История Армении

ГЛАВА XLIII О противоцарствии Гагика Арцруни, которое стало причиной больших беспорядков

В это время главный и старший ишхан Гагик Арцруни[930] обратился к царю Смбату с просьбой вернуть ему город Нахчаван[931], который будто бы еще дедами и прадедами [Гагика] был завоеван и придан их дому и роду, полагая его изъятие /115/ для себя обидой. Однако так как царь еще прежде отдал его в дар Смбату[932] — ишхану Сисакана, который всегда чуждался тщеславной гордости и с искренним старанием служил ему, то он не пожелал отнять у ишхана им же дарованную ему грамоту и обратить оказанные ему почести в бесчестие и оскорбление[933]. Страшно раздосадованный этим, ишхан Гагик вероломно нарушил верность[934] царю. Приготовив много даров и приношений, он пустился в путь, поехал к остикану Юсуфу в Персию. Преподнеся ему свои многозначительные[935] дары, он громогласно стал возводить на царя клевету и обвинения[936]. Меж тем Юсуф, с удовольствием приняв [все это], дал ему царскую корону, а также почести и дары царские: он надумал так поступить, чтобы нарушить их (Смбата и Гагика) согласие и чтобы после этого каждый из них легко был обманут его вероломством. Однако, [действуя] скрытно, подобно ползучему гаду, затаившемуся в расселине скалы, он не дал тотчас же почувствовать суть совершившегося. Но когда возомнивший себя царем ишхан Гагик вернулся в подвластную ему страну, все без исключения преисполнились чувством смятения и скорби, ибо были осведомлены о темных замыслах остикана, приготовившегося отворить двери погибели, кои ни в чьих силах не было закрыть, кроме бога. Меж тем царь, раздумывая про себя, как бы добром одолеть зло, не переставал платить по долгу службы привычную подать, пока не обнажилось коварство его. И вот, когда личина была сброшена, о чем нам дали знать рев и угрозы свирепого зверя агарян, уговоренный желавшим добра царем Смбатом, а также другими нахарарами, я решился отправиться в дальнюю сторону[937] — в персидский Атрпатакан к разгневанному остикану с многочисленными дарами и подношениями, состоявшими из пышных, шитых золотом одежд и вытканных женщинами узорчатых ковров из царской сокровищницы, множества коней и мулов в великолепном снаряжении[938], а также золота и серебра. Но не только это. Из нашего дома святого[939] мы также взяли, соответственно [нашим] возможностям, довольно подношений, чтобы и с своей стороны оказать помощь[940], и повезли ему, [надеясь], что, быть может, сумеем прежде, чем изольется его яд и обрушатся камни церкви святой и народ Христов окажется в гибельном плену, /116/ обрести от него таким способом в дальнейшем мир, дабы матерь Сиона[941] не оказалась вовсе без чад своих, подобно бездетной женщине[942]. И хотя вначале принял он меня добром и я был почтен им царскими почестями и превеликим[943] благоволением, и согласился он всеми способами даровать стране мир, а царю Смбату спокойную жизнь, однако, полагаю, что, подстрекаемый [кое-кем] из наших[944] отсюда, из побуждений тщеславной гордости и коварства, он уже больше не подлаживал свои замыслы к гладкости прежних речей. А затем с дьявольской[945] хитростью он подверг меня заключению, схватив и засадив в [какую-то] темницу и окружив множеством стражников. И от объявших меня тяжких мучений я впал в растерянность.

В то время, как тщеславная гордость остикана направилась против меня, неожиданно, словно стремительная птица, прибыл к нему марзпан Армении Гурген, брат воцарившегося Гагика, чтобы, не обладая ни знаниями, ни опытом, убедить[946] остикана вторгнуться[947] в нашу страну. А затем, искусно и ловко взвесив [меру] своего служения ему и получив от него долг положенных почестей, он воротился оттуда с приглашением от остикана его брату прибыть к нему. Спустя какой-нибудь месяц прибыл, подоспел царь Гагик, согласно обещанию, чтобы и дело довершить и, в соответствии с наставлениями и обычаями благовоспитанности, уплатить долг, [налагаемый] дружеским договором: он преподнес ему дары от полной сокровищницы. Цель всех их совещаний друг с другом состояла только в одном — облегчить, открыть перед Юсуфом дорогу в Армению и вообще отомстить за обоих царю Смбату. Не ведал [Гагик], что вспыхнувшее пламя, на какой бы стороне ни нашло горючее, нелицеприятно начнет уничтожать, пожирать[948] [эту] пищу. Затем, вторично увенчанный им (Юсуфом) короной и благосклонно почтенный, он вернулся, приготовившись стать проводником для похода [Юсуфа] в Армению.

Меж тем я внимательно следил за прибытием царя Гагика, надеясь, что, быть может, по его просьбе, как того требует долг христианина, будет мне освобождение от тюрьмы, однако чаяния мои не осуществились, и меня по грехам моим еще более жестоко связали.

/117/ А когда время зимних холодов сменилось весенним южным ветром, остикан, собрав большое войско и рыча от непримиримого гнева сердца, двинулся в путь, прибыл, достиг нашей страны[949], следом за собой везя в оковах и меня. Он направился в город Нахчаван и пробыл там какое-то время, пока не подоспели приглашенные проводники — Гагик и Гурген и не стало их много. Сперва часть войска набежников двинулась к пределам страны Сюник[950]. Меж тем гахерец, главный ишхан Сюника с братьями своими из того же рода и собранными вместе войсками, поспешив перекрыть дороги через перевалы и ущелья, с доблестным мужеством[951], согласно великой славе сородича, взялись за оружие и храбро сражались, многих низринув в пропасти. Но так как провидение божие не призрило на них, не смогли они устоять перед многомощной яростью врага и бросились спасаться в неприступные горные пещеры и долины. А неправедный (остикан), поворотив назад, если обнаруживал кого-нибудь из покинувших страну, нагих и отставших, — предавал одних мечу, а других угонял в плен. Случилось это в дни великого праздника Пасхи, в триста пятьдесят восьмом году Торгомова летосчисления (909 г.)[952].

Пробыв там двенадцать дней[953], он направился на северо-восток, в столицу Двин. Когда он остановился на берегу реки Ерасх, к нему внезапно явился тэр Сюника Супан, отдавшийся во власть остикана, чтобы служить ему[954]. Тот весьма обрадовался этому, а его злоба на царя еще пуще распалилась. И вот, вооружившись хитростью и притворством[955], он отправил царю Смбату [условие], дескать, если уплатит полностью подать за год, то он дарует ему твердый мирный договор, а сам удалится. А тот хотя и знал, что нельзя радоваться обещаниям мраколюбивого врага, однако, чтобы избегнуть обвинений божьих и людских, поторопился отдать требуемое в количестве шестидесяти тысяч дахеканов. Получив их, [Юсуф] тотчас же стремительно погнался за Смбатом, гоня и тесня его вплоть до страны Вирк, пока не укрылся тот в неприступных крепостях Кларджка[956]. Меж тем я, заключенный в железной темнице в Двине и в железных оковах, претерпел после того от палачей смертельное поношение: избиение розгами и кутузку, тиски и заключение в темном и недоступном месте, а также в ужасных и жестоких пытках был брошен в какую-то глубокую яму или ров. А страшный шум и крики стражников с утра до вечера, все время, непрестанно терзали мой слух, поэтому сон удалился от вежд моих, а отдых — от тела.