История Армении

ГЛАВА LXVII О мучениях ишханов Бабгена и Саака

В это время Наср получил приказ от великого остикана Юсуфа отправиться в страну Атрпатакан[1278] и либо убедить восставших гаваонитян тех пределов покориться ему, либо в ратном бою зарубить мечом. Назначив одного из наиболее почетных слуг своих по имени Бшир[1279] остиканом города Двина и поручив ему держать владетелей Сисакана — Саака и Бабгена закованными в темнице до своего возвращения, он, согласно приказу остикана Юсуфа, двинулся в путь.

Меж тем Бшир, которого он оставил за себя, набрав многочисленные отряды воинов, пошел через пределы Геламашена гавара Мазаз, чтобы отомстить [Ашоту], именуемому Шаханшахом, за то, что не покорился он им.[1280] Но, поскольку тот укрепился в неприступной крепости острова Севан и Бшир не добился того, чего домогался, то решил он тогда овладеть гаваром, а оставшихся там немногочисленных людей полонить, ограбить и предать мечу. Однако, хотя вся страна из-за вражеских грабежей была разорена и совершенно обезлюдела, тем не менее злодейские, вероломные намерения его не увенчались успехом, ибо один из находившихся при [Ашоте], именуемом Шаханшахом, сановных людей по имени Георг[1281] вышел из крепости, чтобы обойти гавары и укрепить сохранившиеся немногочисленные жилища против вражеских набегов. Когда Бшир неожиданно напал на них, Георга в первое мгновение охватил страх, ибо у него было не более двадцати мужей, а у Бшира — до тысячи человек, однако, уповая на бога, он обратил против них свое искусство побеждать. Укрепив свое сердце мужеством, он доблестно напал на них и, врезавшись на коне в середину [вражеского войска], многих из них поверг наземь и обратил в бегство. И хотя кое-кто из его (Георга) людей бросились бежать от врагов, однако ветр обманчивого заблуждения, объявший души исмаильтян, заставил их (исмаильтян) повернуть вспять и обратиться в бегство пред ним. В безудержной ярости, ввергнув души свои в непроглядную тьму[1282], они (исмаильтяне) предавали мечу всех, кто попадался им в пути, — кротких и безгрешных священников, тружеников-земледельцев, пастухов, путников и даже нищих. /192/ Так, невинных превратив в повинных смерти, Бшир отсек им головы и повез их с собою в город Двин, кичась даже в бегстве так, как если бы добыл их, явив личную храбрость в многочисленных сражениях. А было их более двадцати, которым ни за что отсекли головы. После этого, проведя достаточно дней на отдыхе, он собрал многочисленное войско, вдвое больше, чем первое, снарядил оружием и доспехами воинов и коней и двинулся вдоль берега озера к крепости острова Севан, рассчитывая, что, захватив врасплох [Ашота], именуемого Шаханшахом, сможет ввергнуть его в смертельную западню либо ковы. А тот, узрев приблизившуюся, подступившую к нему грозную силу, спешно снарядил одиннадцать кораблей и поместил на них семьдесят человек азатов и слуг своих с широкими луками — мужей храбрых и столь искусных в бою стрелобойном, что и на волос они не промахивались. После того как и он поднялся к ним на [один из] кораблей, поплыли они, чтобы дать морское сражение врагам. Принявшись ловко стрелять из лука, они кое-кого из врагов превратили в одноглазых и многих, смертельно ранив, убили. Таким образом, в сражении были разбиты, повергнуты в смятение многочисленные враги, обратившиеся пред ним в бегство. Охваченный стыдом, Бшир, стремясь отплатить за это [поражение], двинулся прямо к крепости Кела[1283] в надежде, что, быть может, напав на нее неожиданно, сумеет ею овладеть. Однако и оттуда пошел он, «положивши руки на голову»[1284], ибо тот Георг, о доблестном сражении которого мы рассказали прежде, случайно оказался там, в крепости. И когда он увидел это подошедшее к вратам крепости сборище, тут же облачился в доспехи, вооружился, [взял] копье и, поведя с собой небольшое число воинов, вышел из крепости против врага. В единоборстве с конным войском Георг сперва зарубил коня Бшира, так что тот, едва сумев вскочить на другого коня, обратился в бегство, а затем, придя на помощь другим своим соратникам, поверг наземь многих средь врагов и обратил их в бегство. Так в нем было явлено превосходство одного над многими, согласно сказанному: «Одолел Давид гетиянина»[1285]. А толпы врагов, подвергнутых, таким образом, осмеянию, вступили в город Двин, где пытались выместить свою злость на жителях крепости, постоянно угрожая им.

