Когда плачут драконы

Глава тринадцатая: Кеола

Кеола тихо ненавидела Нетелл. И втемяшилось же той в голову, что она должна помочь Кедде с юным соседом. Что ему сложно одному и еду добывать, и по хозяйству успевать, и малыша воспитывать. Кто ей сказал, что Кедде один? У него давно добровольная помощница выискалась, только что не ночует в его постели, а так всю работу по дому на себя взяла. Чуть свет, уже спешит: Кеоле-то из окна все видно. Ни дня еще не пропустила: то с Харде играет, пока Кедде на охоту ходит, то еду на день готовит, то одежку немудреную сушиться развешивает, а Кеола всякий раз с замиранием сердца следит, достанет ли она из корыта взрослые вещи. Потому что это значило бы, что Кедде пустил в свою жизнь девушку. А Кеола не знала, достанет ли ей сил такое выдержать.

Кедде был самым близким для нее человеком, хоть и не подозревал об этом. Просто не обращал на Кеолу внимания, походя оказывая ей услуги и даже не замечая этого.

Они тогда еще были оба драконами. И перед самым отлетом из Долины Кеола умудрилась повредить крыло, выбираясь из Заповедной пещеры. Родителям, конечно, не сказала: они строго-настрого запретили туда ходить, но Кеола любила делать наперекор и при первой же возможности принялась исследовать ходы и гроты. Впечатлений, конечно, получила массу, хотя в итоге пришла к выводу, что они не сравнятся с ощущениями в драконьем полете.

А потом она решила взять себе на память пару камушков в цвет своей чешуи. Но, едва прикоснулась к стене, от потолка пещеры отломился огромный нарост и придавил ей крыло. Много усилий потребовалось Кеоле, чтобы освободиться, но еще больше их понадобилось, чтобы перелететь через высокие горы с заснеженными вершинами, окружавшими Долину.

Кеола мужественно сражалась с бьющим в грудь ветром, но в какой-то момент поняла, что не справится. Она беспомощно хлопала непослушными отяжелевшими крыльями, но только медленно планировала вниз и от сдавивших горло переживаний даже не могла позвать на помощь. Тогда-то и появился Кедде. Обхватил ее лапами, поднял ввысь, выдернул из отчаяния. Кеола боялась поднять голову, чтобы посмотреть на своего спасителя, но сквозь слезы запомнила лазурный цвет чешуи и потом все время искала взглядом синего дракона, помогшего ей в самую трудную минуту в жизни.

Но Кедде не обращал на нее внимания, наверное, даже забыв о том эпизоде. Впрочем, Кеолу это не удивляло: она и сама бы о себе забыла. Что там вспоминать? Чешуя даже не красная, а какого-то ржавого оттенка. Рога короткие и совсем-совсем обычные. Гребень редкий — как будто боги костей для него пожалели. Да и общаться она совсем не умела: стоило кому на нее внимание обратить — тут же замыкалась в себе и торопилась убраться с глаз.

Это уж когда постарше сделалась, вдруг открылась у нее язвительность и способность не только защищаться, но и нападать. Правда, к тому времени Кедде рядом уже не было. А была хозяйская дочь, которая почему-то решила, что нет на свете лучше шутки, чем взять себе в услужение драконыша. Кеола помогала ей одеваться, подавала на стол еду, чистила ее покои, а в ответ получала лишь тычки да насмешки.

В первый же день хозяева опоили ее какой-то дрянью и заявили, что больше она не сможет превращаться в дракона.

Кеола не поверила.

Что потом произошло, она много лет старалась забыть, но так и не смогла. Хруст костей, нестерпимая жгучая боль и невозможность сделать хоть самый крошечный вдох напугали ее до такой степени, что с тех пор Кеола не могла себя заставить впустить вторую ипостась. Лишь однажды, под действием лишающего воли зелья, ей удалось принять образ ящера, но, на беду, даже после этого проклятье не пропало. День за днем Кеола пыталась пересилить себя, принять своего дракона, но накрывающий с головой страх лишал воли, а вслед за ней и надежды на прошлую жизнь.

