История Армении

ГЛАВА XXV Об ударах, постигших армянский народ, и о мученичестве многих

Именно в эти времена в Армению был направлен остикан, некто по имени Хол[657], который, пустившись в путь, прибыл и обосновался в городе Двине. Меж тем некто по имени Севада[658], родом кайсик[659], который взял себе в жены Арусяк из дома Багратуни и, прибрав к рукам большую часть страны, насильственно владычествовал над нею, — так вот, сей Севада, взбунтовавшись и возненавидев остикана Хола, собрал против него войска многих [нахараров], средь коих были и великий спарапет армян Смбат[660], тэр Сюника и другие тэры азатского войска. И вот замыслил он либо захватить его, либо коварно убить. Однако Хол отправил патриарха Давида послом к Севаде и к спарапету Смбату и к тэру Сюника — Сааку, дескать: «Почему или по какой причине вы, возгордившись в корысти своей, кичливо строите против меня козни? Ежели не желаете, — говорит, — меня принять, дозвольте свободно уйти из этих мест, чтобы я, не боясь вас, пустился в путь и удалился». Патриарх долго убеждал и молил их, но они не пожелали внять ему. Весьма опечаленный этим, он удалился. Меж тем Хол, узнав, что они утвердились в своем злом умысле, умело отобрал мужей, сердцем отважных и снаряженных оружием, числом в две тысячи, и поспешно выступил против них войной. Рать же их расположилась по берегу реки Хурастан[661], напротив дастакерта Кавакерт. Когда Хол стремительно напал на них, то при столкновении их друг с другом обратились в бегство перед войском Хола их войска, и многие средь них обагрились кровью, затоптанные копытами[662]. Там был убит и тэр Сюника, Саак, /65/ а спарапет Смбат и Севада, едва спасшись, бежали, и с ними вместе бежали вразброд и те из воинов, которые избегли меча. Хол же вновь вернулся в город Двин. Тело тэра Сюника — Саака — великий патриарх Давид увез в святой патриарший дом и положил в могилу рядом со святым храмом. После Саака княжество его унаследовал сын его Григор, которого прозывали ласкательным именем Супан[663].

Меж тем наступил для патриарха конец жизни его и скончался он после двадцати лет предводительствования. Вслед за ним преемником его на престоле стал Иованнес[664] из гюха Ова, что в гаваре Котайк. Однако по прошествии восьми лет после его рукоположения некоторые предатели из его же патриаршего дома своими коварными языками распространили неправедную клевету о святом патриархе Иованнесе, подобно тому, как некогда [была оклеветана] Сусанна наглыми старейшинами[665] и даже сам бог-Слово — Иудой и нечестивыми первосвященниками[666]. В это время правителем и ишханац ишханом Армении был Багарат Багратуни[667]. К нему и отправились негодные пустословы-хулители мужа божьего, распустив по всей стране свои языки и ругая [патриарха] перед ним. А он (Багарат), обольщенный сатанинскими злыми языками и с благоволением вняв услышанной нечестивой брани, пишет ко всем грамоту, дабы они перестали признавать патриарха, ибо задумал отныне назначать патриарха по своему соизволению. Меж тем великий муж Иованнес, узнав о сатанинских кознях ишхана и окружив его духовным мечом разящим, отправился в стан святого Саака, в пещерный монастырь и, скрывшись там тишком, предался постоянным молениям. Но, проведав о том, великий спарапет Смбат[668], тэр Сюника Григор[669], а также другие нахарары армянские прибыли все вместе, собрали синод епископов и, осведомившись достоверно, что все это пустая ложь источающих змеиный яд уст злых хулителей, вновь утвердили на святом престоле мужа божьего[670]. После этого церковь Христова, что некогда померкла из-за удаления /66/ жениха, теперь была вновь осияна женихом брачным.

Однако ишхан Багарат еще более обозлился из-за этого, ибо утверждение патриарха произошло помимо его воли, почему и, не признав его, он стал дожидаться удобного часа, чтобы вместо него назначить другого. Меж тем неправедные предатели, жестоко наказанные грозным гневом божьим, были все без изъятия истреблены; одни скатились из высоких пещер вниз и уделом тел их стали скалы, так что ни одной целой косточки не осталось; другие упали ночью с высокой кровли, все члены их разбились, и они так умерли; третьи были сброшены в реку потоком, и даже могила их не приняла. Так всевышнее провидение жестоко отплатило им за коварные их языки в назидание тем, что придут вослед, дабы не поднимали грешных рук на помазанника божия.

