Хроники отряда Кси. Противостояние.

Глава 24. Предчувствия, сомнения, компромиссы

Секретная база отряда Кси «Параллакс», госпиталь

Во сне Ксанте Ке-орн бродил по бесконечной равнине. В зените сиял не красный карлик, а огромное белое светило, шуршала под ногами сочная трава. Ветер дул в лицо, постепенно дуновение усилилось, стало осязаемо плотным, теперь каждый шаг давался с трудом. В конце концов под напором воздуха Ксанте остановился. В этот миг знакомый силуэт поднялся с земли, выпрямился и шагнул навстречу.

– Арси Ти-Лонгар? Здесь слишком яркое солнце, мне плохо видно твое лицо.

– Ты все правильно увидел, это я, капитан...

– Там, на «Стеллуме», ты погиб.

– Так и есть, я сгорел в огне, а это рай.

– Мне казалось, рай выглядит иначе...

– Не важно, как он выглядит. Тебе нельзя здесь оставаться, капитан.

– Нельзя, потому что я грешник?

– Потому, что ты жив. Просто повернись спиной к ветру и уходи. Помни – нужно все время держаться спиной к ветру...

– Арси!

– Что?

– Прости, что потревожил тебя, друг. Прости, что там, на «Стеллуме» не умер вместе с тобой.

Арси Ти-Лонгар шагнул ближе. Круглое, как при жизни лицо оставалось полупрозрачным, сквозь его черты просвечивал горизонт.

– Не вини себя, ты все сделал правильно... Если бы...

Последних слов Ке-орн не разобрал. Солнце померкло. Ветер усилился, разворачивая, толкая в спину. Светлая дымка облаков на глазах превращалась в грозовую тучу.

– Арси! Там, в раю, ты видел Эгелин?

Вопрос остался без ответа, свист ветра превратился в пронзительный вой, на лицо упали первые капли дождя, потом вдали ударил гром, от грохота дрогнула пустошь, и Ксанте проснулся. Вой урагана моментально сменился негромким, но надоедливым гудением вентиляции в полутемном боксе.

– Вы в порядке? – поинтересовался врач, заглядывая в дверной проем. – Кошмар приснился?

– В порядке, доктор Влад, и вы разумно поступили, когда убедили меня принять снотворное.

– Напомню – вы не спали три дня. Это как минимум. Землянин бы свалился, сирмийцы более выносливы, но загонять себя не советую. Сейчас вставайте и возьмите свой рацион в синтезаторе. Хотите еще что-нибудь, кроме него?

– Яблоко.

На лице Влада промелькнуло удивление.

– Яблоки тут немного э-э-э... странные, впрочем, как хотите. Если кто-нибудь не поленится и принесет это из оранжереи, можете забрать себе весь урожай, только не отравитесь. Позавтракаете – присоединяйтесь к Сантосу, он ждет, и уже час как возится с компьютером, все пытается расшифровать формулу из записок Сай-фина...

* * *

Полчаса спустя

– «Гамот» – «лекарство», – сказал Ксанте Ке-орн, указывая на угловатую строчку символов. – Ищите в тексте это слово, доктор Сантос.

– Не вижу такого.

– И не удивительно, Сай-фин работал не над лекарствами, а над оружием, но кое-какие места в заметках могут дать ключ к лечению. «Пратибик» – антидот от синтетического яда, «пратимот» – то же самое, но от яда натурального происхождения. Вот тут, насколько я могу разобрать, упоминается «каршан» – инфекция.

– Может быть, вы сами это истолкуете?

– Я не врач, и, даже когда перевожу целые фрагменты работы Сай-фина, по большей части не понимаю их смысла. доктор Сантос, вы будете в нашей задаче разумом, а я только словарем.

– Вы хорошо говорите на эсперанто.

– Я всего лишь быстро учусь.

Сантос ввел последний фрагмент исходных данных и коснулся панели, запуская расчет.

– Мы обследовали Ангелину, пока ситуация оставалась некритической, здесь полная модель ее организма и частичная – этого самого «пратибик» . Примерно десять часов уйдет на расчет всех вариантов. С учетом пробелов в наших знаниях, их окажется много. Результат мы проверим на модели и сократим число. Потом опять проверим.

– Сколько понадобится времени?

– Полагаю, несколько дней.

– И насколько надежен результат, скажите честно, доктор Сантос?

Врач вздохнул.

– Вы точно хотите правды? Он все равно ненадежен. Затрудняюсь сказать, насколько. Мне страшно применять то, что получится...

