Когда плачут драконы

Глава двадцать вторая: Предчувствие

Джемма возвращалась домой в приятном расположении духа. Мало того, что ей удалось разыскать еще одного пленного драконыша, так еще и посчастливилось повстречать сразу по возвращении Вилхе, который взял на себя неприятную обязанность сообщить о предстоящем путешествии Кедде. А ведь еще пару месяцев назад Джемма первым делом летела к соседу, чтобы именно он узнал о ее удаче и порадовался скорому освобождению еще одного соплеменника.

Но в последние дни встречаться с Кедде Джемма не хотела. Старалась обходить стороной его дом и сворачивать в подворотни, едва только чуяла знакомый запах. Потому что наверняка знала: ничем хорошим такое столкновение не закончится. Кедде не пройдет молча, даже если Джемма старательно изобразит, что безумно занята и торопится по неотложным делам. Отвесит язвительное замечание, обидит на ровном месте, да еще и припечатает вдогонку парой увесистых фраз. А Джемма и ответить не сможет, потому что совсем девчонка и к подобному отношению не привыкла. Вилхе, когда заканчивались аргументы, мог хотя бы силой свое мнение отстоять да разуму противника поучить. Кедде пусть и бесился в таких случаях, но черты не переступал и в ящера не оборачивался. Только обжигал взглядом, будто злейшего врага, и снова запирался в доме.

Джемма никак не могла взять в толк, за что он так обозлился на всех. Даже если к Харде сильно привязался, разве разлука с ним — повод так обращаться с друзьями? Разве кто-то из них виноват в том, что Кедде сейчас одиноким себя чувствовал? Сам от всех отгородился, да еще и насочинял непонятно что. Ведь даже Хедин, которому Вилхе, по сути, предпочел нового друга, не испытывал к Кедде неприязни и, напротив, пытался облегчить его существование. Кайя всегда с теплотой к нему относилась. Вилхе, несмотря на последние стычки, в любом деле готов был протянуть руку помощи. Кеола и вовсе Кедде любила — глубоко и беззаветно — так, что едва не зачахла, когда он улетел слишком надолго. Но о ней-то Кедде совсем не хотел слышать. Такую отповедь учинил, когда Джемма имя Кеолы упомянула, будто она о его бывших хозяевах заговорила. Она до этого ни разу его таким взбешенным не видела. А ведь хотела как лучше, пыталась помочь Кедде, как-то сгладить впечатление от их последней встречи с Кеолой. Но в итоге вылетела из его дома, зарекаясь на ходу еще хоть раз переступить этот порог и сказать Кедде лишнее слово.

Вилхе ждала на улице, не желая видеть бывшего товарища. И так вскоре придется с ним небо делить, а потом еще, быть может, и действовать заодно: смотря какой план Вилхе придумает. Не хотелось в очередной раз терпеть оскорбления. Джемме и предыдущих до конца жизни хватит.

— Ну так подлей мне зелья какого, чтобы я снова стал белым и пушистым! — заявил Кедде во время их последнего разговора, когда Джемма не выдержала и высказала все, что думает по поводу его поведения с близкими. — У матушки по закромам пошарь, наверняка найдешь нужное. У нее большой опыт общения с драконами!

— Повторяешься! — хмыкнула Джемма: она дала себе слово, что не сбежит, пока не выяснит причину произошедших с Кедде перемен. — Или это ты у мамы втихаря какое снадобье вытащил, да промахнулся, вот теперь и кидаешься на всех подряд? Так бы и сказал, что помощь нужна: разве ж я б отказала?

— Мне от вас ничего не нужно, ясно?! — сталью резанул Кедде. — Оставьте себе свою жалость и показушную заботу! А матушке поклон земной передай за доброту! Век ее помнить буду!

Джемма раздраженно мотнула головой.

— Мама в твоей придури вообще не виновата! — выплеснула она. — Чем крайнего искать, лучше в зеркало посмотри! Там причину всех своих проблем увидишь!

Кедде хмыкнул, но так, что неожиданно стало страшно.