И однажды Кеола смирилась. Что с того, если ей придется прожить жизнь человеком? Ее собратья, погибшие в плену, наверняка не отказались бы поменяться с ней местами, тем более когда выяснилось, что и среди людей есть нормальные существа, которым чужды жестокость и жажда унижения. Кеола заставила себя довериться новым знакомым, а отношение к ней армелонцев постепенно вытравило из души ненависть ко всем двуногим без разбора. И, наверное, рано или поздно она смогла бы найти свое счастье и в такой тихой человеческой жизни, если бы не Кедде. Не его жажда неба и не его мечта вернуться в Драконью долину.

И не нелепая, совершенно безнадежная влюбленность в него Кеолы.

Меньше всего на свете она ожидала встретить его в той же самой клетке, куда засадили ее новые хозяева. Как он умудрился попасться в руки охотникам, Кеола не знала и по сей день, но предполагала, что он опять спасал кого-то и не думал о собственной безопасности. Это было вполне в духе Кедде: за годы наблюдений за ним Кеола успела стать свидетельницей подобных поступков Кедде несчетное число раз. То он мелкого шкодника из колючек доставал. То спорщика одного из бурной реки вытаскивал. То просто добытыми сладостями с мальчишками делился и получал от этого самое настоящее удовольствие.

Ему нравилось заботиться о слабых. Он и в клетке-то первым делом кинулся на защиту других пленников, подставляясь под кнут вместо них и беря на себя самые тяжелые задания. И сейчас вон приютил мальчишку-драконыша и возился с ним, как с братишкой родным, никому не позволяя вмешиваться. Даже от помощи Нетелл отказался. Только Кайю подпустил. Как будто она была для него особенной. А к Кеоле с тех пор даже не заглянул ни разу. Нашел, о ком заботиться, и забыл про нее. И ей бы порадоваться, что сбылось наконец ее желание и что она больше не связывает Кедде необходимостью ограждать ее от возможных бед, да только не было ни радости, ни облегчения. Одна только пустота.

Кеола все сделала правильно, не позволив ему растратить свою жизнь на такого недодракона, как она. Почему же тогда было такое ощущение, как будто у нее душу вырвали?

Богини, как же она хотела, чтобы Кедде хоть раз посмотрел на нее не как на свою подопечную, за которую нес ответственность, а как на равную себе! Чтобы увидел в ней ту, в ком он нуждался так же сильно, как она в нем! И чтобы она забыла о своей неполноценности и драконьем обещании отпустить его и отдалась его нежности и истинной заботе влюбленного.

Да только никогда этого не будет!

И напрасно Нетелл так суетилась, стараясь примирить их, пускалась на хитрости, сочиняла всякие предлоги. Кеола нашла способ свести на нет все ее старания. Она придумала себе Вилхе и заставила Кедде в него поверить.

Вилхе идеально подходил для ее замысла. Надежный, серьезный, правильный — он был единственным, кому Кедде доверял и кому смог бы без зазрения совести оставить подругу, чтобы вернуться к драконам. Было больно раз за разом отворачиваться от любимого, но Кеола знала, ради кого это делает. А то, что на самом деле Кеоле ни Вилхе, ни кто-либо другой не был нужен, Кедде знать не полагалось.

Вот только она никак не думала, что он подберет ей замену. Да еще и среди обычных людей, словно забыв о мечте. Неужели Кеола неправильно все понимала? И сама отказалась от возможного счастья?

Она простояла перед крыльцом дома Кедде уже с четверть часа, не решаясь постучать и только призывая на голову Нетелл все мыслимые беды. Что она должна сказать Кедде, заявившись к нему с корзинкой, в которой лежали вареники с грибами и медовые сладости? Привет от Нетелл передать? Так Кедде спросит, чего та сама не пришла или Джемму по старинке не послала. Вряд ли он жаждет видеть именно Кеолу, после того как она в последнее время с ним разговаривала. Осаждала, дерзила, даже оскорблениями не брезговала. Отплатила за заботу черной неблагодарностью. Оправдывала себя только благой целью, лучше всех зная, насколько на самом деле Кедде замечательный и как он заслуживает истинного счастья. Она должна была снять с него эту ответственность за свое благополучие и убедить вернуться в Долину. Одна слабина — и он все поймет, и снова пожертвует собой, потому что не может по-другому. А Кеола не имела права ему это позволить.

