Извращённая ложь

55

КРИСТИАН

В ночь после свадьбы Волковых я полетел со Стеллой в свой родной город.

Я не ступала в Санта-Луизу, штат Калифорния, с тех пор, как умерли мои родители. Прошло два десятилетия, но крошечный приморский городок на северном побережье остался прежним.

Тихие улочки, причудливый центр города, разноцветные лепные дома.

Вернуться сюда было все равно, что сделать шаг назад во времени. Я изменился, но все остальное осталось прежним.

Стелла молчала, когда мы остановились перед складом в пустынном промышленном квартале города. Наша машина была единственной на улице, и многие металлические двери складов заржавели от неиспользования, в том числе и та, что была перед нами.

Я не сказал Стелле о цели нашего визита, но она знала, что я вырос здесь, и поэтому этот визит должен быть как-то связан с моими родителями.

Она была права.

Я нажал кнопку, и дверь склада со стоном открылась. Облако затхлости должно вырваться наружу, прежде чем оно растворится в давно забытом солнечном свете.

"Боже мой." Ошеломленный шепот Стеллы эхом разнесся по комнате, когда мы вошли внутрь, и она увидела, что там было.

Небольшое пространство заполнили десятки произведений искусства, от бесценных картин маслом до небольших современных скульптур. Многие картины увяли после двадцати лет забвения, но несколько прочных фрагментов остались нетронутыми.

— Добро пожаловать в мое наследство, украденную сокровищницу моего отца, — сказал я, слова одновременно пустые и самоуничижительные. «Моя мать дала мне адрес в своей записке».

Он был закодирован — она знала, как сильно я любил головоломки даже в детстве, — но я пытался взломать его только несколько недель назад. У меня это заняло меньше минуты.

— Вы посещали раньше? — тихо спросила Стелла.

"Нет."

Я сделал виртуальные договоренности до того, как мы приехали, но я впервые видел это лично.

Я думал, что вид наследия моего отца разозлит меня. Это было то, чему он посвятил свое время и энергию вместо своего единственного сына. Это то, что убило его и, соответственно, мою мать и нашу семью.

Я должен был испытать ту же ярость, которую испытал, впервые прочитав прощальную записку моей матери.

Вместо этого я не чувствовал ничего, кроме непреодолимого желания сжечь его дотла — не назло, а от истощения.

Я устал от шепота призраков моего прошлого.

Стелла провела пальцами по ближайшей скульптуре. Они ушли с тонкой пленкой пыли.

— Что ты собираешься делать со всем этим?

— Если их нельзя спасти, уничтожь их. Если они есть, подарите их или верните их первоначальным владельцам».

Все сделано анонимно, разумеется.

«Кроме…» Я остановился перед знакомой картиной. "Вот этот."

Его золотая оправа блестела в слабом свете, а коричневые и зеленые брызги отражались в нем как в отвратительном приближении к искусству.

— Магда , — предположила Стелла. — Я узнаю его по галерее Данте.

"Да."

Я спрятала записку моей матери обратно в рамку, а затем, наконец, заставила Данте отправить ее туда, где ей было место.

Я смотрел на цветные водовороты, пока они не расплылись в темный калейдоскоп.

Оглядываясь назад, она была такой несущественной. Сложная проблема моего собственного дизайна, созданная, чтобы оградить меня от моего прошлого.

Все думали, что она важна, потому что она содержала какую-то большую коммерческую тайну или шокирующее откровение, когда правда была намного проще.

Она представляла часть моего прошлого, которую я никогда не мог отпустить. Рану, которую я перевязала временными пластырями, чтобы скрыть гнойную болезнь, которая десятилетиями пожирала меня заживо изнутри.

Мы больше не разговаривали, пока я не вынес картину на пустырь рядом со складами.

Кроме зданий вокруг не было ничего, кроме металла и бетона. Над головой кружила птица, ее крик эхом разносился по открытому пространству, а жаркое солнце палило с необычайной силой.

Это был последний раз, когда я ступала ногой в Санта-Луизу. Я мог бы также уйти с треском.

Я достал из кармана зажигалку и открыл ее.

— Боишься огня, Баттерфляй?

Стелла покачала головой и снова взяла меня за руку. "Нет."

"Хороший."

Я поднес зажигалку к картине. Масла были настолько горючими, что пламя вспыхнуло почти сразу, проглотив картину и письмо целиком.

Я бесстрастно наблюдал, как огонь скручивает наследие моей матери в почерневшую, неузнаваемую кучу, но когда Стелла сжала мою руку, я слегка сжал ее в ответ.

Я мог бы сделать это сам, но я хотел, чтобы она была со мной. Если бы не она, я бы до сих пор держался за эту картину, ненавидя ее, но не в силах оставить.

Но теперь, когда у меня наконец появилось будущее, ради которого стоит жить, пришло время отпустить прошлое раз и навсегда.