электрическую. И один лишь человек несет вахту — дежурный инженер. Он следит за показаниями сложнейших приборов, контролирует работу автоматических устройств. На одном из щитов читаю надпись: «Автооператор». Это тот самый «электронный мозг», что позволяет управлять всеми процессами на ГЭС диспетчеру, находящемуся на большом расстоянии. Прибор сам запустит стоящую на очереди турбину, наберет необходимую нагрузку, сам остановит, когда нужно, агрегат — все это, минуя дежурного инженера. Стальные мачты высоковольтных передач уходят от Цимлянской ГЭС к шахтам Донбасса, в колхозы Дона и Кубани, к новостройкам, насосным станциям, оросительным каналам. Весь юг Европейской части нашей страны опоясан колоссальным энергокольцом, и Цимлянская ГЭС — составная его часть.

Первый ток ГЭС дала 6 июня 1952 года. По проекту станция должна была вырабатывать четыреста шестьдесят три миллиона киловатт-часов энергии в год. «Можно давать больше», — сказали эксплуатационники. Они довели мощность всех четырех агрегатов до двухсот тысяч киловатт. Ни одной аварии за полтора с лишним десятилетия, ни одного ЧП… Сказывается, конечно, и отличное качество отечественного оборудования, но, главное, все-таки люди. Даже самая совершенная машина не заменит человека.

А люди, работающие здесь, не только любят свое дело, но и не могут представить себя без ГЭС. Иван Титович Плутенко, директор ГЭС, познакомил меня с ветеранами, приехавшими сюда, когда не было еще ни плотины, ни даже первого камня в фундаменте станции. Юрий Пастушенко, Николай Кожанов… Были чернорабочими в котловане, заочно учились, защитили дипломы. Уже и семьями обзавелись…

С полным правом можно сказать, что Цимлянская плотина и ГЭС не имеют себе равных в мире. Земля — на земле, бетон — на скале — неписанный закон гидротехники. Проектировщики бесцеремонно отказались от него и впервые в мировой практике возвели на песчаном грунте столь массивное высоконапорное бетонное сооружение, рассчитанное на пропуск двадцати тысяч кубометров воды в секунду. В считанные месяцы были выполнены поистине фантастические объемы работ: земляных свыше ста пятидесяти миллионов, железобетонных и бетонных — свыше двух миллионов кубометров. Чтобы подготовить для затопления водой дно будущего моря, нужно было вырубить свыше миллиона кубометров леса, переселить на новые места больше семидесяти тысяч человек. На тринадцать километров протянулась поперек Дона плотина, выросли новые поселки, крупные промышленные предприятия, проложены автомагистрали и железные дороги.

А служба на ГЭС все-таки беспокойная. Нужно обеспечить необходимое количество энергии и уровень моря поддерживать — какой положено. Это не так просто, как может показаться. Подсчитано, например, что летом в море испаряется двадцать миллионов кубометров воды. Это столько, сколько приносят ее в течение суток Дон, Чир, Курмоярский Аксай, Цимла, Есауловский Аксай и другие реки, питающие море. Много это или мало? Двадцать миллионов кубометров как раз требуется, чтобы провести, скажем, весной влагозарядковый полив на площади почти в семь тысяч гектаров орошаемых земель. Не может ли море в конце концов обмелеть? Нет, такая опасность ему не угрожает. Во-первых, потому, что во время весенних паводков уровень моря резко повышается. А во-вторых, двадцать миллионов кубометров лишь маленькая частичка общего водного баланса. При таком испарении уровень моря понижается всего на один сантиметр. И все-таки следи да следи, гляди в оба…

А другая, не менее важная, задача энергетиков — помочь рыбе пройти через плотину в море.

Каждую весну белуга, осетр, судак, лещ, донская сельдь и другие породы донских рыб поднимаются в верховья на нерест. Это трудный и долгий путь. А теперь и еще одно препятствие появилось — плотина. Как помочь рыбе? Пришлось строить рыбоподъемник.

Возле ГЭС громадная бетонная чаша. В период паводка здесь собирается столько рыбы, что поставь весло в воду — не упадет. Заходит рыба в коридор, попадает в особый лифт, машина поднимает шлюз с ней на двадцать семь метров, а потом открываются створки и рыба оказывается в море. Задумано интересно, но… проблемы рыбного хозяйства это не решило.

При мне на ГЭС начиналась реконструкция рыбоподъемника. Решили удлинить решетку в лотке. Ведь с будущей весны снова рыба будет проситься в море…

Приходится строить заводы для осетровой молоди, приучать ее к новым нерестилищам. И еще думать о новых породах рыб, которые сумеют «обжить» голубую целину.

Новые водоемы быстро зарастают водорослями, требуют время от времени расчистки. Но море не пруд, его так просто не очистишь. Поэтому появилась в Цимлянском водохранилище рыба-санитар — белый амур. Внешне похож он на жереха, но питается растительной пищей: за день съедает столько же, сколько весит сам. И размножается быстро. И еще одна порода — толстолобик. За четыре-пять лет белый амур может набрать в весе до двадцати килограммов, а толстолобик — до восьми. И кормов в море сейчас для этой рыбы достаточно.

Второе рождение пережил в море и синец. Есть мнение, что это некий гибрид рыбца и леща. Ничего подобного: синец всегда водился в здешних краях. Только когда не было моря, считали его бросовой рыбой, «сорняком» вроде ерша. Мелкий, костистый, он не возбуждал интереса даже у неудачливого рыбака-любителя. А в обширном, богатом кислородом и кормами водоеме синец вдруг стал крупным, с доброго леща, жирным и необычайно вкусным. Словом, превратился в промысловую рыбу. Сейчас он котируется на рынке так же высоко, как и знаменитый азовский рыбец.

Пока не было плотины, рыба веками совершала тернистый путь из Азовского моря к каменистым грядам и галечным россыпям Верхнего Дона. Там, на стремительном течении, она нерестилась, гуляла некоторое время, а потом снова спускалась к морю, к соленой воде. Как же быть теперь?

Решили отловить несколько белуг и перевезти в водаках[8] через плотину в море — Поймали, перевезли. И… рыба исчезла. Неужели вся погибла? А через пять лет у станицы Красноярской поймали маленького белужонка — граммов на четыреста. Как оказался он в море? Из икры, конечно. Решили пересадить еще несколько белуг. Тут уже дело пошло лучше, в невода начали попадать белужата и севрюжата в двадцать, тридцать, сорок сантиметров длины. Цимлянские рыбоводы считают, что осетровые приживутся на новом месте.