— У подружки язвить научилась? — с отвратительной мягкостью произнес он. — Вот с ней и якшайся! А ко мне не лезь! Иначе в следующий раз не посмотрю, что мы одной крови!

И вроде бы не было в этих фразах ничего исключительно гадкого, но от тона Кедде кожа у Джеммы стала гусиной, а в сердце поселилось самое настоящее отвращение. Ни к кому она еще такого чувства не испытывала, даже к Ане, когда узнала, что та стала причиной пленения Эдрика. И предпочла бы никогда с ним не сталкиваться. Но Кедде сам добивался ответного презрения со стороны Джеммы. И наконец его получил.

— Завтра вылетаем на рассвете, — выдернул из невеселых воспоминаний голос Вилхе. Джемма перехватила его угрюмый взгляд и не оставила без внимания сжатые до хруста кулаки.

— Тяжко пришлось? — сочувственно спросила она. Вилхе тряхнул головой, словно бы приходя в себя.

— Надеюсь, новое дело выбьет из Кедде дурь! — в сердцах проговорил он. — Иначе это последний раз, когда я решаюсь на него рассчитывать.

Джемма вздохнула, понимая. Вилхе в последнее время больше всех от Кедде доставалось, как будто он пакость какую-то ему сделал и теперь за это расплачивался. Пожалуй, Джемма на его месте давно послала бы бывшего товарища лесом и даже последнего шанса не оставила. В конце концов, Джемма уже достаточно повзрослела, чтобы суметь довезти на своей спине до места назначения и Вилхе с Кайей, и даже Хедина, несмотря на его более чем завидные габариты. Джемма в образе ящера всяко была больше и совершенно точно безопаснее. На что нынче способен Кедде, думать не хотелось. Хотелось только надеяться, что Вилхе тщательно взвесил все «за» и «против», положившись на него. Но стойкое чувство беспокойства не давало Джемме расслабиться. В случае необходимости именно ей придется встать на защиту друзей. Вот только будет ли от нее какой-нибудь прок?

Джемма весь вечер промучилась в сомнениях, то напоминая себе, что Кедде всегда был верным другом, способным рискнуть жизнью ради другого, то снова поддаваясь нередкому в последнее время страху перед его вспыльчивостью и драконьей ненавистью. Джемме, к счастью, не довелось испытать ее действие на себе, но слышать приходилось неоднократно. Застилающая разум, подменяющая хорошее плохим, вынуждающая идти против себя и всего того, во что привык верить, — все это вкупе с размерами и огненным дыханием обезумевшего ящера не давало никаких шансов выступающим против него людям. И если Кедде не совладает с собой…

Никто из них не вернется в Армелон.

Понимал ли это Вилхе или, как всегда, слишком сильно полагался на обязательства дружбы? Он ведь с его честностью и благородством мог и не верить, что Кедде сейчас способен на предательство. Судил по себе, но далеко не всегда получал взаимность. А нынче и речь шла не о недоверии, а о реальной опасности. И Джемма не знала, как ее избежать.

Долго она ворочалась в постели, не в силах заснуть. И не догадываясь, что боги уже все решили за нее.

Пробудилась затемно оттого, что кто-то настойчиво тормошил ее за плечо.

— Мама? — недоуменно спросила Джемма, кое-как разглядев сосредоточенную и одетую для выхода на улицу Нетелл. Та кивнула и непререкаемым тоном велела подниматься.

— Завтрак на столе, — озабоченно сообщила она и направилась к дверям спальни. — Хорошенько подкрепи силы: нам с тобой предстоит непростое путешествие.

Джемма ошеломленно соскочила с кровати. Куда мама могла собраться посередь апреля? Целебных трав в лесу еще не найти. Бежать из города повода вроде бы не было. Или мама все же опять что-то натворила, о чем Джемма и знать не знала? Упаси Ивон!..