Влад приблизился и похлопал Сантоса по плечу.

– Побольше уверенности, коллега, не надо ориентироваться на провал... А вас, Ке-орн, я должен снова проверить сканером и взять образцы крови.

-- Не хочу.

-- Не упрямьтесь, пожалуйста, сканирование – ради вашей же пользы, проверка крови – ради нас всех. Осшейн Первый -- сомнительное место… А вдруг инфекция или новый вид наноботов...

Уже за дверью лаборатории Влад, не прикасаясь к шприцу, устало опустился в глубокое кресло.

– Садитесь напротив, Ксанте. Есть важный разговор.

– Проверка крови – предлог?

– Вы проницательны, одобряю. Кровь я давно проверил, с нею все в порядке, но хотелось бы поговорить без Сантоса... Могу я выражаться прямо, притом без риска вас оскорбить?

– Да.

– Ангелина вам дорога, я это знаю и вижу, но есть вероятность, что она погибнет при попытке лечения. Ваш народ эмоционально нестабилен, и я опасаюсь проблем... с вашей стороны.

Сирмиец кивнул, теперь он смотрел так, словно Влад целиком состоял из прозрачного стекла, и хирург незаметно поежился.

– Опасаетесь, что я сорвусь и убью вас, Сантоса, себя, или кого-то еще?

– Черт! Я хотел выразиться гораздо более вежливо, но да... ваши соплеменники плохо переносят утраты и перестают себя контролировать.

– Вы во власти предубеждений и плохо нас знаете.

– Не надо спорить, пожалуйста, – мягко, насколько мог, отозвался хирург. -- Я не хотел вас оскорбить... Но уже здесь, на базе, вы на моих глазах провоцировали Чиркано. Ваш побег на Осшейн тоже выглядел… импульсивно. Земляне так не делают. По крайней мере, почти все.

– Я вас понимаю, но... Осшейн тут ни при чем. Давайте, попробую объяснить. Смысл жизни у таких, как я -- служить Сирме. До поры до времени все так и было. Я выполнял приказы и следовал политике триумвиров. А потом все пошло под откос -- ваш отряд Кси разорвал договор, мы приняли бой и проиграли. Кодекс чести запрещает сирмийскому офицеру сдаваться и предписывает смерть в бою. Я свой долг не выполнил, остальное не имеет значения, и на Чиркано мне наплевать.

– Но вы же не виноваты, в том, что выжили.

– Знаю. К тому же гибель моих людей была спланирована Сой-карном. И все же его предательство ничего не меняет.Если кодекс чести требует сражаться до конца, я должен сражаться. Выжить в такой ситуации – позор, и теперь, слушая вас, я переживаю этот позор заново.

– Боже мой...

– Вы возмущены, доктор?

– Возмущен? – Влад вдруг ощутил, как сильно у него горят щеки. – А не должен? Я спасал вас и лечил, как только мог, приходил в спецблок каждый день и выиграл вашу жизнь у обстоятельств, а теперь, оказывается, все это зря. Знаете, Ксанте, мне плевать, чего требует сирмийский кодекс чести...

– Не сердитесь, доктор...

– Вы что, смеетесь?

– Нет. Мне очень нравится ваше упорство. Оставим кодексы в покое. Что касается нашей расы – вы уверены, что знаете правду?

Влад вздохнул, он уже овладел собой. «В конце концов, сирмийцы это только сирмийцы. Он вежлив, и на том спасибо».

– А вы-то знаете эту правду, Ксанте Ке-орн?

– Я знаю.

– Можете мне ее рассказать?

– Почему бы нет? Это уже ничем не навредит Империи…Четыреста лет назад мы, как и вы, жили на Земле. Точнее — наши и ваши предки ничем друг от друга не отличались. Вы знаете про исследования Коппиджа?

-- Да.

-- И что вы скажете о них?

-- Прошло уже четыреста лет. В те времена и в тех условиях, человечество взвесило риски и создание супервиро запретили. Уже созданных сверхлюдей взяли на учет.

-- Их ссылали на Фобос.

-- Только тех, кто сопротивлялся.

-- У нас, на Сирме, думают иначе, но спорить сейчас ни чему. Я собирался рассказать про другое… Четыреста лет назад люди покидали Терру. Некоторым надоела размеренная жизнь, кто-то не вписался в социум. Самые активные хотели новых впечатлений и согласились на переселение, даже если дорога окажется в один конец.

