История Армении

ГЛАВА LVIII О войне царя Ашота с Ашотом и поражении, нанесенном ему

Царь Ашот, о котором сейчас шла речь, узнал, что другой царь — его тезка и двоюродный брат — не соблюдал установленного между ними договора и подчинил своей власти аваны и агараки, расположенные вокруг города Валаршапата[1169]. Поэтому вспыхнула снова меж ними взаимная вражда, /162/ ибо снарядил [царь Ашот] толпу набежников и в то время, когда Ашот, сын Шапуха, ничего не подозревая, укрывался в гюхе, что звался Валаверн, [царь Ашот] в нежданный час, рано утром внезапно напал на него и бросил против войска его толпу сокрушающих разрушителей. На одном коне, в чем был, тот со всем своим полком обратился в бегство, а [царь Ашот] взял себе в добычу все награбленное теми и огромное множество оружия, снаряжения, коней и мулов. После этого он вернулся в город Валаршапат и прочно обосновался в нем, а другой Ашот (сын Шапуха) удалился, засел в городе Двине[1170].

И вот я поехал туда, к ним и немало гневных, резких, укоряющих и порицающих слов высказал царевичу (Ашоту Еркату), проливая горячие слезы по поводу совершенного им пагубного, вероломного поступка. Хотя я, убеждая, прилагал все усилия для искоренения посеянных меж ними плевел зла, дабы не обнаружилась в них закваска бедствий, однако, несмотря на то, что какое-то время они, под влиянием увещевания, проявили намерение примириться, все-таки не поддались речам, [призывающим] к благонравию, и снова склонились к жестокой ненависти, по-прежнему судясь друг с другом, злобно бранясь и распаляясь завистью. И так как принялись они преследовать и кругом гоняться друг за другом, то вся подвластная им страна была поколеблена, потрясена, разрушена, разорена, опустошена. Величие и славу своего народа они пожаловали чужеземцам, ибо дороги их привели чужаков к богатству, а своих — к нищете. Так около двух лет совершали они один следом за другим разбойничьи нападения.

Что же касается меня, скорбящего, я был достоин сожаления, ибо подолгу оставался с теми, кто ненавидел здоровье, и так как я был примирителем, то, когда говорил, они спорили со мной. Тем временем царь (сын царя Смбата) взял себе в жены дочь великого ишхана Саака, которого называли Севада. И, когда там танцевали танцы и распевали песни, остикан Юсуф прислал ему царскую корону, драгоценные украшения и одеяния, великолепные и прекрасные, коней с золотыми уздечками и в превосходном снаряжении, а также дал ему в помощь полк исмаильтянской конницы. Увенчав себя короной, присланной остиканом, /163/ и сам послав ему много утвари и денег, [царь Ашот] взял с собой также войско своего тестя ишхана Саака и, пустившись в путь, прибыл к вратам города Двина, ибо в нем засел другой царь — его тезка. И развернулись массы войск, чтобы броситься в сражение.

Меж тем я не единожды, не дважды и не трижды, но постоянно продолжал говорить о мире. Однако, полагаясь на большую численность своих войск и уповая на собственную храбрость, царевич Ашот стал пыжиться кичливо и высокомерно, чем, вероятно, не угодил господу, ибо, когда войска столкнулись друг с другом в сражении, шурин царевича и сын ишхана Севады, Григор подстрекнул [воинов] к волнениям[1171] и тем побудил войско царевича Ашота обратиться пред ними (врагами) в бегство; много воинов стали пищей меча, согласно сказанному мудрецом: «над кощунниками Он посмеивается»[1172]. После этого удалился, отправился он к великому ишхану Вирка Гургену и, собрав там большое войско, вернулся снова в город Валаршапат. Но на этот раз я не позволил им сразиться друг с другом, воззвав к их разуму; они прислушались к благому совету, склоненные мудростью [к пониманию] пользы взаимной дружбы[1173].

Тем временем Саак, ишхан Сюника, что наследственно владел прибрежными гаварами озера Гелам, скончался, оставив после себя преемником малолетнего сына. И положили его в усыпальнице у врат построенной им церкви в гюхе Норатун.