После этого прибыл в Армению некто по имени Апусет[671], присланный амирапетом Джабром[672] в качестве остикана. Достигнув гавара Тарон, он тотчас же заковал ишхана Багарата и повелел отправить его к амирапету[673]. Так тот, кто замышлял против патриарха неправедное, ныне на себе испытал отмщение справедливым наказанием.

Меж тем обитатели горы Тавр[674], в согласии со своим суровым нравом, собравшись все в одном месте и вступив в одно воинство на соблазн самим себе, напали неожиданно всем скопом и, будто бы чтобы отомстить за ишхана Багарата, убили остикана Апусета[675].

Тогда начальники его рассеянных, разогнанных войск отправились к амирапету сообщить ему прискорбную весть о бедствии.

В это время между тэром Сюника Григором, что прозывался Супаном, и Бабгеном — родоначальником [рода] Сисакан — вспыхнула злая вражда, пошли они друг на друга войной, и был убит Супан Бабгеном[676]. Унаследовал княжество сын его Васак, что прозывался ласкательным именем Габур[677].

/67/ Меж тем амирапет, узнав об убиении Апусета, собирает войско, составляет полки, вооружает всех воинов и под командой некоего Бухи[678], раба своего, отправляет в Армению, при этом предписывает он ему обязательство схватить всех ишханов страны и тэров и, заковав, доставить к нему, а остальных — конницу, рамиков, способных опоясаться мечом или владеющих оружием — всех истребить. Только кое-кого из лучших, которые обратятся в закон Махмета[679], забрать с собой.

Пустившись в путь со всем войском, Буха достиг гавара Тарон и, словно молнией поразив страну, немедля схватил также сыновей Багарата — Ашота и Давида вместе с их родственниками. Засадил он их в темницу, а войско его рассеялось грабить по долинам горы Торос и по всему гавару[680]. Сперва безжалостно повергали мечом наземь захваченных ими обитателей горных долин, а из мужицкой конницы гавара — кого предали мечу, а кого захватили в плен и, волоча на веревке, доставили к насильнику. Видных и красивых лицом, цветущей внешности отделили от остальных, дабы, согласно повелению амирапета, обратить их в свой неправедный закон, а всех оставшихся после них [по приказу Бухи] предали мечу. Так на протяжении многих дней обходил он гавар за гаваром, пока не отправил к амирапету ишхана Ашота и брата его Давида. Затем отправился он оттуда в пределы Васпуракана[681]. Меж тем хотя Ашот[682] — великий ишхан дома Арцруни — и вооружился вместе со своими [приближенными], дабы сразиться с насильником Бухой, однако нахарары его в деле войны не были с ним согласны. Тогда поневоле вынужден был он пойти к Бухе, и этот поспешил схватить его со всей толпой его сородичей и, продержав сколько-то дней в темнице, отправил с их женами и детьми к амирапету. После этого принялся он за гавары и повелел всех мужей ратных, что взяли меч в руки или владели оружием, схватить и привести к нему. И, поступив здесь так же, как и в пределах Тарона, отделили всех рослых и пригожих, /68/ дабы обратить их в свою веру, а прочих обратили в пищу мечу, залив кровью все поднебесье. А сам пустился в путь, отправился, чтобы в своем разбойничьем набеге достичь пределов столицы Двин.