-- Я знаю, Ксанте, я знаю…

-- Коппиджа на Сирме почитают как демиурга нашей расы, но я читал засекреченные архивы и знаю правду. Он сбежал с Терры, потому что на родной планете его ожидала тюрьма.

-- Почему?

-- Из-за связей с неким Уильямом Элфордом.

-- Элфорд, Элфорд… Припоминаю, -- пробормотал доктор.

-- Эксперименты с супервиро — только видимая часть дел Элфорда. Он хотел власти и готовил на Терре мятеж — это правда, но не вся. Вторая часть правды — он первым открыл минус-материю.

-- Что?! Не верю. Ложь. Первым синтезировал минус-материю физик Уваров.

-- Я не про синтез. Я про то, что Элфорд минус-материю нашел. Просто как кусок вещества в космосе, некий артефакт. Нашел, конечно, не он сам, а кто-то из работавших на него терран, но это не важно. Инженеры Элфорда сделали первый варп-двигатель на минус-материи. Свое изобретение он не афишировал, и еще… есть точные сведения, что изобретение Элфорда допускало перемещение во времени.

-- Ого! Но почему тогда мы…

-- Не развивали эту технологию? Из-за крайней опасности, доктор. Попав в прошлое, вы никогда не вернетесь назад. Даже если технически вы вернетесь, Вселенная для вас переменится. Из-за этого темпоральный варп теряет всякий смысл.

-- Значит, на Сирме про это знают.

-- Наверняка об этом знает и ограниченный круг лиц у вас, на Терре.

-- Если из прошлого никто не возвращался, откуда тогда ваши знания?

-- А это вторая часть истории, сама интересная. Коппидж кое-как начал жизнь на Сирме, но планета плохо подходила для людей. Сила тяжести в полтора раза больше, чем на Терре. Звезда -- красный карлик. Много арниковых газов в атмосфере. То, что для нас, сирмийцев, ясный полдень, для вам, терран -- сумрачный вечер. Кроме того, на планете плодились ночные хищники, а колонисты понемногу вымирали. Коппидж хотел быть полезным — он взялся за генетические модификации и создал наших предков. Сирмийцы получили вертикальные зрачки, третье веко и долгую, по сравнению с терранами, жизнь. Мы крепче, сильнее обычных людей, хотя уступаем настоящим супервиро. Теперь вы понимаете, почему сомнительный авантюрист Коппидж для нас демиург?

-- Да, понимаю.

-- Прошло примерно сто пятьдесят лет, все это время на планете рождались настоящие сирмийцы. Коппидж давно умер, ничто не предвещало проблем, пока на Сирму ни прибыл неопознанный корабль с человеком внутри.

-- Это был землянин или сирмиец?

-- Терранин прежних времен, из тех отчаянных смельчаков, которые испытывали для Элфорда темпоральный варп. Он выглядел дезориентированным, не знал многих очевидных фактов…

-- Хотите сказать, он был из другого Универсума?

-- Да.

-- Сирмийская колония скрыла факты?

-- Да.

-- Как вы поступили с этим несчастным?

-- Подробностей не знаю, но терранин вскоре умер. Перед смертью он рассказал кое-что интересное, например про гибель Земли из-за взрыва Сверхновой, про блуждающие планеты… Из-за этой информации в сирмийском сектора начали добывать крепитий. Хотели использовать его для разрушения блуждающих планет.

-- Как это делали?

-- Просеивали руду с астероидов, выработка получалась миллиграммы на сотни тонн. Вещество оказалось крайне опасным, и каторжники, которых использовали, нередко взрывались вместе с рудником.

-- О, боже…

-- В конце концов был создан некий запас крепития, колба с ним умещалась на ладони. Блуждающая планета, которой так боялись, не появилась. Думаете, это все глупо? Нет. Как способ убрать гирканцев навсегда, крепитий оказался хорош, но...

-- Тот самый образец, который забрал Мартин?

-- Да. Вы украли артефакт, который на Сирме воздавали целых триста лет. Триумвират такое не прощает. Консеквенса постарается уничтожить Кси, а с вами заодно и меня. Я для Сой-карна — предатель, просто потому, что жив.

-- Понятно… Мерзкая история. С вашей организацией можно договориться?

-- Нельзя. Даже возвращение крепития не поможет. По крайней мере не при жизни генерала Сой-карна.

-- А разве он жив?

-- Сай-фин сказал, что генерал уцелел и ушел.

-- Зачем вы про это рассказали?