— Далеко? — невинно спросила она, принявшись за полуостывшую кашу. — А то я сегодня обещалась…

— За Харде! — отрезала мать, и Джемма подавилась крошкой хлеба. Нетелл на ходу подвинула ей кружку компота и продолжила собираться. Уложила в походную сумку еду с питьем, теплые накидки для себя и для дочери, еще какие-то вещи, а Джемма все никак не могла прокашляться, чтобы задать следующий вопрос. Нетелл наконец остановилась и внимательно на нее посмотрела. — Не могу больше на Кедде смотреть, — доверчиво пожаловалась она. — Он совсем себя загубит из-за этого мальчишки. Если Вальгард с нами Харде не отпустит, попытаюсь уговорить его всей семьей вернуться в Армелон. Теперь, когда утвердили закон о драконьих детенышах, ему нет нужды оставаться в горах.

Только кашель помешал Джемме хмыкнуть в голос. Закон законом, а никто особо исполнять его не бросился, и новое дело было самым ярким тому подтверждением.

Джемма схватила кружку и сделала большой глоток. Мама, конечно, чудесно все придумала и, возможно, даже была права. Вот только с дочерью забыла посоветоваться.

— Мам, я сегодня не могу, — виновато пробормотала Джемма, хотя, пожалуй, извиняться ей было не за что. — Ты бы хоть предупредила. А так я с ребятами договорилась…

Джемма редко перечила матери, но скорее потому, что та почти никогда ни о чем ее не просила, словно считая, что не имеет на это права. Если подумать, она и к Кеоле за помощью не обращалась, и к Кедде, даже когда мужская сила в каком-нибудь деле требовалась. Все сама. Грехи ли таким образом замаливала или просто предпочитала быть самостоятельной и никому не становиться обязанной, Джемма не знала. Однако привыкла, что мать именно такая, а со своей стороны старалась почаще быть рядом, предугадывать ее желания и исполнять их по мере возможности. Нетелл всегда благодарила и лучилась радостью, и Джемма чувствовала себя от этого счастливой. И знать не знала, каково это — ссориться с матерью. Да только, видимо, пришло время пережить и эту неприятность.

Нетелл оперлась руками о стол и очень внимательно посмотрела дочери в глаза.

— Я видела однажды поддавшегося ненависти дракона, — негромко, но очень проникновенно проговорила она. — Громадное разъяренное чудовище. У него силы словно в сто крат увеличиваются. Никого не жалеет и не останавливается, пока не одержит полную победу. После него только выжженная пустыня остается. Если Кедде перестанет владеть собой, случится непоправимое. А он сейчас как никогда близок к этому.

Джемма моргнула, по-настоящему пропитываясь грозящей им бедой. Потом подскочила, сорвалась с места.

— Я только предупрежу! — кинула на бегу она и хлопнула входной дверью.

Нетелл напряженно покачала головой. Она знала, конечно, чем занимается Джемма и ее друзья во время отлучек из города. Не то чтобы не одобряла, но волновалась за дочь так, что места себе не находила. Каждый раз порывалась запретить и каждый раз останавливала себя: кто, в конце концов, она такая, чтобы решать за дочь и лишать ее братьев по крови шансов на спасение?

С замиранием сердца ждала Джемминого возвращения и только с ее появлением начинала спокойно дышать. Когда узнала, что Тила наконец закон свой продвинул, истовую благодарность вознесла и ему, и Создателям, уберегшим дочь от беды. Но вчера Джемма опять пропадала целый день и появилась дома в узнаваемо возбужденном состоянии, и Нетелл поняла, что рано расслабилась.

Однако найденный дочерью новый пленник теперь являл лишь половину проблемы.

Нетелл ни в чем не соврала Джемме, когда рассказывала о сводящей с ума драконьей ненависти. А в Кедде все чаще проглядывались ее бесспорные признаки. С каждым днем он становился опаснее. Кедде предстояло решить, кем он все-таки хочет остаться в дальнейшем: человеком или ящером. Раньше Нетелл была уверена, что он выберет первое: все-таки среди людей были его друзья, его дом, какое-никакое дело. Но неожиданно оказалось, что всего этого мало. Нетелл догадывалась, что причина изменений Кедде вовсе не в Харде, что она гораздо глубже, чем он стремился показать, но найти истинный источник не могла. И все же этот мальчик, к которому Кедде так привязался, мог хотя бы на время образумить его, а там, глядишь, и остальное бы рассосалось. Но Кедде слишком гордый, чтобы надоедать Вальгарду своим присутствием, и слишком честный, чтобы настаивать на своем праве воспитывать Харде. А вот Нетелл подобные вещи уже пережила. Ради благополучия дочери она способна не только через себя переступить, но и через других. И у нее найдется, что сказать этому Вальгарду, как бы он себя ни повел. В конце концов, как мать, она имела на это право!