Кеола зажмурилась, выдохнула и поднялась на одну ступеньку. Ну, Энда с ним, найдет она, как в очередной раз побольнее его уколоть. Но что, если в доме будет Кайя? Ведь никаких сил не хватит вынести ее присутствие рядом с Кедде. У Кеолы слезы наворачивались при одной мысли об их близости. Но покуда своими глазами не видела, оставалась надежда на то, что их лишь Харде связывает. Он к Кайе если не как к матери привязался, то как к старшей сестре — точно. Кедде и то дольше к себе не подпускал, хотя тот драконом был, а Кайя — обычным человеком. Но Кеола не сомневалась, что Кедде рано или поздно подберет ключ к сердцу Харде. Он такой: вроде взрослый уже, способный отвечать за свои поступки и брать на себя ответственность за других; и в то же время совсем еще мальчишка, любящий подурачиться, пошутить, стать равным Харде. Невозможно перед ним устоять.

Вот Харде и не устоял. Поначалу еще куксился, огрызался, даже в дракона превращался, пытаясь припугнуть. Но Кедде оборотился следом, подхватил его, как когда-то Кеолу, и взмыл прямо к небесам. И там подкидывал над облаками, покуда Харде не оттаял и не начал заливаться счастливым смехом при каждом новом взлете.

А Кеола, как последняя идиотка, представляла себя на месте мальчишки. Вот бы взлететь вместе с Кедде к самому солнцу, там обняться, прижаться друг к другу крепко-крепко и забыть обо всем на свете! Узнать его ласку, ощутить его объятия, вспомнить его запах, увидеть близко-близко яркие синие глаза…

Глупые мечты!

Кедде почти восемнадцать. Очень скоро он обернется в своего дракона и не захочет обратно. Навсегда забудет дорогу в Армелон. И Кеолу, ставшую человеком. А она…

— Кеола? — его голос — удивленный и совсем незаметно взволнованный — прозвучал за спиной, вынудив вздрогнуть и замереть в ожидании. Она оказалась совсем не готова к встрече. И подходящие слова привычно вылетели из головы, оставив там только приятную пустоту и необъяснимую надежду. — Что-то случилось? С Джеммой? С Нетелл?

Она замотала головой. Надо было собраться с силами, чтобы потом гордо вздернуть подбородок и посмотреть на Кедде с ощутимым превосходством. Пусть даже на самом деле она никогда его не испытывала.

— Еды вам с Харде принесла, — буркнула Кеола, злясь на себя за то, что придумать остроумный ответ никак не получалось. С деланой неохотой обернулась и замерла, как всегда, когда ловила на себе взгляд Кедде. — Нетелл велела узнать, как вам живется и не нужна ли какая помощь. Знает, что сам не сподобишься.

Кедде повел плечами. Он никак не рассчитывал увидеть возле своего дома Кеолу: в последнее время она, казалось, совсем забыла дорогу в эту сторону. Кедде отчаянно не хотел верить, что она его ненавидит, но поступки Кеолы раз за разом подтверждали слова Джеммы. И ему оставалось только смириться. Даже если просыпаться по утрам с этой мыслью становилось уже почти невыносимо.

— Не сподоблюсь, — с заметным напряжением отозвался он, и Харде, кинув на Кеолу злой взор, прижался к его ноге, словно защищая. Кедде успокаивающе потрепал его по волосам. — У нее своих забот полно. А нам не привыкать в походных условиях жить. Мы же с Харде драконы.

Кеола резко выдохнула. Он не знал, не знал, конечно, о ее проблемах, как и никто другой, иначе не стал бы бить в больное место. Это она заявила, что ненавидит драконов, вот он и хорохорится.

Лучший мальчишка на свете!

— Вот и я сказала, что вы тут не скучаете, — прищурилась Кеола, не позволяя слезам прорваться наружу. — Но помощницы, как видишь, проходу не дают. Еще бы, такой парень!

