Хроники отряда Кси. Противостояние.

Глава 30. Предел допустимого

Секретная база отряда Кси «Параллакс»

– Вызываю контр-адмирала Флетчера, Рей на связи.

Голографическое лицо Ричарда выглядело крайне мрачным. Контр-адмирал обрюзг, осунулся, под тусклыми глазами залегли темные круги.

– А... Это ты, Марти, – сказал Флетчер даже без заметного гнева. – Что теперь скажешь, сукин сын?

– Келли передал мне твой ультиматум... не ожидал, что наша долгая дружба закончится вот так.

– А была ли дружба-то? Ты использовал меня... конечно, не без взаимной выгоды, но даже такие отношения не терпят обмана. Рано или поздно приходится делать выбор, а ты свой выбор сделал, когда похитил Брауна-Эсперо.

– Ричард!

– Что «Ричард»? Тебе, похоже, плевать на интересы Космофлота, плевать на приказы штаб-квартиры, на все плевать, кроме твоей карманной организации «спасителей человечества». Ты поставил нас на грань войны, чтобы забрать у сирмийцев крепитий, и где он теперь? Почему не отправлен на Землю?

– Ричард... послушай, погоди... На Осшейне Первом вдруг нашлась секретная лаборатория сирмийского исследовательского дивизиона, там делали биогенное оружие, но это еще не все. Я не отдал крепитий потому, что в штаб-квартире есть «крот», который работает на помощника прокурора Данкворта, и, возможно, на Сирму. Помнишь Шеффера, о котором я тебе говорил? Он тоже связан и с Данквортом, именно эти люди пытаются нас поссорить... Давай не пойдем у них на поводу и поможем друг другу, как раньше.

– Враги пытаются... Старые песни. Да какие, к черту, тут нужны попытки, если ты действуешь у меня за спиной? Хватит! Я дарю тебе последний шанс, Март, мои условия просты и понятны – ты отдаешь Брауна... можно мертвым, хотя, конечно, лучше живым. Взамен я постараюсь вернуть официальный статус отряду Кси... это означает, что мы не тронем твоих людей и не будем пытаться засадить тебя в тюрьму. Все, больше не о чем говорить, мой дорогой друг.

Флетчер разорвал связь. Март еще долго смотрел на мертвый, потухший экран.

* * *

Март устроился на скамье и равнодушно рассматривал звездное небо за иллюминатором, на этот раз довольно тусклое и наполовину затянутое облаком космической пыли. За годы в космосе шеф Кси привык к таким панорамам. Кай тоже не обращал внимания на звезды, он, словно мечущийся в клетке леопард, шагами мерил отсек.

– Итак, Альянс потребовала моей выдачи, – криво усмехнувшись, заговорил Кай. – Ожидаемо. У тебя проблема, Марти, серьезная проблема... Она заключается в том, что во тюрьму я не хочу. Я предупреждал, что убью тебя при попытке обмана, но теперь ты даже обмануть меня не сможешь.

– Да, понимаю.

– Наша сделка оказалась невыгодной для тебя. Это тупик, Марти – цейтнот и цугцванг. Все твои результаты присвоят. Все жесткие меры, принятые ради них, поставят тебе в вину. На тебя «повесят» трупы не только убитых тобой, но и убитых твоими врагами. Каждое твое слово, каждое намерение используют, чтобы ослабить тебя. Дорогих тебе людей арестуют или убьют. Тебя выставят психом, преступником, террористом – выбирай по вкусу, и не важно, сколько в этом будет лжи. Ну и как, тебе нравится?

– Нет.

Кай резко остановился, вернулся к иллюминатору и сел напротив шефа Кси.

– Признайся честно, у тебя мелькнула мысль разорвать наш договор, прикончить меня и отдать Флетчеру труп?

– Я не...

– Не перебивай. Если бы я я хотел, ты был бы уже мертв. Я бы зачистил всех на этой базе.

– Может, так и сделаешь? – предложил Март с мрачной иронией. – Не факт, что получится. Отряд Кси тоже чему-то научился… мы готовились и к такому варианту.

Кай кивнул и уставился на Марта пронзительно-прозрачными, слишком светлыми для нормального человека глазами.

– Понимаю. Можно даже сказать – одобряю...

– Мне кажется, ты недоговариваешь.

– Скорее, хочу спросить. Марти, что ты думаешь о карме?

– Это воздаяние от судьбы по делам.