Джемма вернулась запыхавшаяся и озабоченная, но ничего не объяснила и возражать больше не стала. Лишь быстро дожевала остатки каши, опустошила кружку с компотом и тяжело вздохнула.

— Надеюсь, твоя затея сработает, — уже полностью собравшись, сказала она. — Иначе Кедде нам с тобой никогда этого не простит.

Кедде смял записку и бросил ее в догорающий огонь печи. Если Джемма думала, что ее отговорка вынудит его отложить спасение несчастного драконьего детеныша хотя бы на сутки, то глубоко заблуждалась. Сразу видно, что девчонка никогда в клетке не сидела и от ударов кнутом не содрогалась. И от голодных болей с ума не сходила. И от безысходности жизнь не проклинала. Иначе не возвращалась бы в Армелон, бросив на произвол судьбу несчастного пленника, для которого любое промедление могло стать роковым.

Но Джемма не ведала ни нужды, ни страданий. В отличие от Кедде, до сих пор помнившего, с каким звуком кнут разрывает плоть и какова на вкус земля, в которую падаешь лицом, когда сил терпеть истязания совсем не остается.

Кедде тогда бросился на хозяина, который неумелого мальчишку едва насмерть не запорол. Но тот слишком хорошо знал, как справляться с бунтарями. Ткнул Кедде в лицо отвратительно воняющим факелом — и словно воли разом лишил. А потом смаковал каждый удар, то нанося несколько подряд, то выжидая, когда жертва расслабится, чтобы сделать еще больнее.

Окончания экзекуции Кедде не помнил. Расчухался в общей клетке головою у Кеолы на коленях. Торс был перемотан обрывками ее юбки, оставив Кеолу неприлично голоногой. Но, кажется, тогда ее это беспокоило значительно меньше самочувствия Кедде. Не то что сейчас.

Когда, Энда подери, она успела его возненавидеть?! За что?! Ведь не было же причины!

Кедде до сих пор помнил ту ее нежность и заботу. Говорить он тогда не умел и только хрипел, пытаясь хоть как-то поблагодарить. А Кеола ласково гладила его по волосам и шептала какие-то успокаивающие слова, обещая, что все обязательно будет хорошо. И Кедде млел, не догадываясь еще, что влюбляется окончательно и самозабвенно, и ему было все равно, что с ними станет завтра, потому что сегодня было именно таким: полным доверия и понимания.

Кеола оказалась права. Всего через пару недель хозяева пошли войной на Армелон и были наголову разбиты, а все оставшиеся в живых драконыши обрели свободу. И будущее представлялось Кедде самым что ни на есть радужным: в Драконьей долине и вместе с Кеолой. Почему-то он тогда не сомневался, что нужен ей не меньше, чем она ему, и был так по-глупому этим счастлив.

Но Кеола разрушила и счастье, и мечту одной своей фразой, когда сказала, что ненавидит драконов. А вместе с ними и Кедде.

Он не один год ломал голову, пытаясь найти истинную причину такого ее отношения, но тем самым только отталкивал Кеолу все сильнее, потому что не умел держать себя в руках: срывался, дерзил, обижал, не зная, что делать с накатывающей паникой, потом мучился из-за собственной дурости, но при новой встрече все начинал сначала.

А затем узнал, что Кеола полюбила Вилхе, и стало совсем паршиво. Потому что выходило, что не было никакой ненависти к собратьям, а было лишь сильное чувство к Вилхе, спасшему Кеолу от хозяев и моментально завоевавшему ее сердце. Кедде же просто ему проиграл. Как и всегда проигрывал.