Меж тем когда великий спарапет Смбат[683] увидел ужасные потрясения и [учиненное] им (Бухой) истребление жителей тех [мест] мечом, тогда, рискуя жизнью, ради спасения, страны своей, пошел ему навстречу со многими дарами и подношениями. Принятый им благосклонно, Смбат, приведя всех под волю его, стал идти впереди Бухи и открывать ему дорогу всюду, куда только задумывал тот пойти. И с великой мудростью подчиняя себе непостоянные и суетные мысли Бухи, [добился] такого доверия его, что насильник поставил великого спарапета советником своим и соумышленником. Так, вместе пустившись в путь, вступили они в город Двин, откуда также простерши руку над гаварами и совершив разбойничьи набеги, всех, кто оказывался в воинском чине при мече и оружии, кого обращали в пищу исмаильтянскому мечу, а кого, накинув на шею веревку, волоча, тащили к насильнику. Затем и там вывели снова для отбора всех, кого водили с собой из пределов Тарона и страны Васпуракан, а тех, кого теперь схватили, отделили от них, заключили в темницу пригожих видом, а прочих отдали в пищу безжалостному мечу. Что же касается заключенных пленников, то задумали они поскорее принудить их обратиться в закон Махмета. Однако, когда насильник Буха стал добиваться, чтобы они отреклись от Христа и обратились в закон их (мусульман) вероисповедания, они, в прекрасной страсти обретя свою твердость, предпочли уйти к Христу, чем какое-то время пользоваться [жизнью] в грехе. И показывали и заявляли, что временные мучения ничто пред загробной славой, коя обещана нам. Тогда злой насильник воспылал страшной ненавистью против святых, терзая их ковами и темницею, побоями и голодом [в надежде], что, быть может, испугаются они жестоких мук и подчинятся воле насильника. Меж тем они мужественно терпели поношения и муки, тиски и побои до полного изнурения их тел. Так, презирая и ни во что не ставя /69/ претерпеваемые страдания, они переносили многие тяготы и мученичество и с ликованием пришли к смерти, ибо постоянно черпали силу из источника живительных вод, что истекали из ребра Христа и орошали их. Видя их всех твердыми и готовыми к смерти ради веры Христовой, насильник, словно свирепый зверь, обрушил на них бешеную ярость и повелел предать их мечу, но не в один час, а водя их словно овец на бойню и уничтожая постепенно, на протяжении многих дней, ибо надеялся, что, быть может, раскаявшиеся отрекутся. Но они в уповании божьем каялись не от добра ко злу, но от зла к добру. Так, с великим терпением снося многие страдания, они стали сопричастниками блаженства мучеников и, умерев от меча, были увенчаны Христом.

Средь них находились также семь мужей, главный из коих — он был из гюха Орсиран, что в гаваре Албак, — звался Атомом. И так как лицом они были веселы и пригожи и хорошо владели оружием, их не загубили мечом вместе с прочими, ибо все еще надеялись, что, быть может, хотя бы их удастся ввергнуть в губительную пропасть. И предлагали им в дар много благ и сокровищ — золото и серебро, обещали дать гюхы и гердастаны, а также возвеличить и прославить при царском дворе. Тем не менее блаженные, проявляя совершенное безразличие к этим их намерениям, подобно неустрашимым мученикам обновлялись в своем вероисповедании, ибо для них, согласно Писанию, жизнь — Христос и смерть — приобретение[684]. После этого еще более усилился гнев насильника против них; он велел применить против них жестокие орудия пыток и подвергнуть их всяческим терзаниям и мучительным побоям, кои ни язык не в силах рассказать, ни перо — описать. Однако надежда на благую весть, любовь к Христу и радость мученичества облегчали им немыслимую тяжесть бремени. Посему, поняв непрельщаемость мысли святых, насильник повелел распять их на дереве. И пока висели они, наподобие креста, святой Атом, громко молясь, внушал товарищам мужество. «Не страшитесь, — говорил, — братья, тленной смерти, ибо хотя мы и мучаемся ради Христа, однако приобщаемся к богу живому». И затем, /70/ не глазами, но мыслью своей обращаясь к небу, говорил он: «Иисус Христос, упование мое, я принял обет в сей годичный праздник великого мученика Георгия принести в жертву козла во славу имени Твоего, ныне вместо козла я жертвую тебе самого себя. Прими всесожжение мое, ты — восприятель приношений, и причисли меня и тех, что со мной, к мученикам твоим святым, кои возлюбили день пришествия Твоего». Так все они, с премногим терпением перенося великое сражение и победив всех, отдали души свои и приняли от Христа венец нетленности. Меж тем, хотя и скорбят все христиане об избиении божьих святых мечом жестоким, однако великой славой увенчал их Христос через посредство мученичества.

Преставились все эти святые, что прежде и что вослед [за ними], в триста втором году Торгомова летосчисления[685], всего более ста пятидесяти мужей, не считая тех, кои стали мучениками в других областях и городах и чьи имена вписаны в книгу жизни[686].

Великий патриарх Иованнес установил день поминания всех этих святых и ежегодно в двадцать пятый день месяца мехекана[687] торжественно праздновали его во славу вседержителя бога.

Впрочем были средь них и такие, которые не смогли устоять, вынести, перетерпеть и выдержать борьбу; ослабев и утратив бодрость, они обратились в неправедный закон исмаильтянского насильника. Те, что отреклись от веры христианской по наущению слуг сатанинских, лишь пеплом печи осыпали себя и, унылые, поблекшие и устыженные, быть может, не достигшие [еще] и человеческой отрады, навеки сгубили имя и жизнь свою — то, что превыше и славнее любой почести, — и в наследие себе обрели лишь геенну огненную.