– А теперь я кое-что тебе расскажу. Давно, еще на Меркурии, у меня был друг юности. Звали его Арман. Был не плохим и не хорошим — нормальным пареньком, если учесть, какое нам выпало детство. Что там дальше было, ты знаешь — мы взбунтовались, прикончили Раста и его охрану, а потом решили, что весь мир у нас в кармане. Арману, пожалуй, снесло крышу больше, чем остальным. Возможно, ему понравилась кровь, но скорее, это был нервный срыв. В общем, наш Арми сделался очень… конфликтным.

-- Дай угадаю — вы подрались?

-- Мы устроили поединок на ножах и я убил друга Арми.

-- Ого! Убить супервиро нелегко. Даже для другого супервиро.

-- Нелегко, но я старался. Сейчас, когда прошли годы, я понимаю, что мог бы оставить приятелю жизнь. Ему хватило уже полученной трепки. Или не хватило… не знаю. В общем, что сделано, то сделано, но… Иногда я думаю, что все остальное — смерть меркурианского братства, Крайтон, суд, Инферно, Шеффер и остальное дерьмо — это моя карма за братоубийство.

-- Понятно. Тот парень... записей его памяти не осталось?

-- Нет. Я не могу его воскресить и не могу ничего исправить.

Супервиро и шеф Кси переглянулись, и Рей ощутил непривычную и мутную тоску.

– Хорошо, я тебя понял. сделаю все, что смогу, попробую прикрыть тебя от Флетчера, но учти – спасая меня на Осшейне, ты уже вернул долги карме. Подумай, стоит ли убивать меня и снова открывать счет.

* * *

База «Параллакс», госпиталь

Сантос склонился над медицинским компьютером, еще раз проверяя расчеты. Он знал, что сделал все, что мог, но так и не сумел избавиться от страха. «Я не покажу Владу, что не уверен в результате. Он слишком устал, неудача его добьет».

– Синтезатор уже отработал, – сказал он вслух по возможности ровным голосом.

Влад кивнул и принял в ладонь небольшую ампулу, содержимое которой тут же переместил в шприц.

– Слушай меня внимательно. Мы разморозил Ли быстро и, как только восстановится кровообращение, введем препарат. Будем действовать по обстоятельствам. Возможно, понадобится реанимация.

– Хорошо, начинаем.

Распахнулась тяжелая дверь, из крио-отсека повеяло холодом. Капсула на кронштейне легко выехала наружу. Сантос стер с прозрачной крышки иней, коснулся сенсоров, выбирая программу. Влад замер рядом, со шприцем наготове, наблюдая за свечением индикаторов.

«Наверное, я быстро старею, – подумал он с грустью, – понемногу теряю веру в благополучные исходы. Я не хотел для Ангелины суррогата жизни и готов был отступиться. Если бы не упорство Сантоса...»

Пискнул сигнал, крышка отъехала в сторону. Лицо девушки оставалось бледным, но уже утратило сходство с ледяной статуей. На гладкой коже остались потеки влаги, похожие на дорожки слез.

– Можно вводить, лучше в яремную вену.

Влад сделал свое дело быстро, аккуратно и отложил в сторону шприц.

– Жизненные показатели пока более-менее в норме.

– Думаешь, она чувствует боль?

– Я не знаю, Сантос. Выход из криозаморозки – странная штука. Работа охлажденного мозга анормальна. Заморозка это по сути не сон, и не кома, и не клиническая смерть… Это непонятно, что. Не факт, что человек проснется прежним.

– Не важно. Пускай Ангелина вернется хоть какая, это все равно будет наша Ли.

* * *

Двадцать часов спустя

Сначала была только тьма. Потом эту тьму разогнал метеороидный поток – мириады светящихся искр пронзили космос. Ангелина видела свои прозрачные, бестелесные руки на фоне размытого свечения. Поток сделался гуще, космос исчез, сменившись сначала туманом, а потом настоящим, густым и теплым дождем. Сквозь шум дождя пробивались другие звуки – скрип двери, разговор матери и отца, хруст травы, которую бабушка рвет для животных. Их старый дом, в давно уничтоженной колонии, оказывается, уцелел, и находился неподалеку, но тропа в зарослях блуждала и не приводила Ангелину к цели. Ливень усилился и заглушил все остальные звуки.

– Мама!