У Вилхе всю жизнь было много товарищей. Пусть кто-то уезжал, но на его месте появлялись новые, и даже такие пичуги, как Джемма, считали для себя честью зваться его другом. А уж о Хедине, который за Вилхе жизнью рисковал, даже говорить не стоило.

Кедде с настоящими друзьями не везло. Когда-то в Долине у них с другими драконами была своя команда, и Кедде даже возглавлял ее и невероятно этим гордился. Но, когда он попал в ловушку, никто из них не захотел рискнуть своей безопасностью, чтобы попытаться хоть как-то ему помочь. А ведь, пожалуй, освободить его из охотничьей ямы было не так уж и сложно.

У Вилхе в голове роилась масса идей. Одни находили выход, другие терпеливо ждали своего часа, но все они были направлены на человеческое благо, и Вилхе рано или поздно удавалось воплотить их в жизнь, заслужив попутно признание горожан и самих Создателей. Даже о необходимости освободить из плена драконьих детенышей заговорил именно он, в очередной раз подтвердив собственное благородство и великодушие.

Кедде тоже нравилось приносить пользу: драконам ли, людям ли — не имело особого значения. Пока у него это получалось, он чувствовал себя нужным, но в сравнении с Вилхе все его потуги не стоили и выеденного яйца. Подумаешь, помог Кеоле перелететь через горы, когда Вилхе голыми руками приструнил ее истязателя. Подумаешь, заботился в клетке о драконышах, когда Вилхе при первой же встрече освободил их от мучителей. Подумаешь, доставлял ребят туда, где их ждал очередной пленник, когда Вилхе придумывал, как его освободить, и с блеском воплощал свои планы в действие. Даже когда казалось, что ничего у него не получится, Вилхе все равно выходил победителем. В отличие от Кедде, у которого даже Харде отняли. Последнего, кто еще хоть немного нуждался в нем, а не в его сопернике.

В любви тоже везло именно Вилхе. Будь Кедде способен на такую щедрость, он признал бы, что товарищ это заслужил. Но смириться с предпочтением Кеолы не смог. Проще было душу наизнанку вывернуть, чем принять ее выбор. И продолжать изображать друга.

Кедде честно пытался увлечься Кайей, убив тем самым двух зайцев, но снова потерпел поражение на обоих фронтах. И от одержимости Кеолой не избавился, и отбить Кайю у Вилхе не смог. А ведь было искреннее желание хоть что-то хорошее сделать для Кеолы. Пусть даже тем самым он лишал себя последнего шанса, но ее счастье все же было дороже, чем собственное. Если бы его план удался, Кедде, пожалуй, вернулся бы в Долину и в драконьем обличии рано или поздно избавился от своих чувств к Кеоле. Но Вилхе предпочел Кайю. И вроде бы Кедде должен был этому радоваться, но вид бледной, едва державшейся на ногах Кеолы всколыхнул в его груди такую ненависть к бывшему товарищу, какой Кедде даже от своей драконьей половины не ожидал. Ведь ясно же было, что Кеола страдала из-за выбора Вилхе, а этот зарвавшийся гаденыш даже увидеть ее терзаний не соизволил! Постоянно к Кедде с Кайей таскался, мелькая перед окнами Кеолы и причиняя ей новую боль. А уж когда они обниматься начали неподалеку от забора Кеолиного дома…

Кедде до сих пор не понимал, как сдержал себя в руках, когда все внутри вопило о том, что он должен обернуться ящером и наказать Вилхе так, чтобы тот на всю жизнь это запомнил. И Кедде даже ясно представил, как это будет! Пыхнет огнем, оставив на теле недруга неизлечимые ожоги. Ударит лапой по позвоночнику, лишив его возможности ходить. Поднимет высоко-высоко и бросит вниз, подхватив лишь у самой земли, чтобы Вилхе как следует страху хлебнул…

Кажется, эти картины и остановили. Напугали, заполнили отвращением к самому себе. Трус и слабак, раз хотел драконьей ипостасью воспользоваться, чтобы противника наказать. Не честного поединка пожелал, а заведомо выигрышного. Чего же тогда жаловался, что Кеола не его полюбила? Разве можно любить такую тварь? Значит, она давно его раскусила и не захотела связываться! И была совершенно права!