У Кедде стукнуло сердце, потому что на мгновение за ее язвительностью почудилась ревность. Но с чего бы Кеоле его ревновать? Вся та теплота, понимание, взаимовыручка, что установились между ними в плену, напрочь исчезли, едва только Кеола обрела свободу и сделала свой выбор. Кедде иногда приходило в голову, что она могла просто его использовать, чтобы уберечься от хозяйских изуверств, но неубиваемые чувства были сильнее любых доказательств. Их даже четыре года ненависти не вытравили. Глупец!

— Ты о Кайе, что ли, говоришь? — как можно равнодушнее поинтересовался он. — Так она не помощница.

— Уж не хозяйка ли? — не удержала Кеола замораживающий душу вопрос. Тут же беззвучно отругала себя, но скорее для того, чтобы не лишиться воздуха в ожидании ответа. Богини милосердные, да как она его отпускать-то собирается? Если без Кедде ничего на свете не мило?

— Она — наш друг! — подал голос молчавший до этого Харде, и Кеола уставилась на него в таком изумлении, что даже страх свой забыла. Когда мальчуган научился говорить? Кеола в двенадцать в плен попала, так и то с полгода не могла человеческие звуки произносить, за что особенно от хозяев огребала. А Харде в два раза младше! Как Кедде удалось так скоро его разговорить? — Она самая лучшая! — продолжил между тем Харде. — И мы ее любим!

У Кеолы что-то умерло в душе. Но разве могла она это показать?

— Любите? — хмыкнула она, глядя на Харде, потому что поднять глаза на Кедде не было совсем никакой возможности. — И сильно?

— Не так сильно, как Вилхе, — огрызнулся Кедде, уловив в ее голосе только издевку и рассчитывая уколоть в ответ. Но Кеоле не было до Вилхе никакого дела. Ей был нужен только Кедде. Как жить без него, она не знала.

— Еще сильнее! — возмущенно возразил Харде и сдвинул к переносице темные брови. — Я люблю Кайю больше всех! И никому ее не отдам!

Кедде бросил на него заинтересованный взгляд.

— А если я тебя на поединок вызову? — как будто серьезно предложил он. — Давай кто быстрее вокруг Армелона облетит, тот вечером Кайю пойдет провожать.

На лице Харде появилась взрослая понимающая улыбка.

— Ты же опять проиграешь, — заявил он. — А потом все равно с нами напросишься. Хоть это и не по правилам.

Кедде рассмеялся, перехватил Харде поперек живота одной рукой, а второй принялся шутливо мять ему бока, вразумляя младшего товарища. Харде визжал и изворачивался, как самый обычный, никогда не бывавший в плену ребенок. А Кеола смотрела на эту почти невероятную картину и невольно радовалась за Кедде. Как же давно она не видела его таким безмятежно-счастливым: с самой последней их встречи в Долине. Вот только в груди почему-то собиралась тоска и непреодолимый страх потери. Пока еще он здесь, рядом, даже если окончательно перестал интересоваться Кеолой. А завтра? Что будет завтра? Они с Харде вернутся к драконам? Или, напротив, решат навсегда остаться здесь и связать свою жизнь с Кайей?

Кеола не знала, что из этого хуже. Знала только, что никогда еще не чувствовала себя такой несчастной. Даже когда поняла, что родные не придут ее спасать. Там хоть можно было свалить свое несчастье на других. А в нынешнем виновата только она сама.

— Тогда я пойду провожать Кеолу, — неожиданно весело заявил Кедде и посмотрел ей в глаза. А у Кеолы от его внимания едва не подогнулись ноги и слова вылетели из головы — совсем как в детстве. — Или ты в гости зайдешь? Могу заверить, что мы с Харде не кусаемся.

— Вот еще! — снова возмутился тот и тут же цапнул зубами Кедде за руку, выбираясь на свободу. Кедде хмыкнул, потер поврежденное место, потом виновато повел плечами.