Дождь, и так теплый, стал почти горячим, превратился в туман, а потом – в дым, который странным образом не мешал дышать. За завесой дыма теперь полыхало пламя – так трещали оставшиеся от домов головешки, коробилось и ломалось кровельное железо. Дождь больше не шелестел, все заглушил рокот двигателей. «Это атакуют гирканцы, а у меня нет оружия... Но все равно, я должна быть там». Теперь Ангелина бежала к горящему дому вслепую, раздвигая обожженными руками тлеющие ветки, но заросли становились все гуще, а пожар – все ближе и горячее. Она рванулась сквозь огонь, ощутил его прикосновение, а потом все исчезло.

Место полностью переменилось, теперь вокруг простиралась ни на что не похожая, прорезанная иссохшими каналами пустошь. На большом камне, вполоборота к Ангелине, сидел Ксанте Ке-орн.

– Привет, дорогая, – он встал и шагнул навстречу.

– Зачем ты влез в мою иллюзию?

– Хочу поговорить в последний раз.

– А если я проснусь?

– Будешь жить долго и счастливо.

– А ты? Что будет с тобой?

– Уйду и сделаю то, что должен.

– Ты не сможешь вернуться?

Ке-орн молча кивнул.

– Тогда зачем уходишь?

– По-другому нельзя.

– Врешь ты все. Сирмийцы всегда врут, особенно людям. Ну вот... теперь ты смеешься.

– Тебе я всегда говорю правду.

– Нет-нет-нет...

Она вдруг поняла, что сирмиец исчез, на равнину наползала мрачная туча. Ветер уже гнал первые струйки пыли.

– Ксанте!

Ответа не было. Ударил ветер. Он нес пыль и призрачные, темные силуэты, лишь слегка похожие на человеческие.

– Вам нельзя оставаться лимбе, повернитесь к ветру спиной, – произнес незнакомый голос.

Тугой воздух толкнул в лопатки, вынуждая уйти. Мир пустоши уже таял, его сметала буря. Ангелина сделала вдох, но захлебнулась ветром и, мучительно кашляя, открыла глаза.

* * *

– С возвращением, лейтенант, – сказал Сантос, мягко улыбнувшись. – Вы спали почти сутки.

Влад стоял рядом с товарищем, Ангелина поразилась, насколько хирург осунулся и постарел. Она попыталась приподняться, но не смогла. Ослабевшая кисть руки не сжималась в кулак. Щеки оказались мокрыми, ресницы слиплись.

– Как долго я лежала в отключке? – Пробормотала Ангелина и собственный голос показался ей чужим.

– Три недели, Ли.

– Как меня вытащили?

– сирмиец вернулся с Осшейна и привез записки по нановирусу. Мы сделали лекарство и ввели его тебе.

– Спасибо вам обоим – и тебе, Сантос, и тебе, Влад. А теперь помогите мне встать.

– Нет. Если ты даже каким-то чудом поднимешься, то все равно не устоишь на ногах. Придется пролежать еще несколько дней.

– Ладно. Что известно про Марта?

– Он жив, в полном порядке, вернулся вместе с Брауном и придет к тебе, как только сможет.

– Позовите Ксанте Ке-орна, мне нужно с ним поговорить.

– Его нет на базе, но тебе оставлено письмо... Ли! Ты сможешь прочитать все это потом, когда тебе станет получше, сейчас дай себя просканровать.

Молчание Ангелины Влад истолковал как знак согласия, прибор пискнул, касаясь шеи и виска.

– Ну что же... – сдержано сказал хирург. – Ты поправишься и будешь здорова с точки зрения большинства людей. Возможно небольшое ухудшение скорости реакции по сравнению с обычным для тебя уровнем, но, это, полагаю, мелочи...

– Мелочи?.. Влад, подумай еще раз, прежде чем ответить – я стану негодной для оперативной работы? В случае чего, не успею выстрелить первой?

– Ну что ты... я ничего такого не говорил. Время покажет.

Медсестра подошла к кровати и вытерла лицо Ли влажной салфеткой. Врач аккуратно убрал прибор, но глядел при этом в сторону.

– Тебе надо отдохнуть, Влад. Ты... устал.

– Это видит даже девушка, которая вернулась из рая? Хорошо, мы с Сантосом пока уйдем, а ты должна поесть. Лита тебя накормит.

«...Я жива, – думала Ангелина, глотая жидкую диетическую смесь из чашки, – Так удивительно снова чувствовать вкус, и эта ужасная каша кажется мне замечательной. Я вижу все оттенки, металл блестит, а свет в отсеке такой теплый... Я слышу каждый звук так отчетливо – как будто вот эти шаги и шипение старой гидравлики раздаются совсем рядом».