-- Просто так, доктор… Не одному же мне ломать над ситуацией голову...

«Мне страшно, – понял Влад, когда Ке-орн ушел. – Крепитий сейчас на базе, нам некуда его деть и некуда с ним бежать. Мы будто марионетки в чужих лапах. Это чувствует сирмиец, об этом догадываюсь я, и Март... Март тоже думает об этом».

* * *

На борту фрегата «Алконост-2»

-- Ты, Саня, давно уже ходишь сам не свой, -- сказал Русанов, устраиваясь в удобном кресле в своей каюте. — Давай, присаживайся, нам надо все обсудить.

Датчики, уловив движение капитана, тут же перестроили сиденье под его рост и вес. Измайлов плюхнулся на второе такое кресло и недовольно нахмурился.

-- Зачем тебе, Сережа, такая «живая» мебель. Ощущение, будто на осла уселся.

-- Ты мне ослами зубы не заговаривай. Скажи прямо — что у тебя не так. Ты же ходишь мрачнее тучи. Болен, что ли?

-- Нет.

-- Браун на борту мешает?

-- Нет.

-- Тогда что за проблема портит тебе жизнь?

-- Проблема такая, что даже признаться неловко. Дурное предчувствие. Тебе не понять, но это бывает. Побочный эффект модификации телепата.

-- И часто оно у тебя?

-- Началось еще до старта из Йоханнесбурга. Шаманов говорит — патологий нет, к службе пригоден.

-- О чем хоть предчувствие-то? — поинтересовался Русанов, выбирая на виртпланшете ужин на двоих. — Ты какой бифштекс есть будешь — говяжий или свиной?

-- Да без разницы — и тот, и другой синтетический. А предчувствие у меня… не посчитай за нытье, оно для псиоников нередкое. Повышенный риск смерти.

-- Вот с этого места, давай, говори в деталях. Кто собирается тебя убить?

-- Не знаю.

-- Он опасен лично только тебе или всему экипажу тоже?

-- Лично мне.

-- Ну, с этим проще, -- Русанов хмыкнул и почесал затылок.-- Давай. Сделаем так. На ближние полгода я тебя высадок отстраняю. Служи себе на борту, делай сове дело, неси вахты, исследуй, что хочешь, но высадок на грунт не будет. Ни челнока, ни истребителя я тебе не дам. Лады?

-- Так разве тебе возразишь…

-- Значит, договорились. Думаю день-другой, и твое предчувствие заглохнет. Давай ужинать, бифштексы уже готовы.

-- Хочу заодно спросить -- что будешь делать с этими Кси у нас на борту.

-- Что делать… Сложно сказать. По закону я обязан посадить Брауна-Эсперо арестовать, по совести — отпустить, по разуму... выгнать с корабля поскорее.

-- Почему?

-- Супервиро на «Алконосте» -- приманка для подонков из фонда Шеффера. Пока он у нас — жди атаки, а это, Саня, не наша война. Наше дело — исследование фронтира, и тут интересные результаты намечаются.

-- Да уж… И что предлагаешь?

-- Не знаю.

-- Тогда я тебе предложу. Если не по юстиции, а по совести, Эсперо-Брауна следовало еще в Йоханнесбурге оправдать. Да-да, Сережа, знаю, Терновский был твой друг, человек честный, из-за его смерти очень обидно, но сам подумай… Тут непреднамеренное убийство непричастного при вполне обоснованном подавлении мятежа. Других за такое пожурят, да и все, но к супервиро отношение особое. В общем, парень, можно сказать, взял все дерьмо на себя, спас Альянс от большой беды, а потом сел за это на двадцать лет.

-- Слушай, хватит. Не хочу я обсуждать судебные казусы, ты просто скажи, чего хочешь.

-- Отпусти его, и дело с концом. В штаб не докладывай.

-- Поздно. В бортовой журнал уже вписали — приняты на борт такие-то при таких-то обстоятельствах.

-- Ладно, пусть в журнале все останется, как есть. Тогда дай этим Кси возможность сбежать.

-- Пускай бегут, Эсперо к кровати не прикован, но они что-то мешкают.

-- Значит, надо подтолкнуть, вложить ему в голову правильную мысль — иди, мол, но тихо, без драки и шума, мы тебя для вида будем ловить, но не беспокойся -- не поймаем.

-- И кто это будет говорить? Марту я не доверюсь. Сам такое сказать не могу.

-- Самому и не придется. Есть у нас на борту один человек...