— Ну ладно, я не кусаюсь, — поправился он и, обойдя Кеолу, распахнул перед ней дверь дома. — Добро пожаловать в мужскую обитель! Извини за беспорядок: нам с Харде срочно потребовалось выяснить, спят ли еще медведи. Мы прочесали весь лес в поисках следов, пока Харде не учуял берлогу. Там тишь да гладь, все снегом занесено. Решили через пару месяцев вернуться, проверить, — тут он осекся и чуть сконфуженно добавил: — Сейчас приберем.

Кеола прошла внутрь с ощущением какой-то нереальности происходящего. Она еще никогда не была у Кедде, и теперь ее сердечко замирало с каждым шагом, как будто она снова спускалась в Заповедную пещеру. Тогда она только неприятности на свою голову нашла. Что-то будет сейчас?

Кеола сама не понимала, зачем приняла приглашение. Знала ведь, что надо надерзить и сбежать, иначе потом будет еще больнее. Но голос Кедде — неожиданно мягкий, теплый, обволакивающий совершенно несвойственной ему неловкой нежностью — словно заворожил, затянув в дом.

Здесь все было просто и в то же время очень правильно. Беленая печка, деревянный непокрытый стол, ширма, отделяющая спальню от гостиной. Посуда на столешнице явно оставлена с завтрака, а опрокинутая скамья только подтверждала, что хозяева собирались в спешке и им было не до порядка.

Но если так, значит, и Кайя не приходила? Значит, все-таки не хозяйка?

— Два поросенка — большой и маленький! — вынесла вердикт Кеола, пряча за шпилькой накатившее облегчение.

Кедде усмехнулся и сцепил руки за спиной. «Поросенок» — это все-таки не ненавистный дракон. Может, однажды Кеола все же поймет, что вторая ипостась не может быть приговором? Что он никогда не предаст ее ни в драконьем, ни в человеческом обличии. Что он от крыльев готов отказаться, лишь бы она...

Энда, да просто перестала видеть в нем врага! И хоть ненадолго забыла о Вилхе!

Кедде свистнул, зовя с улицы Харде. Тот мигом появился в дверях.

— Воду принесешь или будешь посуду мыть? — предложил Кедде выбор. — А то срам такой перед гостьей.

Харде недовольно поморщился: домашние дела он явно не любил.

— Кайя никогда не ругается, — заявил он, — и не заставляет меня убираться. Говорит, это девчачье дело. А я не девчонка!

Кедде сузил глаза. Кеола сжалась, почему-то уверенная, что сейчас грянет гром. Чего-чего, а лени и высокомерия Кедде не терпел. Даже в плену, помнится, давал тумака новеньким зазнайкам, ставившим себя выше других. Но Харде все-таки ребенок, да еще и столько переживший. Наверное, что-то можно было ему простить. Или потом станет только хуже?

— Я девчонка, — не узнавая свой голос, пискнула она. — Я могу...

Кедде качнул головой, и Кеола замолчала, тут же поняв, что сморозила глупость. Наверняка только Кайе разрешено касаться их вещей и вмешиваться в их жизнь. А Кеоле...

— Ты позволишь девчонке себя обставить? — с разочарованием поинтересовался Кедде у Харде. — Какой же ты после этого мужчина?

Харде тут же попался в расставленную ловушку. Бросился к сушившемуся у печи корыту, взгромоздил его на предусмотрительно поднятую Кедде лавку и принялся складывать в него грязную посуду. Кедде подхватил ведро и, весело подмигнув Кеоле, отправился за водой. А она ошеломленно смотрела ему вслед, гордясь тем, сколь ловко он обращался с гордецом-мальчуганом, и влюбляясь в него еще сильнее. Когда Кедде станет отцом...

Его семья будет самой счастливой на свете.

Глаза защипало, и Кеола, чтобы скрыть слезы, принялась опустошать принесенную корзинку, выставляя на освободившийся стол приготовленные Нетелл вкусности. Когда дело дошло до леденцов на палочке, вернулся Кедде.

— Медовые? — с порога определил он.

— Твои любимые, — отозвалась Кеола и тут же неслышно охнула. При их отношениях ей никак не полагалось знать о вкусах Кедде. Но что было делать, если она просто не знала, а жила этим? И иногда не справлялась с собой?