Ненависть к себе оказалась гораздо сильнее и разрушительные, чем к кому бы то ни было. Словно мир стал совсем другим, и каждое сказанное слово чудилось издевкой, и каждая попытка приблизиться — желанием унизить или использовать для своих целей. И Кедде перестал понимать, для чего вернулся к людям. Все они были чужими ему, а нынче и вовсе стали врагами. Все чаще он думал о том, что его место среди драконов. Если бы ветер еще не успел смениться, Кедде отправился бы к ним в Долину. Но он и тут опоздал, и теперь следовало ждать осени и стараться не наделать за лето глупостей.

Известие Джеммы о том, что она нашла нового пленника, показалось Кедде упавшим с неба подарком. Потому что принятый в Северных землях закон о запрете охоты на драконьих детенышей довел его почти до отчаяния. Нет, Кедде радовался, конечно, что братьям по крови отныне не грозила участь попасть в лапы жестокому хозяину, да только для него этот закон оказался приговором. Отныне Кедде стал вообще никому не нужен. И вытянуть этот груз попросту не смог.

И когда вдруг выяснилось, что хотя бы у Создателей еще есть для него дело, Кедде словно второе дыхание обрел. Снова цель появилась, и в голове посветлело, и тело новыми силами наполнилось. Кедде даже на план Вилхе согласился, привычно пожертвовав собственными стремлениями ради спасения еще одной драконьей жизни. Ночь как на иголках провел в предвкушении нового задания и предчувствии почти забытой радости и гордости, что появлялись всякий раз, когда освобожденный драконыш взмывал в небо. Кто знает, кого они нынче встретят? А вдруг бывший пленник захочет другом Кедде стать? Настоящим, верным, искренним? Тогда и жизнь совсем другой еще может показаться. Много ли Кедде надо?

Из мечтаний выдрала записка, в которой Джемма извинялась за свое сегодняшнее отсутствие и предлагала перенести вылет на завтра. Кедде сначала даже не поверил, что Джемма способна написать подобное: уж она-то всегда ратовала за быстроту операции, осуждая любые придуманные Вилхе задержки. Но, когда читал второй раз, с каждым словом ощущал все большее раздражение. Ни одна причина не способна была сейчас оправдать промедления. И если Джемма не могла отправиться с ними, ничего не мешало им лететь без нее.

Кедде сжег записку и мысленно поклялся себе, что никакая сила не остановит его в этом деле. Вилхе, узнав о причине отсутствия Джеммы, наверняка станет настаивать на том, чтобы дождаться ее, но он, как и она, не был по ту сторону клетки и не имел права распоряжаться чужой судьбой. Если потребуется, Кедде полетит один и силой отобьет драконыша у его хозяина. И плевать, если это станет его последним делом. Лучше так, чем загибаться от собственной неприкаянности и всеобщего армелонского презрения.

Он бы, пожалуй, и Вилхе не стал дожидаться, да вот беда: не знал, куда лететь. Так вдохновился скорым делом, что не сообразил выяснить этот момент заранее, и теперь лихорадочно придумывал, как заставить Вилхе открыть свои карты до того, как тот поймет, что Джемма не появится.

Вилхе пришел не с Кайей, а с Хедином, и Кедде от накрывшего омерзения едва не провалил свой план. Но как было оставаться спокойным, когда якобы друг не постеснялся заявиться к нему с заменой? Всем же ясно, что Хед только как гора мускулов и нужен: на большее он не способен. В прошлый раз чуть всю операцию не завалил, но коль скоро и это не образумило Вилхе, предпочитающего его Кедде, все с ними обоими было ясно. И избавляло Кедде от любых угрызений совести.

— Далеко ли сегодня? — как будто мимоходом поинтересовался он. — А то, может, карающая длань градоначальника быстрее нас до обидчиков дотянется?