Дверь действительно зашипела и отворилась, пропуская Зинаиду. Псионичка выглядела такой же непроницаемой, как обычно, в угольно-черных радужках глаз плавали блики.

– Я рада, что вы пришли в себя, лейтенант Ли. Хочу бы проверить ваше состояние без участия доктора. Можно?

– Можно, только с одним условием -- скажите мне всю правду.

Кивнув, псионичка дотронулась пальцем все еще влажной щеки Ангелины. Этот палец показался очень теплым, хотя едва коснулся кожи. «Говорят, телепатия обычно обоюдна, тогда почему я не ощущаю мыслей Зи?». Ответ пришел сам собой и слегка напугал. Ли хотела было отстраниться, но псионичка убрала руку сама.

– Спасибо, лейтенант. Телепатия, даже такая короткая, не обманывает. Я видела вас в потустороннем мире сирмийцев — в лимбе. Понимаете, почему?

– Я была почти мертва.

– Нет. Настоящая причина в «фадэно», ментальной связи между вами и Ке-орном. Она была побочным эффектом телепатии, как я думала, временным. Случилась ошибка, связь слишком прочная, мне ее не разорвать. Сирмиец не псионик, он не умел себя контролировать.

– В чем дело? Что ты не договариваешь?

– Не обижайся, Ли. Хорошо, я скажу прямо. Ты умирала, сирмиец мог достать лекарство. Их раса эмоциональна, я немного надавила на это. Внушила ему привязанность, интерес к тебе. Думала — временные эмоции, которые потом угаснут, не учла экспериментов, которые над его предками проводил Коппидж. Пойми — информации об этом слишком мало.

-- Да что случилось-то?

-- Сон, который ты видела, будет повторяться.

-- Ну, слава богу. Сны бывают и похуже.

-- Хорошо, если все обойдется только снами. Если Ке-орн выживет, он, скорее всего, за тобой приударит, причем, вложит в это весь энтузиазм своей расы.

-- Надеюсь, не надолго.

-- Сожалею, но это навсегда и не лечится.

– Ты хоть понимаешь, что натворила? Марта предупреждала?

-- Нет.

-- Зи, это просто аморально. Мне хочется тебя убить.

-- Результаты Сай-фина по биогенному того стоят.

-- Ну-ну, оправдывай себя. Ты влезла в чужое сознание за рамками приказов и сломала чужую душу. Что я теперь скажу Ке-орну?

– Говорить ничего не нужно. Его больше нет на станции, и он не вернется. Ментальная связь с сирмийцем не очень приятна, но со временем она, может быть, ослабеет, а когда он умрет – исчезнет совсем. Сны про лимб не опасны. Полагаю, дело сделано блестяще.

– Лимб? Дело сделано? Да ты рехнулась! Ладно, Ке-орн, он, допустим, враг, без разницы, что с ним будет. Но ты влезла и в мою голову.

-- По-другому такое не работает.

-- Ладно. Дай планшет, который лежит на столе, а потом уходи. Видеть тебя не хочу.

...Как только Зинаида, гордо выпрямившись, ушла, Ангелина коснулась планшета и поняла, что ее старый кулон привязан к его корпусу за шнурок. Письмо оказалось написанным на эсперанто, но местами с пунктуацией сирмийского языка и небольшими вкраплениями чужих слов.

Привет, Ангелина!

Если читаешь это письмо, значит доктор Сантос сделал тебе лекарство. Очень жаль, что я вернулся слишком поздно и не застал тебя в сознании. Космос лучше ни о чем не просить, но я нарушил этот запрет и попросил жизни для тебя. Он услышал меня и ответил, а больше мне ничего и не надо. Завтра я уезжаю с этой базы на Минахан и попробую добраться до Сой-карна. Если я умру, не грусти и прощай.

Преданный тебе Ксанте Ке-орн.

Ли вздрогнула, услышав легкий треск, и только потом поняла, что уронила на пол планшет, его экран померк и пошел тонкими как паутина трещинами. Индикаторы кровати замигали, реагируя на участившийся пульс. Ангелина попыталась поднять то, что уронила, но поняла, что едва может пошевелиться. Хотела позвать Влада, но голос сорвался. «Что же ты наделала, чертова Зинаида!». Она кое-как сползла с кровати и дотянулась до планшета, медицинские приборы в зашлись отчаянным писком.