Кедде криво усмехнулся. Не поверил мелькнувшей надежде.

— Нетелл помнит, на что меня купить, — заметил он, вынимая из печи чугунок и вешая на его место принесенное ведро. Потом вылил воду из чугунка в корыто.

Харде тут же схватил тарелку и принялся оттирать ее от присохших остатков каши. Кеола сняла накидку, закатала у платья рукава и присоединилась к юному сопернику. Харде одарил ее сердитым взглядом, но ничего не сказал.

Кедде сходил за дровами, потом тоже сбросил куртку и занялся разведением огня в печи. Однако любопытство и другое, гораздо более сильное чувство постоянно вынуждали его отвлекаться и тайком посматривать на Кеолу. Будь его воля, он сел бы сейчас рядом с корытом и вообще не отводил он нее взора. Разве можно быть такой красивой и такой желанной? Эти темно-красные волосы, до которых он не дотрагивался никогда в жизни; эта восхитительно светлая кожа, от аромата которой даже на расстоянии кружилась голова; эти нежные губы, которые Кеола так любила прикусывать, когда у нее заканчивались аргументы в спорах, а Кедде едва удерживал себя, чтобы не закрыть ей рот совсем иным способом...

Зачем она пришла? Зачем перестала язвить, да еще и с Харде пыталась помочь? Она ясно сказала, что ненавидит. Что ей нужен Вилхе и не нужен он, Кедде. Для чего тогда испытывает его на прочность? Какая прочность, когда у него руки дрожат, не позволяя с огнивом справиться, только оттого, что он дыхание ее за спиной слышит? И думать уже вообще ни о чем не может, кроме как о том, чтобы выставить Харде из дома, а Кеолу схватить за плечи, заглянуть в глаза, притянуть к себе...

— Иди помогай! — гордый голос Харде вырвал из грез, да так, что Кедде наконец дрова подпалил. — Я свою половину перемыл, а девчонка твоя все с одной посудиной возится. На тебя смотрит.

Кеола вздрогнула и выронила тарелку. Та упала на пол, развалившись на несколько частей. Кеола бросилась их собирать и, не ожидая от самой себя, вдруг всхлипнула. Кедде тут же вскочил.

— Поранилась? — озабоченно спросил он, беря ее свободную руку в свои и разворачивая ладонью кверху. Кеола замотала головой, отвела взгляд в сторону и едва слышно выдохнула.

— Извини...

Кедде нахмурился.

— Было бы за что, — глухо сказал он. Отобрал у Кеолы собранные осколки и принялся осматривать вторую ладонь. Кеола невольно подалась вперед...

— Кайя! — звонкий возглас Харде вынудил вздрогнуть их обоих. Кеола выдернула руку и отпрянула назад. Кедде помянул Энду — наверное, даже вслух — и обернулся к двери.

Лицо Кайи пылало огнем. Видимо, она пыталась уйти незамеченной, но Харде уже вцепился в ее платье и волок к столу.

— Смотри, это я сам! Сам вымыл! Быстрее Кеолы!

Мгновение понадобилось Кайе, чтобы овладеть собой. После этого она обернулась к Харде и принялась скрупулезно выспрашивать, как это он освоил столь сложную науку, восхищаясь умелым помощником и аккуратно разводя его на новые дела.

Кедде повернулся к Кеоле и с удивлением увидел ее уже полностью одетой.

— Прости, посуду не домыла, — ледяным тоном проговорила она, заморозив не только едва оттаявшее сердце Кедде, но и, казалось, воду в корыте. — Сами справитесь! Не провожай! Желаю удачи!

С этими словами она обошла лавку и без единой помехи вышла из дома. Кедде только безмолвно проводил ее взглядом. Потом потерянно обвел глазами гостиную и увидел на столе забытую Кеолой корзинку.

Какой еще ему нужен был предлог?

Кедде схватил корзину и бросился было к двери...

— У меня сестра... Так же ушла... — пробормотал вдруг Харде и совершенно стеклянными глазами уставился куда-то в пространство. — Я за ней... Летел, летел... А когда догнал...

И он разразился горькими, совсем не детскими рыданиями.