Это был камень в огород Хедина, но тот даже бровью не повел и вообще делал вид, что не замечает Кедде, занятый катанием по столу невесть откуда взявшихся шариков. Вероятно, прошлой стычки ему хватило с лихвой, чтобы не напрашиваться на новые комплименты. Вот только даже эта мысль не уберегла Кедде от новой волны неприязни.

— В Стенбирг, — сухо ответил Вилхе. — Это почти на границе с Южными странами. До них либо известие о принятом законе еще не дошло, либо они совсем страх потеряли.

— А ты наказать жаждешь? — не удержался от укола Кедде, хоть отлично понимал, что выбрал для этого неподходящее время. Впрочем, куда лететь, он уже выяснил. А без Вилхе в командирах, быть может, еще и лучше справится.

— Вам же, драконам, насрать друг на друга, — совершенно спокойно заметил Хедин, даже не подняв головы. — Так скажи спасибо, что хоть люди есть неравнодушные. Которые не ноют у себя в норе, изредка потрясая кулаками, а дело делают. И жизни ваши бесполезные спасают.

У Кедде потемнело в глазах, как будто его наотмашь ударили. Было в его жизни и такое, но только тогда он не мог отомстить обидчику. А нынче…

— Ты!.. — от ненависти даже дыхание перехватило, а Хедин одним движением собрал шарики, зажал их в кулаке, поднялся из-за стола и уперся в Кедде взглядом.

— Давай-давай, — подначил он. — Самое время снова в ящера перекинуться и норов свой показать. Только это и умеешь! А девчонка молоденькая вместо тебя собой рискует, по человеческим обиталищам мотаясь. Или у драконов принято за детскими спинами отсиживаться?

Каждое его слово гвоздем вбивалось в воспаленный мозг Кедде, вызывая жгучее желание тут же заставить этого наглеца пожалеть о своих оскорблениях. Вот только даже в таком состоянии Кедде не мог не признать их справедливости. Отгородился. Обижался, жалел себя, пока другие его работу делали. И кто другие? Обычные люди, которым полагалось презирать драконов, а не помогать им, и девочка, храбрости и великодушия которой хватило бы на несколько Кедде. Она одна уже сделала столько, что ему только со стыда сгореть и оставалось. Десятки вылетов в одиночку — и разве могло оправдать Кедде лишь то, что он невидимым становиться не умел? Крыльев-то у него никто не отнимал. В отличие от разума.

— У драконов принято отвечать на вызов, — сквозь сжатые зубы выговорил Кедде. — Но я отложу это до возвращения. Может, тогда и руки марать не придется.

— Да ты еще и чистоплюй! — хмыкнул Хедин и перевел взгляд на Вилхе. — Вил, ты в следующий раз какого-нибудь попроще дракона для перевозок подбирай. А то больно много гонору терпеть приходится ради подобной мелочи.

Кедде побелел. Выходит, правильно он все думал, и люди, называвшие себя его друзьями, всего лишь использовали как лошадь? И терпели только за крылья за спиной?

— Хватит, Хед! — неожиданно сурово заявил Вилхе и мотнул головой, приняв какое-то решение. — Кедде уже доказал, что ему можно доверять и что долг для него важней обид.

— Серьезно? — прищурился Хедин, поигрывая шариками в кулаке. — Значит, почудилось, что он голову мне откусить пообещал?

— Я бы уже откусил, — усмехнулся Вилхе и смело посмотрел Кедде в глаза. Он явно не испытывал ни малейшего раскаяния от того, что устроил «другу» подобную проверку. Но если он думал, что Кедде зальется растроганными слезами после его признаний и начнет благодарить за подаренный по доброте душевной шанс, то глубоко заблуждался. Кедде был не из тех, кто забывает оскорбления. А сегодня у него в должниках оказались сразу двое.

— Пора отправляться! — бросил он и шагнул к двери. — Джемма не летит. Если у вас такие же проблемы, не смею настаивать!

Вилхе с Хедином переглянулись и последовали за ним.