/193/ Меж тем я еще прежде отправился к отпрыску царского рода Ашоту[1286], у которого пробыл до тех пор, пока лето не сменилось осенней порой, и со стороны которого встретил словоизъявления, полные любви, ласки и доброты, а также щедрое попечение обо всех моих нуждах. Затем он проводил меня, и я отправился к царю Армении — Гагику, приглашавшему меня навсегда, ибо патриарший дом вместе со всеми гюхами и гердастанами был захвачен Насром, а мы лишились пристанища, уподобившись дикарям, тогда как не нашлось никого, кто бы от всего сердца постарался восстановить столицу церкви и с духовным тщанием сражался, дабы отвратить пленение нового Сиона, ибо весьма уменьшились [в числе] и ослабели руки сражающихся. Когда я прибыл к великому царю Гагику, он вместе с братом своим Гургеном принял меня и оказал попечение, исполненное чистосердечного духовного благоволения, твердой веры и неколебимой надежды, и, поддерживая [меня] безбоязненной дружбой, полностью обеспечил меня всем, в чем нуждался я телесно, а кроме того, придавая еще большую приятность свойственной ему мудрости, он твердо обнадеживал нас, что приложит все силы своей души, дабы позаботиться о возвращении нам нашей обители и наипаче об умиротворении всей страны и утверждении святой церкви, ибо долг христианина требует сохранить нерушимым могущество святой веры. Но это уже когда Господь пожелает.

В это время остикан Наср, выступив из персидского Атрпатакана, прибыл с конным войском в пределы Сюника. И, так как ишхан Сюника укрывался в Вайоцдзоре, находящемся в принадлежащем ему гаваре, то остикан, по свойственному ему криводушию, счел удобным либо тайком подойти, чтобы схватить ишхана, либо, вступив в сражение, оружием выгнать его, чтобы полонить и ограбить. Однако когда он увидел собранные повсеместно и всегда держащиеся настороже конные полки и крепости, тогда заговорил с ним о мире и, получив от ишхана Смбата много подарков и обещав ему освободить из тюрьмы, отпустить брата его, отправился в город Двин. Немедленно взыскав с младшего брата, звавшегося Бабгеном, неположенную дань дахеканами, он отпустил его и отправил к ишхану Смбату, а /194/ брата его Саака оставил в заключении до тех пор, пока получит с него обещанный долг в дахеканах и передаст ему тогда его наследственное владение.

Меж тем жители крепости Кела, когда услышали о приходе остикана [Насра] и вспомнили, как грозно ревел он на них, устрашенные, объятые ужасом, без оснований заподозрили, что крепость может быть сдана в руки остикана и тогда они будут преданы немыслимым мучениям и смерти. Так, по недомыслию предавшись страху, все без исключения жители удалились, покинули крепость. А затем и ратники войска своевольно ушли кто куда хотел, а остикан, узнав однажды «после двухгодичного промежутка»[1287], что крепость обезлюдела, без всякого труда сам завладел ею, подчинил себе и от своего имени стал господствовать над окрестными гюхами, аванами и агараками.

Отныне, вероятно, мы не будем истолковывать продолжающуюся жатву коварных работников, которые косят нас в объятиях непроглядной тьмы. Если бы, согласно предначертанному нам Создателем, мы готовы были обращать наши взоры к небесам и шли, уподобляясь Творцу, тогда, поистине, животворной силой Господа были бы спасены, а не преданы в руки врагов наших; мы повергли бы противников к ногам нашим и, изнемогшие, пали они на землю, и многие на земле ласкательствовали бы пред нами. «О, если бы народ Мой слушал Меня, — говорит Он, — и Израиль ходил Моими путями, я скоро смирил бы врагов их и обратил бы руку Мою на притеснителей их»[1288]. Но, так как уподобились они стаду скота неразумного, уставившегося в землю, и исказили в себе образ и подобие Господа, поэтому ненавидящие Господа обманули нас, вепри лесные и люди дорожные попрали нас, как уличную грязь[1289], и над головами нашими нависли камни долины Ахор[1290].